Татьяна Патрикова - Особенности эльфийской психологии (авторская версия)
И, наконец, самое интересное – я увидел, где же та Чаща Лис, о которой мне все уши прожужжали, то есть, место, где по всеобщему мнению обитают мерцающие, которое, как оказалось, скрывает вовсе не страну, где живет этот непостижимый народ, а просто школу для юных его представителей. Как заверил меня Ир, после окончания и получения соответствующих сертификатов её ученики рассеиваются по миру и беспрепятственно живут среди других рас.
– Нам не нужно свое королевство, понимаешь? Нам в нем было бы слишком скучно. Мы – изменчивые. Нам нравится изменять себя, подстраиваясь под внешность и обычаи других народов. Что бы мы делали в обществе друг друга?
Да, ничего не скажешь. Вот это откровение из откровений.
Правда, долго слушать его рассказы я не смог: у меня разболелась голова от обилия трудно выговариваемых названий, и я взмолился о пощаде. Ир строго глянул на меня, но, неожиданно кивнув, почти сразу отправил в душ, сказав, что будет ждать меня в постели. Правда, заснуть сразу не получилось. К слову сказать, уже давно никто из нас не заикался о втором одеяле, спали под одним. Так вот, когда я забрался к нему в уже нагретую постель, он вздохнул, придвинулся ко мне, но не то чтобы прижался, просто обозначил сам факт того, что он очень и очень близко. Выдохнул и спросил:
– Ты правда считаешь, что у нас получится объединить их всех?
Я улыбнулся в темноту, подумал, плюнул на условности и обнял его за плечи. В конечно итоге, разве друг не может невинно обнять друга?
– А разве уже не получается? – спросил я в ответ. Почувствовал, как он обнимает меня поперек груди, тем самым словно соглашаясь со мной, и без зазрения совести провалился в сладкий сон. Нет, честно, с чего бы мне спать как-то иначе, когда на душе так светло и радостно, а?
Инга
Некоторые вещи особенно трудно понять, когда ни разу не сталкивалась с ними в повседневной жизни. Поэтому я с легкостью готова признать, что для любого, пусть даже для меня, очень важна наглядная демонстрация. Все началось с футбольного матча. Великая Мать Дома Рим-Доль, мама, она и мечтать не могла о таком. И все же, оно было. Светлые относились к нам, как к равным. Пока только к нашим мужчинам, но… среди них, в том числе, затесалась Илюизмена Вик-Холь. Именно отношение светлых к своему капитану поразило меня. Они… её слушались. И это при том, что мне прекрасно известно, как пренебрежительно они иногда относятся к своим женщинам.
Следующим откровением стало для меня то, что на скамейке запасных, как назвал это место Андрей, хотя там были все те же грибы-седоки и никаких скамеек, мило ворковали юная светлая, имени которой я в тот момент, увы, не знала, и Карунд Иль-Янь. Вот это была новость. То, как светлая смотрела на него, развеяло все мои сомнения.
Дальше – больше. Капитан команды пантер – Алиэль, он же Алый, как его называл их классный руководитель, носился как угорелый между наших темных мужчин и чувствовал себя с ними вполне свободно, быть может, даже свободнее, чем со своими сородичами.
И последней каплей стал отец. До меня уже дошли слухи о его связи со светлым командором. Я и раньше знала, что он неровно дышит к этому светлому, но, когда я увидела это воочию, когда услышала, как об их отношениях отзывается сам Огненный, мне впервые по-настоящему стало не по себе.
Мы давно хотели этого, стремились к тому, чтобы нас, наконец, приняли на поверхности. Сейчас уже все понимали, что это вопрос выживания. И все же, несмотря на все усилия Владычиц Великих Домов, все оставалось в мертвой точке. Пока, если я правильно поняла причину столь резких перемен, в университете, на который мы, честно скажу, уже не возлагали тех надежд, что прежде, не появился Андрей. Как он успел так много сделать за каких-то три недели своего пребывания здесь, я не знаю. Но это было просто поразительно. И только потому, что все это предстало перед моими глазами, я рискнула. Да-да, именно, рискнула вверить судьбу своих отношений с будущим мужем ему.
Люблю ли я Марфинуса, как считает Алый, как думает Андрей и, сомневается, но надеется, отец? Не знаю. Долгое время на примере матери я учила себя верить, что любви не существует, что она – выдумка светлых, не более того. Пока не научилась смотреть сквозь её броню, пока не поняла, что мать лгала нам с сестрами все это время. Она полюбила. Не сразу, но полюбила. Нашего отца. Мужчину. И Ллос одобрила её любовь. Вот только мама слишком поздно спросила богиню о ней. Отец уже ушел. И теперь я точно знаю, что больше он к ней не вернется.
Великая мать дома Рим-Доль переиграла саму себя. Слишком долго тянула, слишком долго думала. И… опоздала. Я не знаю, люблю ли я, и способна ли на любовь, такую, на которую намекал этот славный светлый мальчик с раскосыми глазами и пепельными волосами, стянутыми на затылке алой нитью. Честно, не знаю. Но я не хочу повторять судьбу матери. Не хочу. Поэтому выбрала для себя заведомо сильного мужчину, зная, что так просто он не сдастся. Не станет слепо подчиняться моей воле, как когда-то не стал подчиняться матери отец, так и не произнеся решающей клятвы. Я знаю, он сказал тогда, что умрет за их детей, а не за нее. Вот как он все повернул. И знаю, что она его чуть не убила. Но сумела вовремя остановиться, когда вдруг поняла, что именно на это он и рассчитывал. Что в тот момент смерть для него была предпочтительнее жизни с ней. Она оставила его в живых. Назло. Чтобы жил и мучился. Но он не захотел мучений, он нашел способ научить её жить немного иначе, чем она планировала изначально. И так, шаг за шагом, по крупицам, он выстраивал те отношения, которые сохранились между ними до сих пор. Но я не хочу, чтобы и в моей жизни было так же.
Поэтому я положила столько сил, чтобы устроить все так, как рекомендовал мне Андрей и советовал Алый (его на самом деле куда удобнее так называть). И все же, кино, которое нам обещал и показал психолог, поразило меня до глубины души. Человек очень смущался, мне было это отчетливо видно, хотя он и старался этого не показывать. Прежде, чем с помощью специальных устройств, принесенных из его мира, показать нам то, из-за чего мы все собрались в классной комнате колокольчиков, он долго объяснял нам, что все, что мы увидим, не более чем сказки, что не стоит смотреть на то, как актеры, играющие эльфов и людей, владеют мечами, и уж тем более не стоит обращать внимания, если вдруг кто заметит явные несоответствия действительным возможностям человека или эльфа. Его слушали с вежливым нетерпением. Заметив это, он тяжко вздохнул, судя по всему, уже сожалея, что собрал нас всех здесь, и, наконец, сделал так, чтобы экран на стене ожил, и на нем появились картинки. Двигающиеся, живые. Конечно же, они захватили все мое внимание. И не только мое, несмотря на то, что многие из присутствующих, как я поняла, неделю назад точно таким же способом наблюдали за футбольным матчем сородичей Андрея. Все как один заворожено смотрели на экран.
