Лорды гор. Да здравствует король! - Арьяр Ирмата

— Мой король… — прохрипел бедолага. — Прости…

— Обещаю тебе, драгоценный мой друг, я накажу тех, кто хотел отобрать твою жизнь, — государь погладил его по волосам, приподнял — как же я ненавижу этот жест! — голову и медленно провел большим пальцем по губам. И Анир поцеловал его перст — мерзость какая.

— Мой король, я слышал твои слова, — заметно окрепшим, но еще хриплым и прерывающимся голосом сказал барон. — Я не враг принцу и никогда не замыслю зла против него, клянусь жизнью и посмертием.

— Ты боишься, что теперь я сам убью тебя? — ласково спросил Роберт, и зеленоватая от яда кожа несчастного Светлячка заметно побледнела.

— Да, государь, — выдохнул он. — Но я не потому поклялся, не из страха… а потому, что он — твой сын, и ты его любишь.

— Так-то лучше, Анир. Значительно лучше, чем все, что я слышал от тебя и других до сих пор. Понял наконец, что враг моего Лэйрина — мой враг.

Король вызвал стражу, приказал найти лекаря и доставить в его покои, а сам на руках унес юного барона, совсем лишившегося сил после недолгого всплеска.

На этом события того врезавшегося в память дня не закончились.

Поняв, что взбудораженную меня можно уложить спать, только если заморозить, как таракана, наставник согласился доиграть прерванную партию. И дела моей армии на клетчатой доске пошли из рук вон плохо. Рагар перестал поддаваться, в моем пехотном строе зияли значительные бреши, моя белая королева застряла в ловушке, а его черный офицер ускользнул от атаки, сожрал моего коня и всерьез угрожал короне. Только я применила рокировку и спрятала белого короля в крепость, как заявился рыжий, натуральных размеров.

На этот раз Роберт вошел тихо. Мы с наставником, разумеется, были предупреждены охраной о его приближении, но оба, не сговариваясь, сделали вид, что не заметили короля, и он с минуту наблюдал за нашими сосредоточенными лицами.

— Вейриэн Рагар, — сказал он наконец, — ты либо плохо исполняешь свои обязанности, либо решил, что теперь тебе все позволено?

Наставник поднял голову.

— Ваше величество?

— Позволено не все, но можешь не вставать на этот раз. И не притворяйся, что не заметил меня, не поверю, — усмехнулся король, усаживаясь в кресло.

Он успел переодеться и смыть дорожную грязь — влажные волосы зачесаны назад, открывая высокий лоб, лицо бледное, суровое и, если уж честно, не лишенное благородства.

— Ты знаешь, что я давно хочу услышать от тебя, вейриэн, — молвил он, когда молчать надоело. — Пусть и Лэйрин услышит.

Наставник вопросительно поднял угольную бровь.

— Теряюсь в догадках, государь. Но, пожалуй, скажу об одном. Если бы вы не тянули с признанием наследника столько лет, никто бы не усомнился в его праве и дело не дошло бы до жертв.

— Праве? — Роберт продемонстрировал знаменитый стальной прищур. — А есть ли оно, это право? Ты находился в свите королевы Хелины двенадцать лет назад, вейриэн Рагар, я не забыл. Может, ты — настоящий отец Лэйрина, а? — злым, свистящим голосом говорил он. — От меня в нем ничего нет, зато ваше сходство не заметит только слепец!

Хорошо, что я уже сидела. Вдруг навалилась такая страшная усталость, что захотелось лечь и умереть. Тоже мне, отца нашли. Рассказать, что ли, о вывихах и переломах, по замыслу этого бесчеловечного сугроба с углями учивших меня переносить боль? А ну их всех к дьяволу! Говорят оба так, словно меня здесь нет. Хоть бы ребенка постеснялись.

— Не заметит слепец, а заметит только невежа, но разве вы к таковым относитесь, сир? — наставник не дрогнул ни единой черточкой. — Многие горцы похожи как братья. И вам уже известно, что Лэйрин — потомок королевы Лаэнриэль, убитой вашим дедом, и унаследовал ее черты. Вы не могли их не узнать, ваше величество. Ваша любимая семейная реликвия, как я помню, — весьма натуралистичное изображение той трагедии.

