Чёрный фимиам (СИ) - "Леха"

– Чем обязаны? – спросил евнух, деликатно отступая на полшага и давая многоликой возможность пройти. – Что бы ни привело вас сюда, знайте: в нашем доме не происходит ничего противозаконного.

– Вот печать далера, – сухо сказал Стиг. – Нам дозволено всё здесь осмотреть. Прикажи своим людям, чтобы никуда не выходили и никого не выпускали, пока мы не уйдем.

Он протянул Арну глиняный оттиск с шёлковой лентой.

Евнух почтительно поклонился, не глядя передал печать служанке и кивнул своему мордовороту:

– Ашват, делай как приказано: везде проведи, всё покажи, проследи, чтобы никто не возмущался.

Охранник кивнул и коротко свистнул, подавая сигнал своим людям.

Многоликая не слушала разговоры мужчин. Если же сказать вернее – её эти разговоры не занимали. Пока велась беседа, храмовая дева внимательно оглядывалась, словно к чему-то прислушиваясь. В выражении её глаз не было любопытства, лишь сосредоточенность, будто она искала потерянную вещь, которая, как доподлинно известно, должна находиться где-то здесь, под этой самой крышей. Эная прошлась по залу. Следом за ней неотступно следовали двое мечников. Вот многоликая отдернула одну из занавесок. Голая рыжая девица, устроившаяся верхом на посетителе, испуганно ойкнула и замерла, не зная, что делать – то ли продолжать то, за что ей заплатили, то ли скатиться на диван.

Стиг помог ей – швырнул покрывало, чтобы шлюха с клиентом прикрылись и не оскорбляли взор гостьи. Впрочем, Эная смотрела сквозь людей.

– Это не здесь, – сказала дева Храма, круто развернулась и пошла назад к выходу.

Про себя Стиг подумал, что сестра привела их в дом удовольствий в самый удачный час: ночные посетители, даже припозднившиеся, уже разошлись, а вечерние ещё не стянулись. Потому девки в большинстве своем отдыхали от трудов и не бегали туда-сюда, тряся прелестями. Да и полупьяные мужики со спущенными штанами не сидели на каждом диване.

Хоко Арн с недоумением следовал за гостями и такими взглядами одаривал выглядывавших из альковов любопытных шлюх, что они почитали за лучшее исчезнуть.

Возле входных дверей, у самого порога, многоликая снова замерла, прислушиваясь к чему-то и, по всей видимости, этого не слыша. Легкая тень набежала на прекрасное лицо, и дева Храма небрежно тряхнула кистями рук. С тонких пальцев по воздуху медленно поплыла золотая пыль.

Евнух шумно сглотнул, следя глазами за струящейся мерцающей кисеёй. Та плыла над полом, взвихряясь и распадаясь, словно клочья тумана. Однако уже через миг стянулась в общий поток, уплотнилась и потекла вверх, вдруг превратившись в переливающийся силуэт стройной полуголой девушки с длинными ногами и копной вьющихся волос. Девушка, странно изогнувшись, спешила к лестнице.

– Госпожа, это… – начал было Арн, но старший мечник негромко и предостерегающе поцокал языком. Евнух осёкся.

Эная не слушала смотрителя борделя, она поднималась за мерцающим видением. Стремительно прошла длинным коридором, не обращая внимания на жавшихся вдоль стен шлюх, завернула за угол и замерла перед запертой дверью.

Золотой призрак проплыл сквозь створку. Эная кивнула оцепеневшему Хоко. Тот встрепенулся, сдернул с пояса связку ключей, отпер дверь и уже собрался было идти следом за многоликой, но один из мечников удержал его за плечо и отстранил.

Немолодой уже мужчина лежал на кровати, стиснув бедра прыгающей на нём стройной чернокожей девки. Увидев вошедших, он резко отшвырнул от себя шлюху и испуганно сел, запахиваясь в покрывало. Потное лицо побледнело, рот открылся и закрылся:

– Сэлли, ты…

Однако уже через миг взгляд посетителя дома прояснился.

На мужчину не обратили внимания, а голую шлюху, которую он с себя сбросил, цепко ухватил за локоть мечник.

Пока это происходило, золотой силуэт продолжал бродить по комнате. Эная наблюдала. Призрачная девушка склонялась к кому-то, с кем-то говорила, провела кого-то на ложе… Многоликая видела всё, что происходило, но не видела главного – мужчину, который был в этой самой комнате, с этой самой девкой.

