Дмитрий Распопов - Мастер клинков - Начало пути
Староста согласно закивал головой.
— Вопросы есть? — спросил я.
Староста отрицательно покачал головой, видимо, всё ещё находясь под действием моей угрозы.
— Ну, значит, до завтра, — сказал я ему, — буду поутру.
Староста неверяще посмотрел на меня и, пятясь задом и всё время кланяясь, вылетел из комнаты.
Слыша, как тот бежит вниз по лестнице, я сел за стол и выдохнул. Кто знал, чего мне дались все эти запугивания, я просто внутренне умолял старосту не доводить дело до греха. Видимо, он внял моим мольбам и не стал показывать гонор, даже если таковой у него был.
Что ж, вздохнул я, успокаиваясь, теперь займёмся казной. Сзади кабинета располагалась маленькая кладовка, по совместительству сокровищница. Хотя, когда я туда зашёл, то понял, что сокровищницей я обозвал этот пыльный чулан зря. Кругом были только пыль, старые ржавые доспехи, мечи, да куча пустых сундуков.
Начихавшись, я выкинул всё из чулана и произвел ревизию сундуков. Мне повезло, ежегодная выплата непонятной «охране» ещё не состоялась, поэтому я оказался счастливейшим обладателем целых пятидесяти кесариев — всё накопленное бароном, путём неправильного ведения хозяйства. Я уже не удивлялся, что тот участок памяти в котором я несколько раз пытался покопаться и всякий раз бросал это занятие из-за начинающихся головных болей, иногда сам подсказывал мне названия тех или иных предметов, или названий, который я раньше не знал.
— Ну что ж, — почесав затылок, сказал я сам себе, переправляя монеты в кошель. — Левел первый: скилы на минимуме, из бабла пятьдесят золотых, задача — захватить мир.
Приказав Герде отправить всё железо Дарину, тряпки пустить на ветошь, а чулан и сам кабинет отчистить и отмыть от пыли, я пошёл в кузню, до конца дня становясь подмастерьем. Гном отрывался на мне вовсю, видимо, припоминая утренние приколы.
Утром я встал очень рано и, пройдя в кабинет, где решил устроить себе гнёздышко на зиму, проверил выполнение задания. Герда постаралась на совесть, видимо, что-то такое староста ей поведал, так что теперь и она, и Марта испуганно на меня смотрели, как будто ожидая, что через минуту я превращусь в ужасного монстра.
Скинув все деньги в небольшой сундук, я вышел из чулана и запер его на ключ, который повесил себе на шею на мелкой цепочке.
Выйдя во двор я поймал Марту, которая кормила гусей и спросил:
— Марта, у вас вообще есть животные, которые мышей ловят?
Получив утвердительный ответ, что кошки в наличии имеются, но, так как барон питал к ним отвращение, то их появление в замке было запрещено.
Пришлось приказать, чтобы замок срочно населили тремя самыми продвинутыми мышеловами, а также перенесли кровать барона в кабинет, поставив её рядом с камином. Без белья, всё бельё она может забрать себе. Но саму кровать вымыть и выскоблить, чтобы и пятнышка на ней не было.
— С завтрашнего дня к тебе в подчинение поступит новый боец, будешь его гонять в хвост и гриву. Понятно?
Поняв по остеклевшим глазам кухарки, что она андестенд, я отправился в деревню. Подойдя к ней, я увидел творящийся ажиотаж, мужики уже собрались возле дома старосты и оживлённо переговаривались между собой. Завидев меня, все затихли, причём создалось такое впечатление, что замолчали даже собаки и мухи.
Навстречу мне буквально вылетел староста и, постоянно кланяясь, проводил до крыльца. Встав на него я осмотрел присутствующих: взгляды были разные — заинтересованные, напуганные, дерзкие — в общем, всякие.
— В общем, так, мужики, — начал я, собравшись, показать перед ними слабость или нерешительность было нельзя. — Поскольку барщину я на своих полях отменил, то теперь поля простаивают, так?
Мужики напряглись и из толпы кто-то ответил:
— Так, хозяин.
— Ну так вот, сдаю всю свою землю в аренду тому, кто отдаст мне с неё треть урожая.
Это заявление прогремело громом среди ясного неба. Мужики принялись переглядываться и переспрашивать друг друга, правильно ли они поняли мои слова. Из книг барона я знал, что все мои земли в десять раз больше общей площади всех остальных земельных участков деревни. Поскольку барщину все отбывали как придется, то хорошо обрабатывалась в лучшем случае одна десятая часть всей земли, почему и доходы от зерна были такими низкими.
Из толпы выдвинулся один, с дерзкими и внимательными глазами.
— Значиться, хозяин, землю раздаёшь? — задал он вопрос, внимательно следя за моим лицом.
— Сдаю в аренду во временное пользование, на неопределённый срок, — поправил я его.
— Но даёшь пользоваться любому, значить? — уточнил мужик.
— Тому, кто в конце сезона отдаст мне с них одну треть урожая, — снова уточнил я.
— Получается, ты даёшь мне, допустим, землю, я работаю ведь год и отдаю тебе с неё всего одну треть? Остальное всё себе забираю? — недоверчиво уточнил мужик.
— Точно, — кивнул я, удивляясь продвинутости крестьянской мысли.
— Не серчай за вопрос хозяин, а тебе с этого какой резон? — задал вопрос мужик. — Ты ведь столько земли отдаёшь всего за треть урожая.
— Ну, скажем, так, — едва не заржав, сказал я ему серьёзно, — хочу, чтобы деревня моя богатела и процветала.
Мужик посмотрел на меня, потом на старосту и, махнув рукой, сказал:
— А, была не была! А что, я землю сам выбрать могу?
— Разумеется, — сказал я скучающим тоном, — кто, первый согласится, тот первый лучшую землю себе и выбрать сможет.
От моего заявления у мужиков отпали челюсти.
— Тогда беру десять десятин, — быстро произнёс первый мужик.
Подхватывая его голос со всех сторон стали раздаваться крики:
— Я десять беру, я восемь, я семь.
Я понял, что нужно применять административные меры, пока ошалевшие от такого нахлынувшего «счастья» мужики не передрались.
— Так, выстроились все в порядке очереди, — перебил я голосом нарождающийся гвалт, — начиная с того, кто первым вызвался.
Мужики выстроились в цепочку. Конечно, не обошлось без кулаков, но мой скучающий намёк на виселицу всех образумил и очередь, наконец, выстроилась. Подозвав старосту, я приказал принести пергамент и записать, кто и сколько берёт земли в аренду.
Когда всё подсчитали, то оказалось, что у меня осталось ещё десять свободных десятин. Когда я озвучил эту цифру, ко мне обратился тот первый мужик.
— Если дозволите и эти десятины самому выбирать, заберу себе всё.
Я, понятное дело, дозволил. Когда мужики, взволнованно обсуждая произошедшее, разошлись, я посмотрел на старосту, который, держа в руках листок бумаги, вчитывался в строки и явственно тряся.
