Майк Эшли - Волшебники: антология
Во главе выстроившихся людей стояли два сержанта. Один из них взял поднос, и Бенетан отрывисто произнес:
— Проследите, чтобы каждый испил полную чашу.
— Сэр. — Сержант с пониманием кивнул.
С тошнотворным чувством, которое не могло объясняться одним только приемом наркотика, Бенетан наблюдал, как сержант обходит воинов и внимательно следит, чтобы каждый пил в соответствии с очередностью. Затем взглянул через плечо и увидел, как Колас, широко раскрыв глаза, стоит в дверях конюшни. Для этого похода мальчик был слишком молод и неопытен — уж лучше ему сейчас повременить, чем попусту рисковать. Бенетан махнул рукой, и Колас бросился к нему:
— Да, капитан?
— Иди поспи, Колас. Этой ночью твоя служба больше не потребуется.
— Но, сэр?!
— Я сказал — иди поспи. Или же завтра будешь наказан плетью за неповиновение. — Лиссу вовсе не хотелось грубо обходиться с мальчиком, но времени на объяснения не было. Если Колас замешкается, то без наркотического щита его разум окажется в опасности.
Глаза Коласа затуманились, и он приложил руку к левому плечу:
— Да, сэр! — Он развернулся и большими шагами пошел прочь, пытаясь сохранить достоинство и ничем не выказать уязвленной гордости.
Над головой сверкнула темно-красная молния. Отдаленный воющий звук нарастал, подобно приливной волне; ему вторили низкие раскаты грома. Безо всякого предупреждения исказилось все то, что Бенетан видел своими глазами. Теперь он глядел на происходящее словно из другого измерения. Иллюзия длилась лишь минуту, но стало очевидно, что наркотик подействовал. Бенетан сделал несколько глубоких вздохов, считая их и ощущая в горле скрежет воздуха. Теперь небесным звукам вторил хор радостных голосов, раздававшийся в его голове. Капитана сотрясала аритмичная дрожь. Он чувствовал себя так, будто его тело было камнем, камнем замка, а в воздухе чувствовался привкус огня, вина и чего-то неуловимого, что он никак не мог назвать.
Бенетан взглянул на сержанта, обносившего снадобьем последних людей в ряду. Стоявшие шеренгами всадники казались иноземцами, их силуэты были словно высечены в камне жутковатым мерцанием ночного света. Мир все изменялся и изменялся; в вышине по небу катилось жуткое зарево набирающего силу урагана. Бенетан почувствовал, как в глубине его существа нарастает сокрушительный смех, развернулся и, словно во сне, направился к конюшням. Мимо возбужденных лошадей капитан прошел дальше, к железной двери с тяжелым засовом. При виде его попятились конюхи — бессмысленные людишки, недостойные внимания. Конюшня тем временем увеличивалась до невозможности, стены разъезжались и кренились, пол выгибался под ногами. Бенетан знал, что это галлюцинации, что наркотик овладевает разумом и телом, вытесняя прежний страх, и Лисе приветствовал иллюзии и упивался ими. В полумраке дверь казалась огромным ртом. Бенетан остановился подле нее и достал из-за пояса пару длинных черных перчаток: каждый их палец заканчивался серебряным когтем. Ладони покалывало, пока он натягивал и расправлял перчатки; в лунном свете сверкали КОГТИ. Сгибая пальцы, Бенетан ощущал мощь и власть преобразованных, уже не вполне человеческих рук.
Тяжелый засов на двери уступил натиску Лисса. Капитан сдвинул его в сторону и позволил упасть на землю. Затем сжал руку в кулак и, стукнув по двери, разразился хохотом. С седьмым ударом дверь обрушилась в черный, как сама ночь, туннель. Бенетан отпрянул назад, когда тьма изрыгнула сильный поток воздуха. В раскупоренном пространстве зазвучал нарастающий звук, и что-то огромное — даже более черное, нежели сама тьма в туннеле, — направилось к двери, желая вырваться в материальный мир.
Даже в состоянии наркотического возбуждения сознание Бенетана не могло полностью принять такое. Из тьмы явилась исполинская фигура из железа и мрака, очертаниями напоминавшая коня, хотя было очевидно, что ни одно существо из плоти и крови не могло породить ничего подобного. Мерцали кварцевые копыта, глаза светились холодным серебряным светом, на спине хлопали огромные крылья. Чудище открыло темно-красную пасть и огненным дыханием коснулось лица Бенетана. Он протянул руку и схватился за извивающуюся змеями гриву; он оглаживал ее и говорил, побуждая удивительное создание выйти во двор. За первым существом появлялись еще и еще — исполинские силуэты рожденных Хаосом существ, демонических и могучих. Бенетан засмеялся вновь, и к нему присоединились всадники, также испившие снадобья мага. Смех, мешавшийся с завываниями в небе и в его голове, был полон безумием. В измененном восприятии Бенетана весь мир стал черно-серебристым. Взор Лисса не был ограничен физическими рамками измерений, а простирался в места, где другое сознание вращалось в темных и бесформенных глубинных настроениях. Они подпитывались возбуждением Бенетана, наполнявшими его чувствами, от которых кровь разгоралась и все быстрее бежала по жилам.
В конюшне кто-то пронзительно закричал. Молодой конюх, не готовый к зрелищу, свидетелем которого он стал, не был защищен наркотиком, наделившим воинов силой выстоять пред лицом Хаоса. Прежнему Бенетану стало бы жаль охваченного ужасом юношу, но этот Бенетан был совсем другим. Капитан всадников Хаоса, вспрыгнувший на черную, как ночь, спину неведомого скакуна, к подобной слабости мог испытывать лишь презрение.
Лисса захлестнуло сознание грубой силы. Его головокружительные чувства влились в ужасающий сплав человека и демонического существа. Внутренний двор завертелся и опрокинулся, когда Бенетан издал высокий завывающий клич. Его подхватили все всадники; в их голосах бушевало голодное и лихорадочное празднество силы, страсти, безумия. Лисе высоко поднял левую руку — так, чтобы когти перчаток поймали зловещий лунный свет, — и его измененное, возбужденное сознание отразило: то полыхают пять зажженных арбалетных стрел, устремленных в ночное небо. В ответ на небесах сверкнула молния, северный и восточный шпили вновь стали потрескивать. И загудели. Бенетан почувствовал, что момент настал: устрашающая мощь урагана Искривления достигла наивысшей точки и пульсирует у него в костях.
На дальней стороне двора открывались огромные ворота. Барабанные перепонки сокрушил титанический рев, и небеса разверзлись. Слепящий свет обратил внутренний двор в подобие ада. Создания Хаоса завопили диким кличем в страшной гармонии с шумом ворвавшегося шторма. Всадники бросились вперед, подобно черной, сметающей все на своем пути волне, а впереди всех мчался с воинственным кличем Бенетан. Одержимый, вдохновенный, доведенный до сумасшествия разум более не подчинялся ему. Подобно тому как сейчас далеко от него открывались Врата Хаоса, в самом Бенетане раскрылись врата, и человечность тонула в неуемной радости воина, охотника, жнеца.