Глянув на меня, занятую, кроме подслушивания их откровений, кражей офицера противника с шахматной доски, король усмехнулся:

— Узнал, когда увидел этого зеленоглазого дьяволенка год назад, трудно не узнать. И пожалел, что не разглядел раньше. Но это не может отменить моих сомнений, и ничьих не отменит. Ты-то знаешь, вейриэн, почему мои любимые вассалы так взъярились на малого ребенка.

— Ваше величество… — предостерегающе вскинулся Рагар.

Роберт поморщился.

— Ничего особо нового он не услышит. Они боятся за меня, считая, что их возлюбленный король околдован горной ведьмой и обезумел, если признал ее незаконнорожденного сына как своего. Они вспомнили о проклятии королевы Лаэнриэль, обещавшей, что ее кровь отомстит за ее смерть. И ваше сходство, Лэйрин, — устремил он на меня странный, какой-то тоскливый взгляд, — им кажется зловещим, даже имена ваши созвучны. Идем, ты должен увидеть нашу семейную гордость, — последнее слово он как выплюнул, и с таким презрением оно прозвучало, что даже Рагара проняло, судя по удивленно приподнятой брови.

Но наставник неуловимым движением переместился, загородив меня:

— Рано еще ему смотреть на это, сир. Пощадите чувства ребенка, он ее правнук. Да и спать пора принцу.

— Высший мастер вейриэн в няньках… Кому скажешь — не поверят, — Роберт столь же неуловимо, как Рагар, что удивительно для такой крупной фигуры, обогнул наставника и оказался рядом со мной. — Тогда спокойной ночи, малыш.

Умел он доводить до бешенства одним жестом и словом, как только еще Диго мог.

Едва касаясь, он провел ладонью по моему отросшему густому ежику. Паленым волосом не запахло, но меня прошило от макушки до пяток волной непереносимого жара, а кости словно расплавились. Я отшатнулась, задыхаясь, сжав кулаки.

— Прошу вас, не трогайте меня! Никогда не трогайте, ваше величество! У вас есть кого гладить, вот их и гладьте. А меня — не надо. Вы жжетесь, мне больно!

Думала — убьет, и все закончится.

Но вместо гнева на его ненавистной роже нарисовалось крайнее изумление. Роберт присел на корточки так порывисто, что подсохшие рыжие пряди взвились и упали на лоб, как языки пламени, сжал мои плечи, с какой-то хищной жадностью вглядываясь в глаза. Рагар напрягся, а в комнате возникли все пятеро вейриэнов.

— Я жгусь? — переспросил король. — Тебе больно, когда я прикасаюсь? Не может быть! Лэйрин, это правда? Почему ты раньше не сказал? Я же не знал!

— Отпустите меня! — заорала я, пытаясь вырваться. Наверное, так чувствуют себя ведьмы на костре. И кинжал далеко, под подушкой.

— Ваше величество! — с угрозой воскликнул Рагар.

Но Роберт уже убрал руки, выпрямился — могучий и спокойный, как железная скала.

— Вейриэн, ты мне надоел, — процедил. — На этот раз я сделаю вид, что не заметил твоей угрозы королю, но это последний раз. Тебе известно, что меня и сотня твоих воинов не удержит, если я чего-то захочу, а вас всего шестеро. Не дергайся так. Я не причиню вреда Лэйрину. Тебе не представить, насколько он мне стал дорог.

Он стремительно ушел, и мне не понравилась его задумчивость. Какую пакость замышляет?

Рагар стал не менее задумчив, снял с шахматной доски мою белую королеву, рассеянно покрутил в руках и убрал в карман. А когда я возмутилась, ледяным тоном заявил:

— Вы еще не умеете играть чужими фигурами, ученик. Ваш последний ход поставил королеву под удар, и сейчас она в плену. Но вы еще можете провести свою пешку до конца, в самый тыл противника, и вернуть королеву. Не сегодня, конечно.

5

Король оказался прав: после выздоровления барон Анир фьерр Гирт и его дружки смотрели такими же лютыми волками, хотя задирать перестали. Зато бессильно шипели в спину и срывали злость в столичных кварталах. Их разгул смутные умы черни тоже связали с появлением «ведьминого отродья» в королевстве. Никакой справедливости. Разве мои старшие сестры — дети от другой женщины?

После расследования обстоятельств покушений на меня и барона громких казней не последовало. Разве что две фрейлины из свиты старших сестер А. тихо исчезли, их отцы были лишены всех привилегий и поместий за измену короне, а пара мелких дворцовых слуг была повешена. Чем беднее человек, тем большим расплачивается.