Алёна Кручко - Полуночные тени
— Да уж, — сквозь смех выдавила я, — великий подвиг! Рэнси, отпусти придурка, он невкусный. Вечно ты тянешь в рот всякую гадость.
Бродяга оказался скользок: ума не приложу, как исхитрился, но связанные руки были уже не за спиной у него, а спереди. Но это и все, чего он добился, сбежав. Теперь он лежал, прикрывая руками горло, а Рэнси аккуратно сжимал челюсти на его запястьях. Разумеется, связанных все так же крепко — а что он думал, я просто так Рольфу поясок на это дело дала? Когда девица сама пояс плела, да с правильными словами, да с чистым сердцем, — его только она сама и развяжет. Правда, на то, чтоб такими вот поясками пленным руки вязать, никто еще, кажется, не додумался — да оно и к лучшему.
— А я лопух, — мрачно сообщил Рольф. — У него еще один нож был, в сапоге. Вот, гляди. Это я подумал: не зубами же он веревки грызть собирался?
Рэнси разжал челюсти, но отходить не спешил. Бродяга не отводил от пса напряженного взгляда.
— А этот? — острым бликом подмигнул из густого папоротника металл, я шагнула туда и нашарила еще один нож — двойник того, что показывал мне Рольф. Выронил, наверное… наверное, мой поясок он как раз этим перерезать пытался, а Рольф нашел последний… А ведь прав Колин, непростую птичку мы изловили!
Рэнси подбежал глянуть, холодный нос ткнулся мне в ладонь. Я погладила пса, шепнула мысленно: умница ты наш! Поглядела на небо: день клонился к вечеру, а идти нам еще… охрани, Звериная матерь! Одно утешение: Ореховый в стороне остается!
Бродяга отер лоб связанными руками, откинул с глаз спутанные волосы и зло выдохнул сквозь зубы. Серые, очень светлые для таких темных волос и смуглой кожи глаза глядели пристально и недобро.
— Знаешь, Рольф, — сказала я, — мне страшно. Этому типу охрана нужна посильней, чем мы.
— Доведем, — пообещал Рольф — скорее ему, чем мне. — Доведем, а там их милости разберутся. А еще раз дернет — пусть твой пес ему что-нибудь отъест, а, Сьюз? Важное.
— Это можно, — согласилась я. — Тем более он еще растет, ему много надо. Вечно голодный.
— Добрые вы, — буркнул бродяга.
— Точно, — согласился Рольф.
Я отвечать побрезговала.
Теперь мы стали внимательней.
— Шустрей, — то и дело подгонял пленника Рольф.
— Устал я! — огрызнулся наконец тот.
Рольф хмыкнул:
— Бегать мог, значит, и идти можешь. Или тебе нужно, чтоб собачка за пятки кусала?
Бродяга выругался, да так, что у меня уши загорелись. Все больше он напоминал мне волка, случайно угодившего в плен к овцам. Если б не Рэнси, уже бы упустили — и всем богам бы кланялись, что сами живы-целы. Теперь мы держались настороже, и наш пленник это видел, но явно не собирался сдаваться. Кто ж нам попался, думала я, что за тип такой непростой? Колин понял… Жаль, не расспросила трактирщика. Теперь оставалось только ждать подвоха.
Скоро вышли на дорогу — накатанную-наезженную, такую родную после мрачной чащобы! Я перевела дух; а вот Рольф, наоборот, напрягся. Шепнул:
— В оба гляди! Здесь точно сбежать попробует.
Рыкни, Рэнси! — попросила я. Псень заворчал; бродяга вздрогнул и оглянулся.
— Пусть пробует, — негромко ответила я. — Пес только того и ждет.
Рэнси, словно понял, согласно гавкнул.
Между тем над дорогой постепенно сгущались сумерки. Еще бы, мрачно думала я, сколько времени прошло, пока на этого типа вышли, да пока он еле брел, да пока по лесу бегал…
— А что, Сьюз, — спросил вдруг Рольф, — ты мэтру Куржу хоть на вот столько веришь?
Как видно, размышления кузнецова сына шли с моими в лад.
— Ни на ломаный медяк.
— А комары-то перестали летать!
Исчезновение после Куржевой ворожбы комаров последние дни стало в деревне любимой темой для шуток. Но сейчас мне было не до смеха — да и Рольфу, как видно, тоже.
— Значит, нас съедят не комары, — я поймала себя на том, что уже привычно тру горло. Ткнула пальцем в спину замедлившего шаг бродяги, добавила мстительно: — Надеюсь, начнут с него.
Рольф посмотрел на небо. Вздохнул:
— Часа три еще идти. Слышь, ты, перебирай ногами-то! Иль правда жить надоело?
Бродяга оглянулся; похоже, хотел он ответить, но — взгляд метнулся за наши спины, на миг исказило лицо злое разочарование, и вдруг перед нами оказался тот забитый оборванец, которого увидели мы в первый миг. Я оглянулась и чуть не подпрыгнула.
— Господин Анегард! Рольф, Рольф, ты только глянь! Это ж наши!
Рэнси уже выплясывал, радостно взлаивая, вокруг черного жеребца. Анегард оглядел нас, протянул мне руку:
— Иди в седло, Сьюз. Рольф, хватайся за стремя — вон, хоть с Шонни. Какие бесы вас носят, так поздно и так далеко?! А этот?..
— Я тоже могу за стремя, добрый господин, — торопливо сказал бродяга.
— За ним глаз да глаз, — предупредил Рольф. — К вам вели, господин.
— Ладно, — кивнул Анегард. — Доедем, разберемся. Дилан, проследи, — бросил одному из стражников. — Сделает хоть шаг не в ту сторону — стреляй. — Помедлил и добавил: — По ногам.
Дорогой я успела рассказать Анегарду и про исчезновение Ронни, и про странного бродягу, и даже про храмовый день. Рассмотрев отобранные у бродяги ножи, молодой барон присвистнул; я вновь пообещала себе вытрясти из Колина объяснения, а пока лишь спросила:
— Мы правильно сделали, господин?
— Правильно, — кивнул молодой барон. — Но повезло вам… нет, не скажу пока точно, но очень на то похоже, что сильно повезло. Не про вас улов, уж извини.
— Да я поняла… — Я поежилась. — Страху с ним натерпелись… Он бы, кажется, и с Рэнси справился, если б руки развязал!
— Может быть, — Анегард рассеянно кивнул и пришпорил коня. — Быстрее!
Ночь догоняла нас, кусала за пятки, наваливалась тьмой на плечи. Но впереди уже открывались для молодого хозяина ворота замка, и скалился с герба на воротной башне медведь Лотаров, отгоняя зло, и зыбкий свет факелов обещал защиту…
Только рухнув на лавку в замковой кухне, я поняла, как же устала за этот сумасшедший день. Тетушка Лизетт, жена баронского управляющего и командир кухонного войска, самолично поставила передо мной прикрытую ломтем хлеба миску, вокруг устроились обе поварихи, девчонки-посудомойки, все свободные служанки, и даже старуха Инора, кормилица его милости, приковыляла из своего угла — послушать.
Рэнси не сменял меня на Анегарда, лежал у ног и шумно глодал мосол, и женщины почему-то ничуть не удивлялись, что пес из господской своры признает хозяйкой лекаркину внучку. Хотя чему удивляться, псари-то, небось, в тот же день одного щенка недосчитались и Анегарда о нем спросили, так что слушок о подарке мог уже и разойтись, и перестать быть новостью.
