Энн Бишоп - Наследница Теней
В палату Совета вновь вошла Джанелль Анжеллин, вновь остановилась рядом с кругом просителя, и вновь ее сопровождали Повелитель и Князь Люцивар Яслана. Вдоль острых граней воротника, сотканного в форме паутинки, лорд Мегстром заметил россыпь маленьких Черных Камней, мерцающих темным огнем. На шее висел черный… Черный Камень, оправленный в ожерелье, напоминавшее паучью паутину, сплетенную из тонких, хрупких золотых и серебряных нитей. А в руках…
Руки лорда Мегстрома жалко задрожали.
Она держала скипетр. Нижняя половина сделана из золота и серебра, а сразу над рукояткой вставлены в изысканную оправу два Черных Камня. Верхняя половина скипетра оказалась витым рогом.
На него показывали пальцы. Совет вновь был охвачен беспокойством, переговариваясь и перешептываясь.
– Леди Анжеллин, я должен выразить возмущение вашим по… – начал было лорд Джорвал.
– Я хочу кое о чем сообщить этому Совету, – холодно произнесла Джанелль, без особого труда перекрыв блеяние Первого Трибуна. – Это не займет много времени.
Шепот перерос в неясный гул, куда более громкий и рассерженный.
– Почему ей позволено носить рог единорога? – закричала так никуда и не ушедшая терриллианская Королева. – Мне не разрешили взять такой в качестве компенсации за убийство моих людей!
Лицо Повелителя походило на бесстрастную маску, когда он устремил взгляд хищных глаз на женщину. Люцивар же даже не попытался скрыть презрение и отвращение.
– Молчать. – Джанелль не повышала голос, однако зловещая угроза, ясно прозвучавшая в нем, заставила всех притихнуть. Она взглянула на Королеву и произнесла пять слов.
Лорд Мегстром знал достаточно о Древнем языке, чтобы узнать его, однако не сумел перевести. Что-то о воспоминании?
Джанелль ласково погладила рог, от основания до кончика и обратно.
– Его звали Кэтиен, – произнесла она своим полуночным голосом. – Этот рог был отдан в дар, свободно и добровольно.
– Леди Анжеллин! – воскликнул лорд Джорвал, забарабанив по скамье Трибунала в тщетной попытке восстановить порядок.
С мест, ближе всего находившихся к скамье Трибунала, лорд Мегстром услышал резкие голоса, говорящие о каких-то людях, считающих, будто они могут игнорировать власть Совета. Джанелль взмахнула скипетром, описав сияющую дугу, на мгновение указала им на пол, а затем быстрым, но плавным движением возвела острие рога к потолку.
По залу пронесся холодный ветер. Гром сотряс здание до основания. Наконец с потолка спустилась молния и вошла в рог единорога.
Темная сила наполнила зал. Несокрушимая темная сила, не знающая прощения и милосердия.
Когда гром наконец стих, когда ветер наконец угас, дрожащие члены Темного Совета кое-как вернулись на свои места.
Джанелль Анжеллин спокойно стояла на месте, вновь держа скипетр обеими руками. Рог единорога не был поврежден и по-прежнему ярко блестел, однако Мегстром видел, как по его поверхности то и дело пробегают отблески заключенной внутри мощи, зажигая огонь в Черных Камнях, чувствовал силу, которая ждет своего освобождения.
– Выслушайте меня, – произнесла Джанелль, – поскольку я скажу это лишь однажды. Я принесла Жертву Тьме. Я стала Королевой Эбенового Аскави. – С этими словами она вновь направила скипетр на скамью Трибунала.
Лорд Мегстром невольно задрожал. Острие рога указывало прямо на него. Он задержал дыхание, ожидая смертельного удара, однако вместо этого перед лордом появился свернутый лист пергамента, перевязанный алой как кровь лентой.
– Это список Краев, которые принесли присягу Эбеновому Аскави. Они отныне стоят в тени Цитадели. Они принадлежат мне. Тот, кто попытается поселиться в одном из моих Краев без моего согласия, получит по заслугам. Любой, причинивший зло кому-либо из моих народов, будет казнен. Не существует ни извиняющих обстоятельств, ни исключений. Я скажу проще, чтобы члены этого Совета и захватчики, решившие прибрать к рукам землю, на которую у них нет никаких прав, потом не говорили, будто неправильно поняли мои слова. – Джанелль хищно оскалилась, показав зубы. – Не приближайтесь к моей земле!
Эти слова эхом прозвенели в палате, отражаясь от стен и преломляясь.
Ее сапфировые глаза, в которых было что-то не вполне человеческое, еще долгий миг удерживали Трибунал в оцепенении. Затем Леди Анжеллин повернулась и направилась к выходу из палаты заседаний Совета, сопровождаемая Повелителем и Князем Ясланой.
Руки Мегстрома так сильно дрожали, что ему удалось развязать алую ленту только с четвертой попытки. Он встряхнул пергамент, расправляя его, и предпочел не обращать никакого внимания на то, что сначала следовало отдать его Джорвалу, Первому Трибуну.
Название за названием. Некоторые он слышал в сказках, которые рассказывала бабушка. О некоторых отзывались как о «ничейной земле». О некоторых он даже никогда не слышал.
Название за названием.
И в самом низу пергамента, над подписью Джанелль и черной восковой печатью, была карта Кэйлеера, с затемненными Краями, теперь стоявшими в тени Цитадели. За исключением Малого Террилля и острова, который много веков назад был дарован Темному Совету, Кэйлеер теперь принадлежал Джанелль Анжеллин.
Мегстром взглянул на грациозную подпись, сделанную каллиграфическим почерком. Она дважды предстала перед Советом, будучи простой девушкой, и дважды они проигнорировали предупреждения. Дважды предпочли не заметить, чем она обещала стать. Теперь им предстояло иметь дело с Королевой, которая не потерпит ошибок и не станет прощать их.
Он содрогнулся и перевел взгляд на печать. В центре гора. Ее перекрывал рог единорога. По ободку пять слов на Древнем языке.
Неожиданно над печатью появился маленький клочок бумаги, сложенный вдвое. Мегстром схватил его в тот же миг, как Джорвал вырвал пергамент из его рук. По мере того как Джорвал и Второй Трибун зачитывали список остальным членам Совета и их голоса дрожали все сильнее с каждым прочитанным названием по мере осознания того, что это означает, Мегстром развернул записку, скрывая ее от посторонних глаз.
Мужским почерком были начертаны те же самые пять слов, которые окружали печать. Под ними оказался перевод.
На память и в напоминание.
Мегстром поднял глаза.
Повелитель стоял у самых дверей палаты.
Мегстром едва заметно кивнул и заставил записку исчезнуть, испытав невероятное облегчение оттого, что никто не заметил, как Сэйтан задержался, чтобы передать ему это сообщение.
