Джо Аберкромби - Полмира
— Время было немилосердным.
— Оно всегда такое. Боец все равно продолжает сражаться. Я думал, ты боец?
— Был, — сказал Бренд.
Старик протянул широкую ладонь.
— Хорошо. Меня зовут Ральф, и у меня есть бой для тебя.
В качестве тренировочной площадки они осветили факелами сарай. Веревки на старых досках обозначали края. Публики было не так много, как Бренд привык, но от той, что была, его опять начало тошнить.
На одном стуле сидела Лаитлин, Золотая Королева Гетланда. На ее груди блестел ключ от сокровищницы королевства. Рядом с ней сидел человек, который когда-то был ее сыном, а теперь ее министром, Отец Ярви. За ними стояли четыре раба в серебряных ошейниках — два огромных инглинга с суровыми топорами на поясах и еще более суровыми выражениями на хмурых лицах, будто высеченных из камня, и две девушки, как две половинки грецкого ореха, обе с такими длинными косами, что им пришлось обмотать их вокруг руки.
И, прислонившись к дальней стене, поставив одну ногу на каменную кладку, и с легкой насмешливой кривобокой улыбочкой на губах, стояла самая нелюбимая спарринг-партнерша Бренда, Колючка Бату.
И вот что странно, несмотря на все те часы, которые он провел в пьяном угаре, обвиняя ее во всех своих несчастьях, Бренд рад был видеть ее лицо. Сейчас он был счастливее, чем за долгое время. Не потому что она ему так уж нравилась, но потому что ее вид напоминал ему о том времени, когда он сам себе нравился. Когда он видел свое будущее, и ему нравилось то, что он видит. Когда его надежды гордо реяли, и мир, казалось, был полон вызовов.
— Думала, ты уж никогда сюда не доберешься. — Она вдела руку в ремни щита и взяла деревянный меч.
— Думал, тебя раздавили камнями, — сказал Бренд.
— Это все еще весьма вероятно, — сказал Отец Ярви.
Ральф толкнул Бренда в спину, и он, шатаясь, пошел на площадку.
— Начинай уже, парень.
Бренд знал, что он не самый смышленый, и сейчас его разум был еще затуманен, но суть он уловил. Он почти по прямой дошел до тренировочного оружия, выбрал щит и меч, старательно избегая холодных глаз королевы, оценивающих каждое его движение.
Колючка уже выходила на позицию.
— У тебя чертовски жалкий вид, — сказала она.
Бренд посмотрел на свою жилетку, испачканную в чем-то похожем на рвоту, и был вынужден кивнуть.
— Ага.
Ухмылка на её губах стала насмешливой.
— Разве не ты постоянно говорил, что станешь богачом после первого набега?
Это его укололо.
— Я не поехал.
— Не думала, что ты трус.
Это укололо еще сильнее. Она всегда знала, как его ужалить.
— Меня не взяли, — проворчал он.
Колючка расхохоталась, несомненно рисуясь перед королевой. Она не уставала разглагольствовать, как она восхищается этой женщиной.
— Я тут исхожу на зависть, ожидая, что ты будешь важничать, как герой, и кого я вижу? Какого-то пьяного попрошайку?
Бренд почувствовал, что его пронзил прилив холода, от которого он протрезвел лучше, чем от ледяной воды. Он немало попрошайничал на своем веку, это правда. Но это такая правда, которая жалит.
Колючка всё хихикала, радуясь своей сообразительности.
— Ты всегда был идиотом. Мое место украл Хуннан, а как ты упустил свое?
Бренд хотел бы рассказать ей как. Он хотел бы выкрикнуть ей это в лицо, но не мог выдавить ни слова, поскольку начал рычать, как зверь, громче и громче, пока все помещение не стало вибрировать от его рыка, и его грудь не загудела от него. Его губы изогнулись, а челюсть стиснулась так сильно, что зубы, казалось, раскрошатся. Колючка хмуро смотрела на него из-за кромки щита, словно он обезумел. Может, так оно и было.
— Начинайте! — крикнул Ральф, и Бренд набросился на нее, отбил ее меч и ударил так сильно, что от ее щита полетели щепки. Она быстро изогнулась, она всегда была смертельно быстрой, освободила достаточно места, чтобы взмахнуть мечом, но в этот раз он не колебался.
Он не обратил внимания на удар в плечо, едва почувствовал его и взревел, без оглядки наступая, заставляя ее отшатнуться. Кромки щитов столкнулись, он почти поднял ее, она отлетела за веревку и врезалась в стену. Колючка постаралась освободить меч, но он плотно прижал его к плечу, схватил ее щит левой рукой и потащил вниз. Для оружия слишком близко, так что он отбросил тренировочный клинок и начал бить ее, со всей своей злостью и разочарованием, словно она была Хуннаном или Ярви, или всеми этими так называемыми друзьями, которые так преуспели в ничегонеделании, украли его место и его будущее.
Он ударил ее в бок, услышал, как она застонала, снова ударил ее, и она сложилась пополам, выпучив глаза. Вновь ударил ее, и грузно осела, кашляя и рыгая у его ног. Он бы наверное принялся пинать ее, когда Ральф схватил его за шею большой рукой и оттащил.
— Думаю, достаточно.
— Ага, — пробормотал он, обмякнув. — Более чем.
Он стряхнул с руки щит, внезапно потрясенный тем, что сделал, и ничуть не гордясь этим. Он отлично знал, каково это, быть избитым. Возможно, он унаследовал от отца не только пьянство. Он не чувствовал, что стоит сейчас в свете. Совсем не чувствовал.
Колючка кашляла и пускала слюни позади. Королева Лаитлин тяжело вздохнула и повернулась на стуле.
— Я все думала, когда ты прибудешь.
И только сейчас Бренд заметил еще одного наблюдателя, который стоял в тени в углу, в накидке из лохмотьев всех оттенков серого.
— Как всегда, когда во мне больше всего нуждаются и меньше всего ожидают. — Раздался из-под капюшона женский голос со странным акцентом. — Или когда я голодна.
— Ты видела? — спросил Ярви.
— Имела эту сомнительную честь.
— Что думаешь?
— Она жалкая. Она гордая и злая. Слишком самонадеянная и слишком маленькая. Она себя не знает. — Фигура откинула капюшон. Пожилая чернокожая женщина с худым, словно от голода, лицом и седой щетиной волос. Она сунула длинный палец в нос, тщательно исследовала результат и отбросила прочь.
— Девчонка тупая, как пень. Даже хуже. Большинству пней хватает достоинства, чтобы тихо гнить, не совершая преступлений.
— Я вообще-то здесь, — умудрилась прошипеть Колючка с четверенек.
— Прямо там, куда тебя отправил пьяный мальчишка. — Женщина блеснула Бренду улыбкой, в которой, казалось, было слишком много зубов. — Но мне он нравится: он симпатичный и отчаянный. Мое любимое сочетание.
— А с ней можно что-нибудь сделать? — спросил Ярви.
— Что-нибудь всегда можно сделать, если достаточно постараться. — Женщина отделилась от стены. Она очень странно ходила — изгибаясь, подергиваясь, выхаживала — словно танцевала под музыку, которую слышала только она. — Сколько ты заплатишь мне за трату времени на ее бесполезную оболочку, вот в чем вопрос. В конце концов, ты мне уже и так должен. — Длинная рука, извиваясь, показалась из-под накидки, держа что-то в ладони.
