Время ушельцев (СИ) - Филимонов Сергей "протоиерей"

Гэндальф замолчал, затягиваясь своей знаменитой трубкой. Молчал и Андрей.

— Что ж, так было всегда, — нарушил молчание Гэндальф. — Одни в своем стремительном марше отважно топчутся на месте, а другие с этого места уходят. Куда угодно. Пока ваша цивилизация их еще не совсем изуродовала и не сделала тем самым «сложившимися для общества». И потом, ушельцы ведь возвращаются. Пока. Почем вам знать — может быть, на ваших глазах зарождается новая, как это у вас называется, цивилизация?

— Уж больно неприглядно она зарождается, — усмехнулся Андрей.

— Согласен, неприглядно. Как все дети. Но она обречена расти, а ваша — обречена погибнуть. Сейчас, собственно, вопрос только в одном: прихватите ли вы с собой и их, и нас, и еще многих других — или уйдете одни. Собственно, это все, что я хотел сказать.

Он встал, шагнул к стене и уже вошел в нее наполовину, но вдруг обернулся и, пристально посмотрев в лицо Андрея пронзительными зелеными глазами, повелительным тоном произнес:

— Спать!

…

Андрей проснулся от резкого звонка будильника. Минут пять он протирал глаза, тщетно пытаясь понять, на каком он свете — еще на этом или уже на том. Спал он, оказывается, на стуле, полностью одетый, уронив голову на Алисин дневник, и, кроме давешней беседы с Гэндальфом, ровно ничего во сне не видел.

— Что-то уж слишком часто мне начинают сниться кошмары, — пробормотал он.

Впрочем, после стакана добротно заваренного кофе он перестал думать о событиях минувшей ночи и обратился к планам на сегодня.

Прокуратура — раз. Коллегия адвокатов — два. Ну вот, как будто и все.

А что, если?..

— Не дури! — одернул он себя. Но его рука уже тянулась к стоявшему тут же перекидному календарю.

Так. Первый раз она попала в Мидгард двадцать пятого марта. А полнолуние было… ага, тридцатого. На пять дней позднее. И восход Луны был в тот день ближе к вечеру. Нет, не то…

А вот следующее полнолуние было двадцать восьмого апреля. И первого мая Алиса опять смоталась в Мидгард. Правда, опять не на восходе Луны, он был ночью.

А последний раз? Двадцать седьмое декабря. Луна уже убывала. А сейчас она и вовсе приближается к новолунию. Которое, кстати, будет четвертого января.

Ну и что из этого проистекает?

А проистекает вот что: двадцать пятого марта и первого мая Пути открывались самопроизвольно. А потом Алиса научилась открывать их сама. Даже не в полнолуние.

— Ладно, посмотрим! — сказал он вслух и, упрятав Алисин дневник в дипломат, бодро вышел из дома.

Понедельник, как известно, день тяжелый, и неудивительно, что разочарования посыпались на Андрея прямо с утра. В прокуратуре, оказывается, сразу же постарались избавиться от явно «висячего» дела.

Нет, сначала все было очень даже здорово. При повторном осмотре места происшествия под забором Института ядерных исследований был обнаружен ушедший в землю по самую рукоять кинжал из той драгоценной голубоватой стали, которую некогда выплавляли оружейники древнего Ирана — и унесли ее тайну с собой. Монеты, обнаруженные при пострадавшем, действительно оказались золотыми, причем, согласно заключению экспертизы, отчеканены они были самое позднее несколько лет назад. А вот надписи на них были сделаны неизвестным науке алфавитом, похожим, правда, на грузинский.

Отыскали следователя, знающего по-грузински. Но и он не смог сказать ничего определенного.

Короче, дело безнадежно «повисло». И тут кому-то в голову пришла счастливая мысль: поскольку в деле замешаны валютные ценности в виде золотых монет, постольку… в общем, дело о вульгарном наезде благополучно спихнули «в контору Галины Борисовны», как неуважительно выразился беседовавший с Андреем сотрудник прокуратуры.

— Дознание, называется… — продолжал ворчать Андрей, покидая негостеприимное учреждение.

В городской коллегии адвокатов Андрею повезло куда больше. Адвокат по имени Мефодий в городе был, как и следовало ожидать, всего один.

