Голос пугающей пустоты (СИ) - Дичковский Андрей

В том, что погоня будет, Теолрин не сомневался, понимая, что Ковен рано или поздно поймет, как их обвели вокруг пальца. Вопрос был лишь во времени. Сколько у них в запасе? Сутки? Больше? Меньше? Ни у него, ни у Джейл не было ответа на этот вопрос, так что по выезду из столицы они приняли два решения. Первое: на ближайшем перекрестке сменить курс и вместо южного направления отправиться на северо-запад. И второе: гнать лошадей до тех пор, пока у тех будут силы. Гнать, несмотря на то, что и его, и Джейл беспощадно клонило в сон.

Они ехали сквозь ночную темноту, чередуя друг друга на козлах каждые пару часов. Купол столицы давно остался на юго-востоке, а следом за ним далеко позади затерялись прикрытые низкими куполами фермерские угодья. Дорога стала пустой: за последний час им встретились лишь две повозки стеклосборщиков, возвращающиеся в столицу. В остальном же дорога через пустоши, изредка пересекаемые чередой холмов, была спокойной и однообразной. В другое время Теолрин даже насладился бы этой тишиной, нарушаемой лишь скрипом плохо смазанных осей повозки, дребезжанием колес и свистом порывистого ветра — но не сейчас. Слишком уж сильно его разум затмили тени беспокойства — да и голод, причину которого он все никак не мог понять, не утихал, заставляя Теолрина ощущать себя слабым и больным.

Повозка подпрыгнула на очередном ухабе, и Теолрин, дернувшись вверх на закрытом ящике для стекол, стукнулся головой о крышу. Тут же выругался, помянув преисподнюю и Проклятых, и собрался сесть обратно...

«Что-то не так».

Повозка продолжала ехать вперед, но что-то изменилось. Даже звук, с которым копыта лошадей клацали о каменистый грунт, изменился, уж не говоря о том, что внутри повозки все начало трястись.

— Джейл? — позвал Теолрин.

Ответа не последовало. Почуяв неладное, он на ощупь продвинулся вперед и, отыскав переднее окошко, открыл его и высунулся вперед.

— Дже-ейл?

Джейл снова не ответила. Чуть привыкнув к ночному мраку, Теолрин различил ее силуэт впереди. Джейл сидела, сгорбившись и ни на что не реагируя; казалось, поводья вот-вот выпадут из ее правой руки. Навострив слух, Теолрин понял, что она посапывает. Оглядевшись, он так же понял, в чем причина перемены звуков: они съехали с дороги на пересеченную местность.

— Джейл!

Девушка дернулась, инстинктивно потянув поводья на себя. Лошади заржали, замедляя ход, и Теолрина бросило вперед; к счастью, окошко было слишком маленьким, чтобы он мог вылететь из него целиком.

— А? — Джейл зевнула и, когда лошади остановили шаг, оглянулась. — Тео? Я что... уснула?

— Ну, либо так, либо решила поездить с закрытыми глазами. — Ее зевок заставил Теолрина самому разинуть рот и зевнуть.

— Прости. — Джейл мотнула головой и протерла ребром ладони глаза. — Кажется, я... больше не могу. Я слишком устала.

Теолрин помолчал какое-то время и лишь затем наклонил голову в знак согласия.

— Да. Да, конечно. Думаю, мы выиграли достаточно времени, чтобы позволить себе несколько часов сна.

На самом деле он не был так в этом уверен. По хорошему, им бы проехать еще пару десятков миль... Однако Теолрин прекрасно понимал, что Джейл права — им позарез нужен отдых. И ей, и ему.

— Слезай, — добавил он, вновь не в силах подавить зевок. — Я подготовлю все для сна.

* * *

Ночевать они решили снаружи повозки, на земле (благо, добротно избавленной от стекол), чтобы, в случае чего, у них было больше шансов заранее услышать приближающуюся опасность в виде конного патруля или чего-нибудь в этом роде. К счастью, в повозке обнаружились припасенные Никлирам и Интритау циновки и одеяла.

Джейл не помнила, когда в последний раз испытывала подобную усталость, как сейчас. Да и испытывала ли вообще? Может, в те дни, когда она, преследуя убийцу отца, переходила один из кавенгонских заснеженных хребтов и чуть не отморозила себе все, что только можно? Или когда, без еды и воды, несколько суток бродила по болотам Лейрии? Тогда ей казалось, что она познала все тяжести бытия — но сейчас, в свете последних суток, Джейл с этим бы поспорила.

