Джон Толкиен - Две твердыни
Пин очень хотел бы знать, что это за люди. Он жалел, что в Райвенделе не расспросил больше о широком мире и не рассмотрел карты. Он тогда просто успокоился, что план похода знают те, кто умнее его. Ему в голову не приходило, что судьба может разлучить его с Гэндальфом и Бродяжником, и даже с Фродо. О Рохане он запомнил только, что благородный конь Гэндальфа, Серосвет, был родом оттуда. Хоть это пока обнадеживало.
«А как они узнают, что мы — не орки? — начал вдруг бояться Пин. — Здесь ведь о хоббитах ничего не слышали. Буду надеяться, что проклятым оркам грозит гибель, но удастся ли нам при этом спасти свою шкуру?»
Пока все говорило о том, что не удастся. Похоже было, что пленники погибнут вместе с орками, прежде чем рохирримы смогут заметить двух маленьких хоббитов.
Среди всадников уже были видны лучники, искусные в стрельбе с коня на полном скаку. Выезжая из общего строя, они посылали стрелы в отстающих бандитов, и те падали, а рохирримы вновь скрывались среди своих, чтобы их самих вражеские стрелы не достали. Этот маневр они повторили несколько раз, и хоббиту показалось, что их стрелы сыплются уже на исенгардцев. Орк, бежавший перед Пином, вдруг пошатнулся, упал, и не встал больше.
Но этим действия рохирримов пока ограничились. Наступала ночь, и всадники не начинали открытого боя. Много орков полегло от их стрел, но еще сотни две оставалось. В сумерках банда дотянулась до предгорья. До края леса оставалось не больше, чем полгона, но орки вперед уже не могли продвинуться. Кольцо всадников вокруг них замкнулось. Нарушив приказ Углука, небольшой отряд бандитов попытался пробиться к лесу, но их не пропустили — только трое уцелевших вернулись назад.
— Вот и попались! — оскалившись, съязвил Грышнак. — Спасибо вожаку. Может, знаменитый Углук теперь нас еще куда-нибудь поведет?
— Свалить пленных на землю! — приказал Углук, не обращая внимания на слова Грышнака. — Ты, Лугдуш, возьми двух товарищей и стерегите их. Не убивать, разве что подлые белоголовые прорвутся. Понятно? Пока я жив, оба малявки мне нужны. Не давайте им кричать и не допускайте, чтобы их отбили. Спутайте им ноги.
Приказ был исполнен безоговорочно. В первый раз за всю дорогу Пин оказался рядом с Мерри. Орки громко орали, оружие лязгало, и в этом шуме друзья смогли шепотом обменяться парой слов.
— Надеяться не на что, — сказал Мерри. — Все кончено. Ослаб я и вряд ли смогу далеко дойти, даже если мы освободимся.
— Лембасы! — прошептал Пин. — Лембасы. У меня два осталось. А у тебя? Эти негодяи вроде ничего не отбирали, кроме мечей.
— Пакетик в кармане был, — ответил Мерри. — Наверное, в кашу превратился. Но я до кармана не достану!
— И не надо. Я…
В этот момент грубый пинок уведомил Пина, что шум в лагере утих и что за ними опять крепко следят.
Ночь была холодная и тихая. Вокруг пригорка, на котором собрались бандиты, со всех сторон посвечивали маленькие красновато-золотистые костерки: получался замкнутый круг. Рохирримы были на расстоянии полета стрелы, но за светом костров орки не видели ни одного бойца. Они истратили множество стрел, целясь в пламя, наконец, Углук запретил им бессмысленное разбрасывание стрел. От костров не доносилось ни малейшего шума. Позднее, когда вышел месяц, можно было в его беловатом свете заметить отдельные передвигающиеся фигуры — это по кругу ходили патрули.
— Восхода ждут, проклятые! — буркнул один из орков, приставленных к хоббитам. — Почему мы не пытаемся все вместе пробиться? Что себе думает этот Углук, хотел бы я знать!
— Ишь ты, хотел бы! — рявкнул Углук из-за плеча. — Может, тебе кажется, что я вообще не думаю? Мерзавец! Ты не лучше остальных голодранцев, всех этих недоделанных северных червей и обезьян из Лугбура. Разве с таким отребьем можно пытаться сейчас лезть в драку? Эти трусы сразу взвоют и поразбегаются, а на равнине белоголовые лошадники разнесут нас в пух и прах. Их много. Одно только и есть у этих северных недотеп — они в темноте видят, как коты. Но я слышал, что соломенные лбы тоже видят лучше остальных людей, и не забывай о конях! Эти животные чуют движение воздуха. Но не все они чуют, не все. В лесу сидит Мохур с отрядом и вот-вот придет к нам на помощь.
Слова Углука придали сил исенгардцам, но орки из других племен были подавлены и недовольны. Углук выставил посты, но часовые почти все улеглись на землю и принялись отдыхать в своей любимой темноте. А ночь была черная, как смола, месяц спрятался за тучи, и Пин в двух шагах от себя уже ничего не видел. Свет костров сюда не доходил, весь холм потонул во мраке.
Спать спокойно рохирримы оркам, однако, не дали. Дикий крик с восточной стороны напугал осажденных среди ночи. Несколько людей подъехали к холму, оставили коней внизу, прокрались наверх, положили трупами десяток орков и безнаказанно ушли. Углук бросился туда наводить порядок.
Пин и Мерри приподнялись с земли. Исенгардцы, которые их охраняли, побежали за Углуком. У хоббитов блеснула надежда на спасение — и тут же угасла. Длинные косматые лапы охватили их обоих за шеи, сдавили и оттащили в сторону. В темноте между ними возникла отвратительная голова Грышнака. Смрадным дыханием пахнуло им в лица, холодные, твердые пальцы стали ощупывать с ног до головы. У Пина мороз пошел по коже.
— Ну, малявки, — почти ласково шептал Грышнак. — Как вам спалось? Приятные сны смотрели? Не слишком ли вам тут хорошо? Между саблями, кнутами и темным лесом? И еще копья и стрелы? Малявкам нечего вмешиваться в большие дела.
Приговаривая так, он продолжал шарить по ним пальцами, и в глубине его глаз словно горело бледное и страшное пламя.
Вдруг у Пина в голове мелькнула мысль, подсказанная действиями врага: «Грышнак знает о Кольце! Он ищет его, пользуясь тем, что Углук отошел. Сам хочет им завладеть». Хоббит замер от страха, но ясности мысли не утратил и стал думать, как бы использовать этого орка для своей выгоды.
— Так ты вряд ли что-нибудь найдешь, — зашептал Пин. — Не очень это просто.
— Что-нибудь найду? — переспросил Грышнак. Его пальцы остановились и крепко сжали плечо хоббита. — А что? О чем ты заговорил, малявка?
Мгновение Пин молчал. Потом вдруг в темноте булькнул горлом «голм-голм» и добавил:
— Ничего такого, Прелесть моя.
И тут же почувствовал, как пальцы Грышнака задрожали.
— Ага, — засипел он. — Ты об этом думаешь! Опасные мысли, очень опасные, малявка!
— Может быть, — отозвался Мерри, который уже понял замысел Пина. — Может быть, опасные, и не только для нас. Ты сам хорошо это знаешь. Так ты его хочешь? А что нам дашь взамен?
