Артур Баневич - Где нет княжон невинных
Дебрен приподнял колено, дернул, выбрал следующую стопу конопляной веревки. И тут же полстопы упустил. Правая рука болела все больше.
— Чародеи не любят, — выдохнул он, — когда у них убивают коллег. За меня отомстят. А мы с ней, — он указал подбородком вниз, — одно целое. Или ты убьешь обоих, или я тебя.
Врахта внимательно посмотрел на него. Лук по-прежнему лежал сбоку, на снегу.
— Ты чародей? — Дебрен кивнул. — Цеховой? — Еще один кивок. — Тогда я не понимаю.
— Чего?
— Мне доводилось служить в гвардии. — Десятник не спускал с него глаз. — Я знаю дворцовые обычаи. Наслушался таких историй, что голова пухнет. Но не слышал, чтобы какая-нибудь княжна отдала сердце чародею. За смесь магии с властью, насколько мне известно, и короли, и чародеи такие преступные пары преследуют. Потому что это вроде как воду с огнем перемешивать: рано или поздно так бабахнет, что Виплан задрожит. Я верно слышал, господин Дебрен?
— В общих чертах…
— Вроде бы даже тайный договор подписан под патронатом Отца Отцов. Он якобы запрещает не только супружество, но и просто телесное общение, если один из любовников владеет магией, а второй государством.
— Трактат об Ограничении Созидательных Сил, — простонал Дебрен, выдирая у пропасти очередной локоть веревки. — Так и не ратифицированный. Анваши хотели, чтобы их исключили из-под санкций, потому что их острова уже не вполне Виплан, а Совройский Союз, в свою очередь, твердил, что он — как не признающий пережитков феодализма и управляемый коллегиально…
— Я говорю не о предписаниях, господин Дебрен, а о реальности, — прервал его десятник. И неожиданно умолк, заинтересовавшись чем-то внизу. Потом заговорил снова, но его взгляд накрепко застрял под нависью сломанного моста. Часть внимания, пожалуй, тоже. — Укокошат вас. Я ж вижу, что она… ну… княжна во всей… э… красе.
— Зубы золотые? — заинтересовался его подчиненный. Потом перевесил лук за спину и осторожно, но быстро направился по завалам к командиру. — Я спущусь, если надо. Такая челюсть может здорово стоить. А она скорее всего кончилась. Чудес не бывает, чтобы тощага из такой беды…
— Не такая уж она тощага, — буркнул Врахта, как-то уж очень рассеянно, по-прежнему глядя вниз.
— Нежная нетронутая княжна, — упирался лучник, продолжая идти. — Горох такую синяками покроет, а что уж о падающем мосте говорить? Ей конец, голову дам на отсечение.
— Нетронутая, аж смотреть приятно, — согласился десятник.
Дебрен подозрительно глянул на него, сократил передышку, снова начал выбирать веревку. Застрял почти сразу. Что-то держало. Хорошо хоть он не использовал всех сил: хватило на то, чтобы шагнуть в сторону и закрепить веревку в какой-то трещине. Теперь можно было не только подольше передохнуть, но и глянуть вниз. Ему казалось…
Нет, не казалось: со стороны горящей фуры нетвердым шагом, но на собственных ногах — причем только на ногах — приближался Збрхл. Со стрелой, торчащей из бедра, и пятном ожога там, где древко вошло в тело.
Дебрена затошнило. В основном от усилия, боли и потери крови, но частично и от укоров совести. Надо было пожертвовать одной бусинкой, перевязать ему рану какой-нибудь тряпицей. Огонь бывал эффективней корпии, но заставлять раненого, чтобы он сам себя…
— Долой… луки! — прохрипел ротмистр.
Только тут Дебрен заметил, что оба солдата держат оружие наготове.
Врахта оценил его быстрым взглядом и, не произнеся ни слова, отложил лук. Это хорошо, но Дебрену не понравилось, что десятник тут же глянул вниз. И что взгляд этот никак нельзя было назвать мимолетным. Еще меньше ему понравилось поведение лучника. Правда, солдат лука не отложил, но, кажется, напрочь забыл, что держит его в руке. Он застыл в двух шагах от командира, уставившись в пропасть.
— Что? — буркнул чародей.
Несколько мгновений он глазами воображения видел отражение искалеченного тела в их глазах. Но только мгновений. Они стояли слишком близко. Это не были взгляды, которыми мужчины, даже закаленные воины, смотрят на трупы.
Врахта поднял глаза. И снова ужас на миг стиснул грудь Дебрена: сочувствие, читающееся на изборожденном старыми шрамами лице, как раз вполне соответствовало трупу.
— Успокойся. — В голосе десятника тоже слышалось сочувствие. — Вижу, ноги у нее чудесные, и задок, как раз такие-то ухитряются разбивать сердца.
— Ты видишь?
Збрхл широким раскачивающимся шагом пьяного матроса подошел к краю пропасти, остановился рядом с Дебреном, схватил веревку около руки чародея.
Врахта пожал плечами.
— Он прожег платье, — пояснил он. — Весь подол вообще-то отвалился. Черт побери, я служил в Эйлеффе, но о таком паскудстве не слышал. Хотя при широко известной добродетельности марималек тамошнее дамское портняжничество достигло невероятного уровня, преподнося мужьям истинные произведения. Особенно тем, которым кое-что угрожает.
— Не пялься на задницу, — буркнул Збрхл, успевший слегка потянуть веревку и, кажется, понять, в чем, кроме слабости Дебрена, состоит проблема. — Говори, что видишь.
У Дебрена мелькнула мысль, что ни сердцу Збрхла, ни даже его легким не досталось, но он как-то не мог этому радоваться, вероятно, предчувствуя, что услышит.
— Оставьте ее в покое, господин чародей, — невесело проговорил десятник. — Все равно не вытянете. Дурные кметы пожалели материала на хорошую веревку. Она составная. Узел в расщелине увяз. Попытайтесь отпустить, но что-то мне сдается…
Сдавалось ему правильно. Правда, после того, как они отпустили на четверть стопы, натянутая веревка ослабла, но единственное, чего они достигли, это облегчения для рук. Дебрен две бусинки маялся с ней, то натягивая, то отпуская, щелкал, как бичом, и тянул в стороны — бесполезно. В приступе отчаяния он встал на краю пропасти и ударил телекинезом в самый нижний из видимых участков веревки. К счастью, Збрхл не потерял присутствия духа и придержал его за пояс. Только поэтому веревка не стащила чародея в могилу.
— Эта дрянь, кажется, ее обожгла, — бросил Врахта. — Шрамы наверняка останутся на талии, на заду… Прекрати, Дебрен. Кровь течет, пожалуй, из… ну, из живота. Может, она уже померла? А так как ее по камням волокло, то ей наверняка и груди сорвало, и пол-лица… Вытянешь, взглянешь — и от отвращения сам в пропасть сиганешь.
Дебрен не слушал — отдыхал. Потом начал тянуть. Шло с трудом, веревка укорачивалась не на стопу, а на палец, но когда подключился Збрхл, кое-как дело все же пошло.
— Застрянет, — высказался лучник. — Вы узлом по длиннющей щели тянете. А сверху она и еще уже.