Джейл залезла под шерстяное одеяло, спиной к циновке, и сделала несколько глубоких вдохов, наслаждаясь тем, как тепло убаюкивает ее уставшее, замерзшее и ноющее в куче мест тело. Наверху, притягивая взгляд, сияли Жемчуг, Янтарь и Сапфир — все три луны сегодня вышли на ночную прогулку. И звезды. Крохотные белые стекляшки, рассеянные по небесному куполу.

Джейл никогда не любила звезды.

Не то, чтобы ненавидела — за что? — просто не восхищалась ими, как всякие слащавые романтики, что, как показывал ее опыт общения с подобными индивидами, за всю жизнь не держали в руках ничего тяжелее наполненной пивом кружки. Когда она впервые попала на выезд в паре с Теолрином (кажется, чуть больше года назад), то решила, что и он — один из таких, слегка чокнутых мечтателей.

Из чудил, если одним словом.

И, в принципе, он не сильно убедил ее в обратном за время их путешествия, пусть и временами приятно удивлял. Не в плане постели, конечно, тут ему еще явно было, чему поучиться... Впрочем, что уж. Постельные утехи было последним, что сейчас волновало Джейл, и Теолрин, судя по тому, что разложил свою циновку на некотором отдалении от нее, был с ней полностью солидарен. Джейл все еще не могла определиться, что именно сейчас испытывает к Теолрину. С одной стороны, это была обида, перетекающая в злость — за то, что он втравил ее в это дурацкое приключение, повлекшее за собой кучу проблем и смертей... и за то, что предал ее и Клэйва вчера ночью. С другой стороны, ей было жаль его — особенно когда они стояли там, на площади, и она видела безграничную боль в его глазах. Справится ли он после всех этих «ударов» с ношей, которую она на него невольно возложила в Священном зале Ковена? Джейл понимала, что это крайне важный вопрос.

Но понимала она и другое: смысл размышлять над этим возникнет только тогда, когда приспешники Ковена останутся далеко позади них. Впрочем... Может ли такое вообще произойти? Летающие ведь наверняка догадаются, что именно случилось в их Твердыне. И не успокоятся, пока не отыщут виновных...

Джейл невольно подумала о Клэйве, которого бросила там (пусть тот и сам виноват в этом), на растерзание псам Ковена, и ее передернуло так, что вдоль позвоночника прошлись мурашки.

— Тео, — тихо произнесла она, пытаясь прогнать из головы образ Клэйва. — Что нам теперь делать?

Он наверняка понимал, что она имеет в виду не нынешнюю ночь.

Однако Теолрин ответил далеко не сразу — а когда ответил, его голос прозвучал с таким надрывом, словно через его сердце прошла трещина от расколовшегося напополам мира.

— Я... Я не знаю, Джейл. Правда, не знаю.

Она кивнула, несмотря на то, что он вряд ли мог видеть ее кивок. Одна из лошадей издала ржание, как если бы хотела высказать версию. Джейл вздохнула. Вполне возможно, что им и в самом деле не помешал бы свежий взгляд со стороны.

Немного помолчав, Джейл попробовала зайти с другой стороны:

— Ты... ты хочешь продолжать дело Факела? Хочешь сражаться за нововестников и их идеи?

Джейл догадывалась, что для Теолрина это будет непростой вопрос. И все же ей хотелось бы услышать ответ. И, желательно, сейчас.

— Знаешь, чего я хочу на самом деле, Джейл? — Тихий, сонный и невыразительный голос Теолрина внезапно приобрел жесткие, стальные оттенки. — Я хочу мести. Я хочу уничтожить Ковены и всех, кто с ними связан. Хочу стереть с лица земли инквизиторские тюрьмы и храмы, что основаны на лжи Небесного Культа! Хочу сжечь дотла их надменные улыбки и их самих! За все их гребаное лицемерие, за всю их ложь! — Она услышала, как, закончив фразу, Теолрин принялся переводить дыхание. Похоже, даже с новым, усовершенствованным телом ему все еще приходилось несладко даже физически. — Если ты считаешь, что это можно назвать продолжением дела Факела и других нововестников — то да, я хочу сражаться за их идеи.