Клиффорд Саймак - Заповедник гоблинов: Фантастические романы
— Бродит по парку. То и дело останавливается, опирается на свой посох, стоит и смотрит в никуда. Странный он человек.
— Он просто запутался в собственных мыслях, — объяснил Данкен, — Его постоянно одолевают сомнения. Он никак не может определить, к чему предназначен. Долгие годы безуспешно пытался стать святым, а ныне сделался ратником Господа и, кстати, проявил себя совсем неплохо.
— Бедняжка, — посочувствовала Диана, — Жаль, что он не понимает себя. Ну да ладно. А как вам Катберт?
— Чародей, — ответил Данкен уважительно, — Вот только не всегда можно сообразить, куда он клонит.
— Он выживает из ума, — заявила Диана.
— Вы уверены? — недоуменно спросил Данкен.
— А вы нет? — отозвалась Диана. — Когда-то ему не составляло труда решить наисложнейшую задачу, а теперь он не в состоянии вспомнить то, о чем рассуждал мгновение назад. Я боюсь, как бы он ненароком чего-нибудь себе не повредил.
— Мне кажется, его что-то тревожит.
— Он последний из чародеев, которые обитали в Замке на протяжении столетий. Они стремились сохранить свой союз, набирали учеников, но у них ничего не вышло. Сдается мне, время великих чародеев миновало. Чтобы стать волшебником, необходим особый дар — способность усваивать громадное количество сокровенных знаний и умение пользоваться ими. Может быть, этого мало. Может быть, нужен талант, врожденная склонность к ворожбе. Сегодня на свете людей с такой склонностью раз-два и обчелся.
— А вы?
— Женщины редко достигают успеха в чародействе, — откликнулась Диана, покачав головой, — Возможно, дело в том, что тут требуется мужской ум. По всей вероятности, существует некоторая разница между умами мужчины и женщины. Я пыталась чего-то добиться, и наставники поощряли мои усилия, ибо по-прежнему восхищались Вульфертом, хотя и изгнали его, а потому считали себя обязанными каким-то образом отблагодарить того, кто был, несмотря на свои недостатки, величайшим из всех чародеев Замка. Однако мне не удалось подняться выше начального уровня, потому что я не гожусь для волшебства. Разумеется, в открытую так не говорили, я догадалась сама, что из меня никогда не получится настоящей чародейки. А раз так, чего попусту тратить время? Миру не нужны волшебники-неумейки.
— Тем не менее вы живете в Замке чародеев.
— Опять-таки потому, что во мне течет кровь Вульферта. Так сказать, дань памяти. Когда мои родители умерли от чумы, что свирепствовала в наших краях, Катберт впервые в жизни покинул Замок, разыскал меня и объявил, что я — правнучка его близкого друга, который, как я теперь знаю, к тому времени уже умер. Ну вот, Катберт привез меня в Замок. Чародеи заменили мне родителей. Я полюбила их и потому постаралась научиться ворожить, однако не смогла. Вы понимаете, о том, как попала сюда, я рассказываю вам со слов Катберта, ибо сама была тогда слишком маленькой, чтобы что-то запомнить. Да, чародеи воспитывали меня и подарили мне Хьюберта, который раньше принадлежал Вульферту. Естественно, прадед не мог взять грифона с собой.
— Рано или поздно Катберт умрет, — проговорил Данкен, — Что вы тогда будете делать? Останетесь здесь?
— Не знаю, — призналась Диана, — Я предпочитаю не задумываться об этом. Без Катберта тут мне будет одиноко. Но мир за пределами магического круга — не для меня. Я не понимаю, что там к чему, не имею ни малейшего понятия, как себя вести. Вдобавок в конце концов выяснится, что мой предок был чародеем. Боюсь, тогда мне не избежать неприятностей.
— Мир может быть жестоким, — произнес Данкен, — и, к сожалению, часто бывает беспощаден.
Диана подалась вперед и прикоснулась губами к щеке юноши.
— Мир может быть добрым, — возразила она, — и ваша доброта тому доказательство.
— Спасибо, миледи, — сказал Данкен, — спасибо за похвалу и за поцелуй, особенно за последнее.
— Вы смеетесь надо мной.
— Ни в коем случае. Я искренне благодарен вам, Диана, тем более что ничем не заслужил такой чести.
— Катберт хотел вас видеть, — резко сменила тему Диана.
— Хорошо, — согласился Данкен. — А потом мы двинемся дальше.
— Куда вы торопитесь? Отдохните как следует. Вам просто необходимо отдохнуть.
— Мы и так задержались, — пояснил Данкен. — Нам давно надо было быть в Оксенфорде.
— Оксенфорд подождет.
— Прошу прощения, миледи, однако вы ошибаетесь.
— Пойду проведаю Катберта, — заявила Диана, поднимаясь со ступеньки, — Его нельзя надолго оставлять одного.
— Я с вами, — сказал Данкен, — Он ведь хотел меня видеть?
— Не сейчас. Я позову вас.
Глава 23
— Вы куда-нибудь спешите, сэр? — осведомился Царап, едва Данкен вошел в залу, посреди которой возвышалась колонна с прикованным к ней демоном, — Если нет, не уделите ли вы мне толику вашего внимания? Поболтайте со мной, сэр. Знаете, когда кругом сплошной камень, не с кем и словечком перекинуться, так становится порой тошно, что хоть на стенку лезь.
— Вообще-то я ничем не занят, — отозвался Данкен, приближаясь к колонне. — Госпожа Диана отправилась к чародею, а мои товарищи развлекаются кто как умеет. Так что мы с тобой вполне можем побеседовать.
— Здорово! — воскликнул демон. — До чего же приятно коротать время в достойной компании! Но вам нет никакой необходимости стоять задрав голову, иначе вы наверняка свернете себе шею. Помогите мне спуститься, и мы с вами сядем вон на ту скамью. Цепь достаточно длинна, поэтому все будет в порядке.
Данкен вскинул руки. Демон повалился вниз. Юноша подхватил его и осторожно опустил на пол.
— Если бы не распухшая нога и не цепь, я бы запросто спустился сам, — сообщил Царап. — По правде говоря, я так и делаю, когда мне наскучивает торчать наверху. Но зрелище, сэр, поистине жалкое. — Он вытянул перед собой свои изуродованные артритом руки. — Тем более что на них рассчитывать тоже не приходится.
Человек и демон уселись на скамью. Царап положил ногу на ногу, пошевелил той, которая распухла, и цепь негромко звякнула о каменный пол.
— Помнится, — сказал демон, — я вам объяснял накануне, как вышло, что меня прозвали Царапом, Молодым Царапом, если быть точным, и что Старина Царап — вульгарная кличка Его Важности повелителя преисподней. Прозвали так прозвали, никуда не денешься, но я, сами понимаете, не в восторге. В конце концов, что я, собака, что ли? Даже грифона госпожа кличет Хьюбертом — вполне пристойное имя, гораздо симпатичнее, нежели Царап. Сидя на колонне, я размышлял о многих вещах, и в частности о том, какое имя пришлось бы мне по вкусу. Я перебрал сотни имен, подыскивая какое-нибудь поприличнее и поблагозвучнее; торопиться мне было некуда, так что я взвешивал каждое имя, рассматривал его, так сказать, под разными углами, пробовал на слух; после многих лет мучительных исканий набрел-таки на то, которое мне, кажется, подходит и в котором нет ничего оскорбительного для меня. Спорим, вы не угадаете какое?