– Кто вчера покупал тебя? – повернулся Стиг к чернокожей. – Говори.

Та хлопнула зелёными глазищами и ответила растерянно:

– Мужчина покупать. Молодой, сильный. Хорошо платить. Очень хорошо. Как звать – не знать. Ничего не рассказать, сделать своё и уйти. Я звать, чтобы приходить ещё. Очень щедро платить, не делать боль. Но сказать – дорого.

– Зачем он сдвигал кровать? Почему ты лежала одна? – жёстко спросила Эная.

Шлюха развела руками:

– Мужчины странный. Они то одно хотеть, то другое. То сверху, то сзади, то снизу. Что в их голова, я не знать. Он двигать кровать, чтобы ему не мешать. Потом смотреть окно. Я думать, он бояться, что кто-то глядеть, сказать жене. Тут стоить дорого, он не быть богат.

– Почему ты его испугалась? – спросил Стиг.

Чернокожая скривила полные губы:

– Он двигать кровать, быть… как то сказать… – она пощёлкала пальцами, пытаясь подобрать нужное слово.

– Испуган? – попытался угадать Стиг.

– Нет! – возмутилась шлюха. – Не испуган.

Она снова пощёлкала пальцами:

– Быть… распалён, вот! Хотеть женщина. Очень хотеть. Я бояться: он делать боль, – девка качнула шелковистым бедром и мечтательно закатила глаза: – Но он не делать, совсем. И платить очень хорошо. Много.

Эная задумчиво смотрела на шианку.

– Он тебе понравился? – спросила она.

Та мечтательно улыбнулась:

– О, да… так хорошо платить редко…

Стиг хмыкнул:

– Куда он пошел, знаешь? Что-нибудь он тебе говорил?

Чернокожая опечалилась и потеребила в руках длинную кудрявую прядь:

– Нет. Сказать, я слишком дорогая шлюха.

Многоликая повернулась к евнуху:

– Сколько он заплатил?

– Половину серебряного талгата, – без запинки ответил Хоко. – Госпожа моя, он очень спешил, был возбужден. Мне показалось, деньги ему не важны, важнее было… уединиться.

– Половину серебряного? – удивился Стиг. – Что такого в этой шлюхе, что за неё заплатили как за крепкую лошадь?

Арн развёл руками:

– Ничего. Он её даже не выбирал, схватил за локоть и поволок наверх, а плату мне сунул не глядя. Это очень много. Мы боялись, что он… позволит себе лишнего с девушкой. Но когда поднялись следом и прислушались, то ничего… э-э-э… плохого там не происходило. Нелани с ним разговаривала, и он был спокоен.

Девка, о которой говорил евнух, горделиво улыбалась.

– О чём ты беседовала с ним? – спросила Эная. – Ты болтала очень много. О чём?

Чернокожая пожала плечами:

– Не помнить. Он быть распаленный. Такой мужчина надо угомонить, иначе он делать боль. Я говорить о том, как он хорош и как я в восторг, что он меня купить, я мять его тело, чтобы он стать добрее, я лежать с ним, пока он отдыхать, а потом я делать ему хорошо, когда он захотеть. И всё без боль.

Эная задумчиво прошлась по комнате. Заведение было самым дорогим в городе. Здесь следили и за девушками, и за обстановкой, и за чистотой, и за красотой. Мужчина, который так заинтересовал многоликую, вряд ли нарочно выбрал «Четыре луны», просто уходил от преследования. Но как он почувствовал, что за ним идут? И как успел скрыться? Впрочем, понятно как. Если даже магия храмовой девы его не чувствует, то что уж говорить о мечниках.

– Идём, – кивнула Эная Стигу.

Брат склонил голову и отступил, пропуская многоликую вперёд.

– А мне не платить? – послышался удивленный голос.

– Что? – Стиг обернулся.

Шлюха смотрела на него с обидой.

– Мне не платить, за что я сказать? – с разочарованием спросила она.

Евнух цыкнул от двери на наглую девку, но та и ухом не повела. Мечник усмехнулся, пошарил на поясе и бросил ей медяк. Шианка ловко поймала монетку и улыбнулась, сверкнув белыми зубами.

– Если он придёт снова и ты пришлёшь за нами в Храм, получишь два серебряных талгата, – сказал Стиг.

Зеленые глазищи вспыхнули:

– Я прислать, если он приходить! Ты хорошо платить!