Тимур Вычужанин - Бастард
Глава подошёл ко мне почти вплотную, благодаря чему я смог разглядеть на его лице все следы тех печальных происшествий, о которых подсказывала мне интуиция. Оно уже не было столь красивым и гордым. Сейчас его синяки под глазами, впалые щеки, бледная кожа и общий усталый вид никак не могли вселить того уважения вперемешку с благоговением и раболепным трепетом, а вызывали скорее жалость и сочувствие, желание чем-то помочь этому бедолаге, ибо казалось, что он пережил нечто действительно ужасное, потому что без повода невозможно было заставить себя выглядеть настолько плохо. Он протянул мне худую руку, на которой ещё виднелись порезы и синяки, свидетельствовавшие, видимо, о том, что ему добраться сюда было не легче, чем нам, а, может быть, и даже куда сложнее, но этого мы никогда не узнаем, поскольку Глава был из тех людей, что даже под страхом смерти не расскажут о себе больше, чем хотят того сами. Их невозможно было принудить к этому. А жаль, часто именно у этих людей жизнь достойна мемуаров, в отличие от тех, кто с таким увлечением поручает их писать кому-нибудь из своих знакомых мастеров слова или же, чего доброго, сам берётся за перо и начинает марать своим совершенно неграмотным текстом бумагу. Думаю, общественность многое потеряла, не имея ни малейшего представления о биографии людей, похожих на Главу, но вряд ли это волновало его самого или же кого-то из этого негласного братства. Я пожал его тёплую руку на удивление крепко. Такое рукопожатие обычно бывает у старых добрых знакомых, которые не видели друг друга уже достаточно долгое время, что бы окончательно соскучиться и начать изнемогать по обществу друг друга. Главу я не относил к кругу настолько близких знакомых, но тем более странно было, что и он ответил мне тем же, сильно сжав мою руку. Он повернулся ко мне спиной. Долго молчал, рассматривая, видимо, тех, кто пришёл сюда вместе с ним. Я не спешил ничего говорить. Похоже, просто боялся сбить его с мысли, а то, что он должен был сказать, должно оказаться невероятно интересным, я прямо-таки чувствовал это каждой своей клеточкой, а потому не хотел ему мешать, путать. Он сам со мной заговорит, когда сочтёт это нужным. Эту его привычку я вычислил уже давно, хотя она, как и все остальные, вытекала лишь из особенностей его характера, так что все их можно было предугадать, зная его достаточно хорошо и благодаря этому знанию не допускать ошибок в общении с Главой. Вот только проблема состояла в том, что, как я уже говорил, он совершенно не желал кому-либо открывать себя. Даже для своих самых доверенных людей он оставался просто таинственным призраком, который отдаёт приказы откуда-то сверху, которого они, вроде как, видят рядом с собой каждый день, слышат, как он говорит, но при этом по-прежнему сохраняет статус живой легенды, в чьё существование порой, даже бывает сложно поверить, а эти редкие встречи кажутся сном. В этом была ещё одна его особенность — всегда находиться на виду, но при этом быть незаметным. Вершить крупные дела так, что все знают, кто за этим стоит, но при этом у них не было никаких прямых доказательств. Безупречное оружие, которое никогда не оставляет следов. Благодаря своему пребыванию в казематах Гильдии Сейрам я кое-что узнал о распорядке жизни её членов, о том, какие именно задания им поручают. И всегда было нечто странное: ни один из них не заикался об убийствах. Вернее, они часто говорили о подобном, но при этом никто никогда не знал того, кто конкретно возьмётся за это задание. Тогда я думал, что это просто обычай или же попытка сделать личность убийцы ещё более тайной, чтобы в случае чего не могли выйти ни на него, ни на саму Гильдию, но теперь мне почему-то казалось, что на самом деле все такие миссии по устранению неугодных короне людей брал на себя лично сам Глава. Он мог доверять только себе и никому больше, поэтому только и оставалось, что поступать именно так и никак иначе. К тому же он действительно был лучшим в этом деле. Недаром ведь до сего момента никто даже не думал о том, что бы поднимать бунт, потому как всегда чувствовали на своей спине взгляд пронзительных жёлтых глаз, который буравил их, выведывая все тайны и заставляя обливаться холодным потом липкого страха. Недаром ведь он ещё был главой Гильдии Сейрам, главной задачей которой было обеспечение абсолютной безопасности властей. Или уже не был?
Я кинул взгляд на его спину. Ветра не было, а потому чёрный плащ висел как тряпка и уже не производил столь сильного впечатления. Плечи мерно поднимались и опускались в такт спокойному дыханию. Что же, даже сейчас, в столь явно тяжёлый для него период Глава сумел сохранить самообладание, мужественное спокойствие, которым от него разило наповал каждый раз, когда он спускался в темницы, чтобы лично поговорить с несколькими особо важными пленниками. И голос его прозвучал точно так же, как и прежде:
— Я был бы рад встретиться с тобой при других обстоятельствах. Хотя бы в таких, при которых мы с тобой виделись в последний раз, но, кажется, не суждено, — теперь он уже стоял лицом ко мне.
Его жёлтые глаза, казалось, слегка светились в темноте и были устремлены прямо на меня, но меня это не смутило. Я привык выдерживать такие взгляды. Пусть сейчас меня им одаривал не какой-нибудь офицер стражи, а сам Глава Гильдии Сейрам, но для меня это как-то не очень сильно меняло саму суть ситуации.
— Просто кто-то, видимо, питает уж слишком сильную слабость к тёмным, сырым и угнетающим своей мрачной атмосферой местам.
Он либо не оценил шутки, либо просто не посчитал нужным сейчас улыбаться.
— В любом случае говорить нам придётся именно здесь и сейчас, при таких не благоприятных для этого условиях, но это нужно. На самом деле необходимо.
— И о чём же ты собираешься мне говорить, а? О том, что ты теперь раскаиваешься в том, что заварил всю эту кашу и хочешь просить нашей помощи? О том, что уже не желаешь мировой власти, когда её приходиться завоёвывать такими вот кровавыми методами? Если об этом, то знай, я не желаю тебя слушать. Если честно, то я бы, наверное, придушил тебя прямо сейчас за всё то, что твоими стараниями происходит в Ланде сейчас, но я просто не хочу больше убивать. Насилие порождает насилие. Думаю, ты в этом и сам уже убедился, оказавшись в самой гуще этих проклятых событий, которые мне хочется просто взять и забыть, как жуткий кошмарный сон.
— Ты абсолютно прав. Во всём, что сейчас сказал. Обычно в самом центре круга, который образует буря, самое спокойное место. Но я забыл, что имею дело со стихией куда более странной и не поддающейся обычным законам.
— Хватит глупых красивых слов, — сухо оборвал его я и сам тут же подивился этой резкости, которая была в моём голосе в этот момент, но доселе никогда не проявлявшаяся в нём, — ты слишком ими увлекаешься, и, бывает, уходишь от сути. Видишь ли, мне тут поручили одно пикантненькое дельце, которое нужно выполнить в рекордно короткие сроки, так что поторапливайся со своей речью.
