Александр Зорич - Карл, герцог
Однажды ему подарили серебряную чашу. Моя мать – женщина очень любопытная – в щелку двери подглядела, как среди ночи Жануарий поставил эту чашу на стол в своей комнате, взял молот, замахнулся, потом выругался и опустил его. Так он делал четыре раза, но так и не решился сокрушить ничем не примечательный сосуд. Наконец он запер чашу в одном из своих многочисленных тайников. В общем, этот Жануарий был очень и очень себе на уме и с каждым днем нравился моей матери всё больше и больше.
Слава о приюте святой Бригитты разнеслась по всей Испании. А однажды к Жануарию приехала не кто-нибудь, а Королева."
– Королева? Какая королева, испанская? – Карл встрепенулся, ибо ему показалось, что он действительно заснул. Не в том было дело, что он не верил рассказу Доротеи, нет. Наоборот, он верил её словам, и теплу её щеки, и её аромату, которым, казалось, теперь затоплен весь шатер. Но это доверие было доверием сновидца к собственному сну, где правдоподобным может представиться говорящий полоз. И когда Карл поймал себя на этом, «королева» показалась ему перебором.
– Нет, не испанская. Моя мать так и не поняла, откуда она была, и назвала её для себя просто Королевой. И сама Королева, и её огромный кортеж, который стал лагерем неподалеку от приюта Святой Бригитты, были облачены в одежды смиренных богомольцев и возвращались из паломничества в Сантьяго-де-Компостела. Королева пришла к Жануарию и пять часов кряду говорила с ним при закрытых дверях.
– А с чего твоя мать взяла, что эта знатная богомолка вообще была королевой?
– Так объяснил Жануарий. И ещё он сказал, что это очень несчастная женщина, но ничего больше он сказать не может, иначе и его, и весь приют Святой Бригитты постигнет возмездие.
– Хорошо. Королева так Королева, – вздохнул Карл. – Ну и что было дальше?
"После разговора с Жануарием Королева осталась в приюте святой Бригитты на две недели. Моя мать поначалу очень ревновала Королеву, потому что заподозрила её в любовной связи с Жануарием. Но по многим признакам, которые всегда замечает приближенная прислуга, прибирающая в комнатах и стирающая белье, она с облегчением заключила, что ошибается.
Жануарий что-то втолковывал Королеве на латыни, а иногда сбивался на французский. Ещё моя мать видела как он тычет пальцем в свою левую ладонь, а потом в хрупкие страницы какой-то книги. В середине января Королева покинула приют. Потом всё шло, как и прежде, а в конце августа Королева вернулась. На этот раз её сопровождало куда меньше людей, но все были по-прежнему молчаливы. Королева провела в приюте Святой Бригитты всего лишь одну ночь, а на следующий день уехала вместе со своими людьми, как будто её и не было никогда.
Вот тогда моя мать, которая в том году была произведена Жануарием из экономок в помощницы, не выдержала. Хотя она прекрасно знала, с одной стороны, что между Жануарием и Королевой не было никаких отношений, а, с другой, даже если бы они и были, у неё не было бы никаких прав на претензии, потому что сама она с Жануарием не спала, ей всё-таки удалось разыграть громоподобную сцену ревности. Моя мать заявила Жануарию, что желает знать всю правду о Королеве, иначе она немедленно покинет приют и пойдет торговать своими сохнущими без любви прелестями в самых грязных кварталах Альбайсина.
Жануарий вздохнул и сказал, что если она хочет, то, пожалуйста – пусть идет. Моя мать расплакалась и сказала, что никуда она от него не уйдет, что её испепеляет ревность к этой белокожей сучке и что Жануарий любит только королев, а её, бедную безродную Исидору, которая с утра до ночи возится с гнойными ранами и вонючими микстурами, ни в грош не ставит. Либо правда о Королеве – либо она наложит на себя руки.
Жануарий вновь вздохнул, похрустел пальцами и почесал подбородок, как у вас, мужчин, это принято, и как последняя скотина заметил, что женщина сотворена не из ребра Адама, а из языка змеи и совиных ушей.
Впрочем, добавил он, кое-что Исидора сможет от него услышать, если только проявит терпение до… (Жануарий, полагаю, в тот момент почесал подбородок, а затем и затылок, для пущей важности) …следующей осени. То есть через тринадцать месяцев, ровно через тринадцать, Исидора удовлетворит своё любопытство и Жануарий клянется в том на Писании. Моя мать подсунула ему Библию и тот, скроив такую рожу, как вы, мужчины, умеете, поклялся."
– Да что ты заладила – «мужчины», «мужчины»… Как твоя матушка из несчастного лекаря клятвы выбивала – так это в порядке вещей. А какие мы рожи кроим – ни ей, ни тебе не нравится, – Карла нисколько не задевало всё то, о чём он говорил. Но вот о том, что вдруг начало его действительно волновать во время рассказа Доротеи о Королеве, он боялся обмолвиться не только Доротее, но и себе.
– Ты дрожишь, – спокойно заметила Доротея, не поднимая головы. – А про мужчин ты сейчас ещё и не такое услышишь.
– Со мной это бывает после вина, – соврал Карл. – Так что там мужчины?
Доротея выпростала руку из-под шубы, обняла Карла и продолжила.
"Тринадцать месяцев пролетели очень быстро. Даже быстрее, чем думала моя мать, потому что через одиннадцать с половиной месяцев в приют святой Бригитты примчался посыльный. Переговорив с ним, Жануарий разыскал мою мать – она в то время как раз морщила лоб над арабской грамматикой – и, схватив её на руки, закружил по комнате. «Получилось! – ликовал Жануарий. – Получилось как по писаному!» Когда моя мать немного пришла в себя, она осведомилась, что же такое у него получилось. «С Королевой получилось», – сказал Жануарий и моя мать словно язык проглотила – так ей хотелось поскорее услышать историю Королевы.
"Женщина, которую ты называешь Королевой, – начал Жануарий, – супруга одного из видных и могущественных владык христианского мира. Она долго не могла произвести на свет наследника для своего мужа, которого, к слову, может быть и не очень любит, но искренне уважает за доброе сердце и отвагу.
Оказавшись в Испании, она прослышала о моих скромных талантах и не поленилась пересечь всю страну ради того, чтобы испросить у меня совета. Через две недели я определил причину немощи её супруга. Где-то недалеко от них был человек, на которого удивительной прихотью судьбы, а может быть и чьим-то злым умыслом, была перенесена печать властвования её супруга.
Единственным шансом для Королевы и её супруга обрести наследника было убить этого человека и возвратить печать властвования. Причем искать его умышленно не следовало – рано или поздно он сам должен был появиться в их жизни.
И вот тогда этого человека надлежало незамедлительно повесить, затем любовно обихаживать то место, куда прольется его семя, а вслед за тем привезти корень мандрагоры, который там произрастет, ко мне.