Тоффель Мефодий Исакович, 1940 года рождения, уроженец города Витебска, да, еврей, нет, не состоял, всех родных и близких порастерял в войну, даже могил не осталось, в 1962-м окончил юрфак МГУ и с тех пор и по настоящее время работает адвокатом. Его домашний адрес и телефон Андрей узнал всего через несколько минут.

К телефону, впрочем, никто не подходил.

Поездка на квартиру тоже не дала никаких результатов. Там просто никого не было дома. Зато по возвращении в РОВД Андрея ожидал сюрприз: оказывается, его начальник успел уже созвониться с управлением КГБ, и на следующий день в 12.00 Андрея ожидал там для беседы некий подполковник Коптев.

Честно сказать, Андрей не очень-то четко представлял, о чем он с ним будет беседовать. Но не ехать было нельзя.

Трясясь в троллейбусе, медленно ползущем к центру города, Андрей читал дневник Алисы, с которым последние дни уже и не расставался.

…страшный лязг скрестившихся клинков, крик боли и богохульное ругательство перекрыли неистовый топот копыт. Белый конь и вцепившийся в его гриву маленький всадник выскочили на берег и молнией пролетели мимо меня.

Тилис отскочил назад. Вода бурлила вокруг его сапог, руки бессильно свисали, и от клинка, погрузившегося в реку почти до половины, поднимался пар, как будто он был раскален.

А на противоположном берегу медленно оседал на землю Проклятый Король.

Славомир, спешившись, подхватил Тилиса на руки и буквально выволок его из воды.

Глаза Тилиса были закрыты, из-под пробитого шлема вытекала струйка крови, но правая рука все еще крепко сжимала рукоять меча.

Тилис пришел в себя только к вечеру.

— Алиса, ты? — внезапно спросил он, открыв глаза и приподняв перевязанную голову. И, вновь откинувшись на подушку, сообщил почти радостно:

— И дурак же был этот Денна!

Да, Денна был убит, и кольцо его царства было уничтожено в Карнен-Гуле. Какому же государству Верланда оно соответствовало? Греция? Италия? Где-то в Средиземноморье.

(Между строк другими чернилами) Обломись — Югославия.

А Тилис-то живехонек!!! И Поход Четверых на Восток все-таки начался!!! Ур-ра!!!

— Значит, уходят? — задумчиво произнес подполковник Коптев. — А причины?

— Мы-де готовим для них конец света, — невесело усмехнулся Андрей.

— «Мы не хотим быть безмозглыми винтиками научного эксперимента — и это рождает Великий Отказ», — с выражением процитировал Коптев. — «Мы хотим гармонии с природой, а не изнасилования ее ради удовлетворения противоестественных потребностей. Современная цивилизация именно и заключается в извращении потребностей, именно им порождено и социальное, и экономическое неравенство. Общество, в котором мы живем, заражает своими болезнями с молоком матери, извращает своими уродствами с колыбели. Непрестанная разрушительная работа идет в семье, в школе, и, когда человек болен уже неизлечимо, он сложился для общества». Так, что ли, лейтенант?

— Откуда это? — пробормотал потрясенный Андрей, моментально вспомнив свой вчерашний разговор с Гэндальфом.

— Это? Из «Манифеста Мефодия» [3].

— Тоффеля?!

— Ах, вы уже и его знаете? Да, это он написал.

— Как? Когда?

— В восьмидесятом году. В Риге. Кстати, цитаты оттуда два года назад взяли на вооружение тамошние народофронтовцы. А летом девяностого он на их митинге выступал. Так они его аплодисментами встречали. А он возьми и скажи: «Я считаю, что расчленение СССР создаст больше проблем, чем решит. Мало нам всем одного Карабаха? Так и нечего раскалывать страну, пока не научимся решать межнациональные проблемы. А их еще никто не научился решать. Да вы сами посудите — кому это нужно? Оглянитесь вокруг себя, посмотрите — кто больше всех шумит в вашем городе? Всевозможные вторые в Риме, которым не терпится стать первыми в суверенной деревне, и их подпевалы, которым хочется почесать кулаки и не хочется получить за это пятнадцать суток». Тут поднялся всеобщий возмущенный крик, толпа ринулась к тому балкону, с которого выступали, и вдруг на всей площади гаснет свет. И больше Тоффеля в Риге никто и никогда не видел. Правда, через три дня к нам на него пришла ориентировка: в Латвии он объявлен в розыске.