Роджер Желязны - Миры Роджера Желязны. Том 17
Таким образом, когда прибежали запыхавшиеся стражники с пиками наперевес и, стуча сапогами, ворвались в Тайное хранилище, арестовывать было уже некого.
Глава 11
Фауст и Маргарита, несколько ошарашенные и взъерошенные после полета через эфирные пространства, очутились на огромном темном лугу в предместьях Рима, где, по обычаю, происходил Ведьмин шабаш.
Луг находился в долине между двумя высокими холмами, вершины которых напоминали горгулий. От заходящего солнца, красного, огромного, раздутого, над горизонтом остался лишь краешек — знак того, что празднество только что закончилось. Повсюду валялись пустые мехи из-под вина и бумажные шляпы-колпаки. Оркестранты складывали в мешки инструменты и собирались в обратный путь. Высоченный алтарь в центре луга был завален приношениями. Но сами дьяволопоклонники уже разошлись, а бесы-служки одаряли мясом нищих злых духов — да-да, свои голодранцы есть повсюду, и на Земле, и выше, и ниже.
Фауст и Маргарита спустились по склону к той части луга, где полегшая высокая трава указывала на место ведьминых плясок. Доктор едва не плакал от откровенного разочарования. Опять опоздал на какую-то малость!
Переместиться на этакое расстояние, предпринять такие труды, подвергнуться такому риску — и все впустую! Впрочем, Фауст быстро пришел в себя и строго-настрого приказал себе не раскисать, не падать духом — быть может, еще не все потеряно.
Он подошел поближе к одному из работников, которые уничтожали следы празднества. Это был бородатый гном на коротких тонких ножках, перехваченных кожаными подвязками. На его голове красовался рогатый шлем, вроде тех, что носят скандинавские рыцари. А за спиной болталась дорожная сумка с привязанной к ней лопаткой.
— Как поживаете? — осведомился Фауст.
— Ни к черту, — отозвался гном. — Один бес приволок меня с товарищами прибираться после празднества, но, известное дело, бесы чертовски прижимисты и такая пьянь… Глядите, ни в одной чаше не осталось недопитого вина!
— Ах, вы не прочь промочить горло, — сказал Фауст, приподнимая руку с мехом испанского вина, который он благоразумно не обронил, когда спешно покинул Тайное хранилище Ягеллонского музея. — Отведайте моего винца.
— Какой добрый господин! Спасибочки за угощеньице. Меня зовут Рогнир, к вашим услугам.
Гном потянулся к меху, но Фауст чуть отвел кожаный мешок с вином и сказал:
— Не торопись, браток. Сперва окажи мне услугу.
— Ну вот, так я и знал, — вздохнул Рогнир. — Ничего за спасибо не получишь. Что за услуга?
— Мне нужны кое-какие сведения.
Рогнир, который было нахмурился, распустил морщины, вскинул брови и ухмыльнулся:
— Сведения, господин хороший? Да спрашивайте, чего хотите! Я испугался, что вы бриллианты потребуете. А кого продать, так с моим удовольствием.
— Ну-ну, браток, ты уж и губы раскатал, — осадил его Фауст. — Мне просто надо выяснить, куда подевались двое типов, которые принимали участие в празднестве. Один такой высокий, блондинистый, а другой черноволосый бес по прозванию Мефистофель.
— Были тут такие, были, — кивнул Рогнир. — Веселились и ржали что было мочи, будто впервые на Ведьмином шабаше.
— А куда они отправились после? — спросил Фауст.
— Ну, об этом гномам, знаете ли, не докладывают! — сказал Рогнир. — Но у меня, господин хороший, имеется Цидулка, которую Мефистофель оставил вон тому рыжему черту.
Рыжий черт (Рогнир повел в его сторону бровью) был не кто иной, как бес по имени Аззи Эльбуб, вертлявый щеголь с вытянутой как у лисы мордой, в прошлом — ответственный со стороны темных сил за проведение предыдущего Тысячелетнего Турнира. Увы, креатура Аззи — Прекрасный принц — не то чтобы провалилась с треском, а закончила столь неубедительной победой, что судья Ананке, богиня Необходимости, дисквалифицировала бедолагу и объявила условия Турнира подстроенными в пользу темных сил. Все это пришлось весьма не по душе повелителям Тьмы, которые мечтали одержать победу, дававшую им право распоряжаться судьбой человечества на протяжении следующего тысячелетия. При организации нового Турнира с опальным Аззи даже не посоветовались, возложив все дело на Мефистофеля и архангела Михаила.
Фауст удивленно переспросил:
— А каким образом эта цидулка оказалась у тебя, он сам тебе вручил?
— Не совсем так, — ответил Рогнир. — Этот рыжий черт смял пергамент и в ярости швырнул на землю, едва Мефистофель и его дружок, такой молоденький, такой новехонький — видать, только что с Ведьминой кухни! — исчезли в клубах дыма и пламени.
— Давай послание!
— Давай мех!
Оба боялись обмана и настороженно наблюдали друг за другом, пока в один и тот же момент Фауст не схватил цидулку из руки гнома, а тот — мех вина из руки Фауста.
Рогнир немедленно присосался к меху, а ученый доктор развернул пергамент и обнаружил на нем список местностей и дат. В некоторых из указанных мест он бывал — например в Париже. В других местах ему бывать не доводилось — в Лондоне или в судебном курултае китайского Великого Хана. Даты имели немалый разброс: одни относились к прошлому, другие — к будущему. Одно бросалось в глаза: первой строкой в списке был Константинополь, время — 1204 год. Фауст сразу припомнил, что как раз в том году состоялся злополучный Четвертый крестовый поход. В подслушанном разговоре Мефистофеля и Мака демон упоминал как раз этот поход.
Покуда доктор внимательнейше изучал листок, стараясь разгадать его тайны, слева за его плечом раздался чей-то голос:
— Мне показалось, что вы толковали обо мне? Фауст поднял глаза и увидел подошедшего Аззи, того самого рыжего черта.
— Как вы угадали? Ведь я говорил шепотом; — воскликнул Фауст.
— Злые духи всегда чувствуют, когда о них говорят. Ломаете голову над этим куском пергамента? Извольте, поясню. Мефистофеля назначили распорядителем Тысячелетних Игр, от которых будет зависеть судьба человечества в следующие десять веков. Предпочли его, а мне шиш. Мне — который дважды сорвал приз! Мефистофель сговорился с архангелом Михаилом, что поставит Фауста в пять затруднительных ситуаций. Каждое решение, которое примет доктор, пытаясь выпутаться из этих положений, его мотивы и последствия, будет тщательно рассмотрено на предмет Добра и Зла беспристрастной богиней Необходимости, которая также известна под именем Ананке.
— Но Фауст — это я! — вскричал доктор. — Мефистофель перепутал и прихватил не того человека!
Аззи уставился на него. Его сверкающие глаза сузились, и поджарое бесовское тело напряглось подобно тетиве — признак, по которому наблюдатель с более цепким взглядом, нежели взгляд Фауста, мог бы догадаться, что в голове черта промелькнула какая-то дьявольская мысль.
