Подземелье ведьм (СИ) - Иванова Полина "Ива Полли"

Холод пробирал до костей, стоило ей только поднять глаза и пересечься взором с этими — тусклыми и светлыми, в обрамлении старческих морщин. И если других жриц морщинки ничуть не портили, превращая их кожу в карту, расчерченную долгими годами поисков, то лицо этой заставляло сжиматься всё естество. И почему именно (и только) эта женщина могла прояснить происходящее? Дать ответы на вопросы?

Эйрин медленно опустилась на камень. Светлые глаза продолжали буравить её взглядом, и спасения не было. Даже мать, стоящая за спиной, молчала. Всегда гордая и своенравная Вендела только коснулась лёгким движением внутренней стороны запястья дочери… Но не произнесла ни слова.

— Говорили тебе, девка, выбрось одного из детёнышей за порог Регстейна. Говорили? Не послушала старших, не послушала.

Ведьма ткнула Эйрин в грудь сморщенным пальцем. От этого движения круглые ровные бусины на груди её подпрыгнули, столкнулись друг с другом, издавая приятный звук. Но Рогнеде было далеко до того момента, когда кто-то в здравом уме пожелал бы назвать её приятной. «И отчего именно она старшая из круга?» — в который раз недоумевающе подумала Эйрин, всё ещё не поднимая на ведьму глаз.

— Теперь один из этих крысёнышей принесёт горе народу. Ведь он не иначе как ошибка природы!

Эйрин резко вскинула голову. Мать за спиной предостерегающе ткнула её в лопатки, но девушке было уже всё равно. Любить старшую в обязанности ведьм не вменялось. Уважать — да, но любить… Каждая из круга обладала даром, позволяющим её народу выживать в подземелье. Тира собирала травы и готовила отвары да настойки, спасающие от любой хвори. Нередко даже те, перед кем уже открывались врата в Хелингард, возвращались целыми и невредимыми, стоило только Тире принести сумку со скляночками. Вигдис и Ильва тренировали Отчуждённых и сопровождали отряды на поверхность, патрулировали входы и выходы, маскировали их, чтобы ни одна человеческая нога не пересекла порог Регстейна. Мэрит заглядывала в будущее, дабы предостеречь, а Марна — создавала самые сильные заклинания. Даже Вендела — младшая из круга семи и мать Эйрин — была необходима, собирая крохотные капельки лунного и солнечного света и помогая выхаживать младенцев. Что делала Рогнеда? Старая ведьма день за днём сидела в алтарной комнате, не выходя из неё даже на обед. Она перебирала свои бусины, смотрела свысока на свой народ и не забывала повторять, что она — единственная из тех, кто ещё помнит, что было до. До битвы с людьми. До почти полного истребления их народа. До подземелья.

— Что смотришь на меня своими холодными глазёнками? — подозрительно ласково спросила Рогнеда, наклоняясь ещё ближе к Эйрин.

— А правду говорят, что вам и одного яйца не досталось, старшая? — так же ласково ответила ей девушка, растягивая тонкие губы в улыбке.

— Рина!

— Что, мама, — продолжая смотреть на раздувающиеся от гнева ноздри Рогнеды, Эйрин пожала плечами, — боги одарили меня. И пока у той, кто правит всеми вами, нет ни одной родной души, у меня их две. Две души.

Голос Эйрин оставался тих, но в груди бушевала ярость, тонкими иголочками поднимаясь к горлу, перекручивая внутренности. Она улыбалась, но уголки губ подрагивали, стараясь не сорваться в бессмысленном танце. Синяя жилка чётче выступила под тонкой кожей.

— Вооон!! — зарычала ведьма, отвешивая Эйрин звонкую пощёчину. Щека заалела, но Эйрин даже не дёрнулась, продолжая смотреть на Рогнеду. — ВОН, Я СКАЗАЛА!!!

Алтарный камень треснул, покрывшись тонкой паутинкой. В тонких спутанных волосах старухи промелькнули голубые искорки. Запахло грозой.

— Дурочка! — прошипела еле слышно Вендела, хватая дочь за руку и буквально вышвыривая её из алтарной комнаты. Кто бы мог предположить, что в этой хрупкой маленькой женщине кроется столько силы?

Последним, что увидела Эйрин, были выпученные красные глаза Рогнеды.

— Твой длинный язык до добра тебя не доведёт, — Вендела ходила кругами по маленькой пещерке, в которой жила с тех пор, как Эйрин выросла. Женщина то и дело спотыкалась о клубки и спицы с вязанием, что по обыкновению занимали почти всё свободное пространство, но это её не останавливало.

