Анатолий Агарков - Семь дней Создателя
— Дай ему, дай! — понукали сзади. — Да врежь ты.
Я обернулся:
— Это вы что ль приличное общество?
Азарт тотчас угас, лица посуровели. Меня пригласили в каптёрку на толковище.
— Говорят, ты с Кудиярчиком в корешах? Ну-ка, черкани ему маляву, мы перешлём.
Передо мной клочок бумаги, огрызок карандаша. Что написать? "Помнишь, дорогой, как звонницу на Волге ставил, а тут я приплёлся?" Разве вспомнит то, чего не было?
Послюнявил карандаш и написал: "Хочу сорваться, помоги укрыться. Алекс".
Записку мою прочли, ухмыльнулись, хлопнули по плечу.
— Жди ответа.
…. Цемент шёл непрерывным потоком, и можно было перекурить. Бугор опустил респиратор на шею, сунул сигаретку в рот.
— А по мне, не тянешь ты на Алекса, Студент — нормальное погонялово.
— Пусть будет. Просто Кудияр знал меня под Алексом.
— Ну-ну.
А через неделю:
— Алекс, тебе ответ с Кагалыма.
На клочке бумаги незнакомым почерком два слова: "Уйди добром".
— И на словах велено передать, — продолжил бригадир. — Явишься в город Н-ск, найдёшь Смотрящего, вручишь послание и займёшь его место. Легенду и ксиву на месте спроворишь.
— Чёрная метка?
— Надо полагать.
Кудиярово послание спрятал в ножку тумбочки и начал готовиться к побегу.
— Билли.
— Уймись, а. Работаю над темой, работаю. Всё будет сделано законным путём, без криминала. Потерпи.
Через два месяца после этапа вызвал начальник ИТК.
— Характеристику на тебя затребовали, Гладышев, из Минюста. Носом чую — условно досрочное. Так бывает при судебной ошибке, чтоб кафтан не запачкать. Что писать-то — усердно трудишься, режим не нарушаешь, а? Карцер за что? Правое дело? Напишу, напишу, как надо — небеспохлёбся. Неужто мы не понимаем? Восстановишься в университете, академиком станешь — меня вспомнишь.
Нормальный майорик.
На мне гражданская одежда. Последний и напрасный шмон — Кудиярова грамотка надёжно спрятана в куске мыла. Гремят за спиной стальные двери. Свобода!
В кармане справка об освобождении и немного денег — мой скудный заработок. До Москвы добраться хватит.
— Билли, ну что, финита ля комедия?
— Ты о чём?
— Студента пора отпускать — пусть наукой занимается, а в Н-ск поеду я, в своём естестве.
— Что-то новенькое.
— Ну, не его это судьба. Зачем парня тянуть в преступный мир?
— Сам-то не боишься?
— А вот и проверим.
…. Очнулся заполночь на диване флаера, и первая мысль:
— Отправил двойника в Москву?
Билли:
— За меня не переживай — дело своё туго знаю. И в Москву отправил и об арбузной семечке надоумил — будет из опыта результат, а из парня толк. Ты о себе побеспокойся — точно знаешь, чего хочешь? И понимаешь, куда лезешь? Криминал, он, брат, своими законами живёт — понятиями называют. А ну, как попадёшь в жернова, и затрещат твои косточки, и мозг воспалится от несправедливости и жестокости людской.
— Хочешь закончить фразу: "…. да поздно будет"?
— Хочу сказать: нужен тебе такой негативный опыт?
— Поднять Россию из дерьма и не запачкаться?
— Что-то слышится родное….
— Да пусть будет. Пусть. Этот эксперимент я посвящаю своей законной жене — Любови Александровне Гладышевой, женщине и президенту.
— Э, да ты, видать, настроился…. Нельзя, Создатель, к творческим изыскам относиться с таким надрывом — помни, у науки масса тупиковых путей.
— В этом плане как раз спокоен — ты же рядом. Только сейчас покури — дай слезу пустить прощальную.
Снял оптимизатор и вышел в духоту тропической ночи. Безлунно и безоблачно. Над головою Южный Крест. На западе горит багряный Марс — земной поклон, торнадо Ипполит. На востоке звёздочка Венеры пылает ненавистью к Земле. Но пройдут годы — тысячи, миллионы лет — и дикий охотник, плоть от плоти моей, проложит первую тропу в девственных зарослях прекрасной планеты.
Весь звёздный калейдоскоп отразился в лагуне — а говорили, нет края у вселенной. Песок хранит зной ушедшего дня и высиживает черепашьи потомства. Штиль. Пальмы поникли тёмными гривами — с ветрами спорить веселей. Пахнет морем. Хотя скептики утверждают, что это запах йода.
Таков мой мир, прекрасный и неповторимый. Мир звуков и запахов, красок и чувств, любви и утрат. Мир укрощённых стихий и счастливых людей, где правит всеобщий Разум.
Здесь родился, жил, творил и стал теперь никому не нужным. Я выложился весь, и дальнейшее существование превратилось в бессмыслицу. К чему бессмертие, если нет перспектив? Ухмылка судьбы!
Зазеркалье — вот спасение. По крайней мере, там есть проблемы и ситуации достойные внимания и участия. Нашего с тобой участия, Билли.
Так вздохнём последний раз полной грудью восхитительный аромат тропической ночи и вперёд — в криминальные жернова России.
Да сбудутся мечты Билли и Алекса!
Вернулся в "тарелку", сел в кресло пилота, нацепил оптимизатор.
— Объявляем курс?
— Объявляй, — это Билли.
— Да ты его и так знаешь — Зазеркалье, Россия, город Н-ск.
И флаер совершил прыжок через время и пространство.
Городишко понравился — улицы прямые, зелёные, на окраинах многоэтажки, центр в традициях середины прошлого века, с Ильичём на площади. Частный сектор — остатки казачьей станицы — вдоль берега речушки. "Порт" называется.
Зашёл в какую-то забегаловку, подозвал официанта с блокнотиком:
— Я от Хозяина. Мне нужен Смотрящий за городом, и пока жду — кружечку живого.
Малый ушёл в растерянности, ничего не записав. Тут же явился хозяин, суетливый субъект кавказской наружности.
— Чем могу быть…?
Я повторил.
— Наверное, дорогой, ошибся — у меня приличное заведение.
— А если не ошибся, у тебя, курносый, будут неприятности.
— Подожди, брат, — нацмен сделал знак, и передо мной поставили кружку пенного.
Его не было с полчаса, но я не спешил.
— Придётся поскучать часок-другой — сказали, заняты, но будут обязательно.
Мне принесли ещё два пива и шашлык.
Примерно через час в заведение явился худощавый малый, присел за крайний стол у двери, прощупал меня пронзительным взглядом, пошушукался с курносым и удалился.
Ещё час прошёл. Вваливается толпа такого вида молодцов, что немногочисленные посетители дружно потянулись к выходу. Ребята расселись за столы, а трое ко мне.
— Ты чей? — средний задаёт вопрос. Скулы крепкие, нос сплюснут, уши прижаты — типичный боксёр.
— Ты за городом смотришь?
— А разве не видно? — повернул табло влево, вправо — взгляд неподвижный.
— Тогда тебе письмо от Кудияра, — и подаю бумажку.
