Мартин Гринберг - Дорога Короля
Он, спотыкаясь, продирался сквозь заросли травы с острыми как нож краями и слушал презрительные комментарии типа с мушкетоном по поводу неуклюжести «некоторых». Наконец они выбрались на розоватую глинистую тропу. Похититель явно собирался притащить Джона в логово к таким же, как он сам, мерзавцам, но ни одной стоящей мысли насчет того, куда именно его тащат, что все это значит и как отсюда сбежать, мальчику в голову не приходило. Кто они, простые воры или компания педерастов? О педерастах он уже не раз слышал и даже видел их собственными глазами.
Однако хищный внимательный взгляд человека с мушкетоном свидетельствовал о чем-то большем, лежавшем за пределами знакомого мальчику мира. О пока еще неведомой ему трясине взрослой жизни.
Как же все-таки поступить?.. Но разум точно забуксовал.
Тропа резко пошла вверх. Вскоре Джон совсем запыхался. Как и большая часть дорог и тропинок, эта тропа была проложена почти перпендикулярно реке, а потому, следуя по ней, человек не испытывал ни леденящего душу давления настоящего момента, ни вызывавшего тошноту ощущения полета в пропасть, вызванного скольжением вниз по оси времени. Джон надеялся, что тропа в итоге приведет их в сухие коричневатые холмы предгорий. Насекомые с жужжанием висели над головой в неподвижности навевавших сон мимолетных мгновений. Еще немного…
Джон свирепо подстегивал собственные мысли. Вот они уже миновали зеленое холмистое поле, вот впереди, за угловатой излучиной реки, сталью блеснул довольно глубокий ручей, журча сбегавший с холма. Мальчик вдруг обратил внимание на дохлую мускусную летучую мышь, валявшуюся прямо на глинистой тропе.
Все мускусные твари пахнут противно, а эта мышь, видно, сдохла по крайней мере сутки назад, так что все вокруг пропиталось исходившим от нее зловонием.
Однако Джон ничем не проявил своего отвращения. Затаил дыхание и все. Рядом что-то шептал ручей, но этот слабый голосок времени лишь на мгновение замедлил его шаг. Рядом с дохлой летучей мышью валялась сбитая грозой ветка и горка мусора, оставшаяся после ливня. Иссиня-черная шкурка твари, раздувшейся на жаре, натянулась и потрескалась.
Мальчик перешагнул через дохлую мышь, прошел еще несколько шагов и оглянулся. Смуглое лицо его пленителя исказилось. Громко сопя от отвращения, он шарахнулся от мускусной мыши, потерял равновесие и запрыгал на одной ноге, дрыгая в воздухе второй. Дуло его мушкетона ушло в сторону.
Джон тут же схватил валявшийся на тропе сук и, не раздумывая, бросился на мужчину. При этом он невольно набрал в грудь воздуха, и от страшной вони его чуть не стошнило. Пришлось даже зажать себе рот. Сильно замахнувшись своим суком, он услышал характерный стук — ветка, видимо, ударилась о деревянный приклад — и чуть не упал.
Мужчина вскрикнул от боли; ружье вылетело у него из рук и плюхнулось в ручей… где и растворилось без следа с пронзительным шипением и легким хлопком, после которого в воздух поднялось прозрачное облачко оранжевого дыма. Увидев это, мужчина только рот раскрыл от удивления, потом посмотрел на Джона… и отступил назад.
— Так, теперь займемся тобой!
Собственно, Джон сказал первое, что пришло ему в голову, но постарался сказать это басом и с самым грозным видом.
Когда рядом протекает ручеек, способный запросто переварить любую металлическую вещь, схватка с противником может кончиться тем, что и сам в мгновение ока растворишься в такой «водичке». Джон чувствовал, что колени у него стали ватными от страха, а сердце стучит где-то в горле.
И вдруг этот тип бросился бежать. Он удирал со всех ног, вскрикивая на бегу коротко и хрипло.
Джон сперва прямо-таки остолбенел от удивления, а потом тоже бросился бежать, спасаясь от убийственной вони, исходившей от дохлой летучей мыши. Остановился он только на опушке, у обвитого каким-то ползучим растением куста, и оглянулся назад.
В груди его пела гордость. Он не побоялся сразиться с взрослым мужчиной, с вооруженным противником!
И только позднее он понял, что испуг того типа был вполне закономерным: на него с увесистой дубиной бросился весьма мускулистый юнец с абсолютно дикими глазами. Ничего удивительного, что он на всякий случай предпочел сбежать. Впрочем, сбежал он все-таки позорно, и выбившаяся у него из штанов грязная рубашка хлопала на ветру, словно хвост убегающего оленя!
Глава II ВЕТРЫ, НЕСУЩИЕ СМЯТЕНИЕДжон сразу бросился в сторону от тропы, ведущей к холмам, — на тот случай, если смуглолицый мужчина вместе со своими приятелями все-таки вздумает его искать. Мальчик спустился по течению ручья вниз и шел до тех пор, пока его не одолела усталость. Он надеялся, что на таком расстоянии от реки ему удастся избежать той страшной бури времени, о которой упоминал его пленитель. Но, похоже, тот не врал.
Реку, впрочем, все равно было видно с любой сколько-нибудь достойной внимания возвышенности, а холмы так и толпились вокруг, поскольку и сами горы виднелись невдалеке. С такого расстояния поверхность реки казалась удивительно чистой, лишь слегка расцвеченной красновато-коричневыми пятнами придонного ила и серебристыми или свинцово-серыми мазками, свидетельствовавшими о смертельно опасных подводных течениях.
Проснувшись, Джон первым делом отыскал гроздь каких-то мучнистых ягод и съел их. Позавтракав, он снова пустился в путь, все время ощущая странное покалывание в ямке под затылком. Потом эта пульсирующая боль переместилась и заполнила всю грудь. Глаза щипало. Воздух казался каким-то слоистым, издали доносились глухие удары.
Мальчик поднял глаза. По ту сторону затянутой легким туманом долины была видна противоположная часть этого мира — странная, точно покрытая коркой запекшейся лавы холмистая местность; среди холмов виднелись крупные пятна растительности, небольшие озерца, извилистые ручьи… В общем, типичный бассейн крупной реки.
Пока мальчик смотрел вдаль, купол небес у него над головой развернулся, точно мехи аккордеона — однажды он видел, как на этом допотопном инструменте играла какая-то старая дама, — а потом вдруг снова сжался. Джон тоже чувствовал, что сжат, стиснут со всех сторон. Ребра его трещали, шею сдавило, ноги тянуло в разные стороны — казалось, его собрались разорвать пополам…
Вокруг скрипели и раскачивались деревья. Одно старое черное дерево с грохотом рухнуло совсем рядом с ним, и он тоже упал на влажную и пахучую плодородную землю там же, где и стоял, и во все глаза смотрел, как сжатый, скрученный в гигантскую воронку мир устремляется вниз по временной оси. Наконец компрессионная волна прошла, и все вокруг словно бы вздохнуло с облегчением и расслабилось. Это было похоже на рвотную судорогу какого-то огромного чудовища. Земля постанывала, шатались скалы. Последний раскат грома гигантским молотом ударил по лесу.