— Может, ты плохо услышала, но она назвала моих мальчиков крысами! — тут же вскинулась Эйрин. В детстве ей очень не хватало мамы, и Эйрин всегда знала, что для своих детей станет самой лучшей матерью. Матерью, которая уж точно не будет слушать, как кто-то поносит её малышей.

— Рина, — Вендела остановилась и тяжело вздохнула. Эйрин казалось, что она смотрит в своё отражение: те же чёрные волосы, струящиеся по плечам, те же глаза, в которых будто застыли два ледяных осколка. Почему же у них нет ни-че-го общего, кроме внешности?

— Я тебя, как всегда, внимательно слушаю, — продолжила ёрничать Эйрин, стискивая ладони в кулаки так сильно, что на коже прорисовывались полумесяцы.

— Ты думаешь, что это нормальное поведение для женщины! Рина, тебе двадцать три года!

— О да…

— Помнишь, что я тебе сказала, когда ты принесла яйца?

Эйрин закрыла глаза, сильнее прижимаясь к холодной стене, занавешенной пологом. Ей не нужно было это вспоминать. Разве забудет она когда-нибудь слова матери, что навсегда возвели между ними непробиваемую стену?

Она закусила губу, стараясь сдержать подступающие эмоции и, наконец, произнесла:

— «Вспомни, ну не бывает у ведьмы больше одного ребёнка. А значит, второй может быть кем угодно! Ты понимаешь, что сейчас осознанно подвергаешь всех нас опасности только из-за того, что упрямишься? Они же ещё даже не вылупились. Ты не видела их, не слышала дыхания, не прикасалась к коже, что тебе стоит просто оставить одного из них на поверхности? Ради своего народа?»

— Да. — жестко прозвучало в ответ. — Я говорила, что тебе придётся отвечать за свои поступки. Так чего ты удивляешься теперь, когда время настало?

— Удивляюсь? — не веря своим ушам, переспросила Эйрин. — Я просто пришла к старшей. К той, кто должен защищать свой народ. Я просто хотела узнать, что произошло с моим сыном. Почему он за одну ночь стал старше в два раза. Кто, как не главная жрица, должен знать ответ⁈ — почти выкрикнула Эйрин последнюю фразу.

— Узнала? — Вендела подошла поближе и присела перед дочерью на корточки, взглянув ей в глаза. На лице жрицы промелькнуло сожаление.

— Нет. — с вызовом ответила Эйрин. — Рогнеда — бесполезное существо, которое только и может что унижать других. Не зря боги не дали ей детей.

— Может, и не зря пощёчину тебе она отвесила, — с жалостью посмотрела на дочь Вендела. — Если бы ты имела хоть какое-то уважение к старшим, то знала бы, отчего она одна.

— Вероятно, потому что все разбежались или подохли от её взгляда, — фыркнула Эйрин, закатывая глаза, правда, уже не так уверенно.

— Она не зря зовётся старшей. Рогнеда — единственная, кто помнит битву между людьми и нашим народом. В этой битве она потеряла всю семью. В этой битве она потеряла единственного сына.

— Что… — Эйрин почувствовала, как щёки заливает краска стыда, а сердце начинает учащённо стучать.

— Я расскажу тебе. — Вендела села рядом, на краешек кровати, и продолжила. — В далёкие-далёкие времена, когда ведьмы ещё жили на поверхности, не было правила, запрещающего иметь больше одного ребёнка. Это сейчас никому, кроме тебя, боги не дозволяют найти и вынести из подземелья несколько яиц, но тогда… Тогда наши семьи были большими и шумными. В домах звучали смех и детские крики. Но у Рогнеды был только один ребёнок. Сын. Она любила его и лелеяла, не прося богов о чём-то большем: обделённая каким-то особенным даром, она сына своего почитала за дар. Мальчик рос смышлёным и крепким… А потом началась вражда между народами. Её сыну было пять, когда люди подожгли деревню. Ему было пять, когда он умирал на её руках, захлёбываясь слезами. Ей было меньше, чем тебе сейчас, когда она потеряла единственное, ради чего стоило жить.

— И как она не свихнулась… — потрясённо обронила Эйрин, уставившись пустым взглядом в стену. Страшно было даже представить, что стало бы с ней, если бы кто-то из её сыновей умер. Стоило только на миг подумать об этом, как сердце в груди болезненно сжималось, мешая сделать вдох.