Вера Камша - ТАРРА. ГРАНИЦА БУРИ. Летопись первая.
«Благодарю Тебя за каждое дыхание, за каждое слово, за каждый шаг свой. И все потери и удары приемлю, яко справедливое возмездие…» — повторяли губы адмирала. А что может быть справедливого в том, что семнадцатилетняя девочка, обесчещенная и одинокая, бросается в реку?! В том, что добрый и мудрый человек, всю жизнь отдавший Церкви, убит ее же слугами, алчными и подлыми? За что благодарить Господа нашего Триединого, «Всеблагого и Всемилостивого»? За то, что Шани, хоть и не может вставать, еще дышит? За то, что он, Рене, все еще жив, хотя должен был пять раз умереть? Но, рассчитывай Счастливчик Рене на милость Триединого, а не на свою шпагу, разве стоял бы он сейчас под святыми сводами? Разве вручили бы ему корону, умей он лишь молиться?! Нет, Церковь избрала его, потому что миру нужен не праведник, не мученик, а маринер, который, даже умирая, не выпустит из рук клинок и последний удар нанесет наверняка.
И новый Архипастырь, которого он еще не видел, и кардинал Максимилиан — тоже не молельщики, а политики и борцы. Так надо. И он, Рене Аррой, как бы ни было паршиво у него на душе, сейчас преклонит колени перед его высокопреосвященством, дабы выслушать Напутствие, потому что слово Господне сейчас такое же оружие, как и шпага. Чтобы обуздать свору Годоя, нужно объединить все силы Благодатных земель, а это сейчас по силам только Церкви.
Кардинал Максимилиан принял из рук отрока в белом золотую корону и высоко поднял ее, показывая собравшимся. Пора!
Храм замер, и Максимилиан начал свою речь. Кардинал говорил о суровых временах, о том, что Эланд слишком долго оставался одиноким островом в море благости, омывающем души покорных Церкви. Говорил он и о том, что древние обычаи часто стоят на пути богоугодных дел и что лишь Триединый руками любимой дочери своей Церкви Единой и Единственной может даровать смертному власть над себе подобными. Власть, которую никто не в состоянии отнять, ибо исходит она не из рук людских, но от престола Его.
— Я скажу вам, дети мои, — продолжал кардинал глубоким красивым голосом, — что сейчас солнце движется к зиме, дни становятся короче и холоднее, и, как деревья должны пережить зиму, укрывшись под снегом, так и мы, чада Триединого, должны пережить зиму в душах наших, спасаясь молитвой и богоугодными делами. Но как неотвратим приход весны и наступление Светлого Рассвета, так неотвратима победа Его над воинством Антипода. И залогом грядущей победы да будет твердая рука и благородное сердце принца Рене, какового объявляю будущим королем Эланда. И да будет так. Во имя Триединого Господа Нашего. Арде!
2Небо на восходе светлело, над далекой грядой занималась малиновая заря. На вершине кургана, серебряной от инея, замерло трое всадников. Было холодно, дул резкий ветер, по небу бежали растрепанные облака.
— Вы в Фей-Вэйе, — нарушил молчание высокий воин на вороном коне. — Отсюда до того места, куда ты стремишься, два дня конного пути. Прощайте!
— Ты уходишь? — Светловолосая всадница не смогла скрыть дрожи в голосе.
— Да, сестра. Мы не можем надолго покидать Горду. В ней наша жизнь, ее жизнь — в нас. Мы — Всадники Горды.
— Но ведь Белый Олень мертв!
— Ройгу не так просто убить. Мы уничтожили его оболочку, но он сейчас так силен, что новая родится вместе с луной. Мы навеки прикованы к Горде, а только трижды познавшие истинную свободу могут его уничтожить. Я возвращаюсь, обретенная сестра. Поверь, мы рады тебя встретить. Этой ночью мне показалось, что не было позора, что все живы… И я тоже жив…
— Но, Эгар…
— Прощай. Береги себя. Тарра не была к нам добра, но мы не хотим ее гибели.
— Эгар!.. Эгар…
Опустив руки, женщина смотрела, как он разворачивает коня. Вороной сделал несколько прыжков по увядшей траве, потом его копыта оторвались от земли, и всадник помчался над курганами, поднимаясь все выше. Очертания фигуры заколыхались и расплылись. Эгар исчез, лишь черное облако, одинокое и чужое в ясном высоком небе, уплывало на восток к невидимым горам.
Высокий мужчина с тонким лицом эльфа коснулся плеча спутницы, та вздрогнула и обернулась:
— Роман… Что ты хочешь?
— На, возьми…
— Что это?
— Царка. Тебе надо подкрепиться, и пора в дорогу. Я не надеялся, что мы успеем уйти в поход до снега, но благодаря твоим братьям…
— Есть вещи, над которыми не смеются!
— Я не смеюсь, Геро. Я теперь вообще очень мало смеюсь.
— Прости.
— Ты пей… Хотел бы я понять, о чем они говорили. Ты что-нибудь поняла?
— Откуда?
— Но они тебе ответили, они назвали тебя сестрой.
— Я не знаю, как все вышло. Олень догонял, Перла начала спотыкаться, и вдруг они. Я просто поняла, что нас спасут, и позвала. Тогда мне все казалось простым, но сейчас… Сейчас я понимаю, что нас спасло чудо.
— Которое совершила ты.
— Наверное… Ты совсем ничего не знаешь? Кто такой Ройгу? Что значит Горда, Тахена, Явелла? Я должна ее хранить… Как? И почему ты арр?
— Звездный Лебедь, сколько вопросов. — Либер улыбался, но глаза оставались невеселыми. — Раньше с тобой было проще. И скучнее… Кто такой Ройгу, не знаю, похоже, это имя нашего рогатого «друга». Арры — так успели назвать нас те, кого мы убили. Я родился в Убежище, ты его скоро увидишь…
— А что значит Горда, Тахена и эта… Явелла?
— Горду ты видела, чем она знаменита, сказать не могу. Тахену сейчас называют Кабаньи топи, а Явелла… Покарай меня Свет, если я знаю, о чем говорил твой родич. Они не дают этому Ройгу откуда-то вырваться. Если предположить, что Гремиху стерегут Эгар и его брат…
— Он ему не брат.
— Откуда ты знаешь?
— Ниоткуда. Это я знаю.
— О твоем знании тоже надо подумать. Так вот, с одной стороны Ройгу стерегут холмы и горы, с другой — болота, то есть Тахена, дальше идут хребты Корбута, или, как их зовут смертные, Последние горы… Про них говорят много нехорошего, что там творится на самом деле, не знает никто. Возможно, Ройгу гнездится в Последних горах или явился из-за гор, но мимо всадников ему не пройти, а мимо Матушки тем более. Остается один путь. Внутренний Эланд! Проклятье! Вот почему им поперек горла Рене, он слишком силен даже для этой нечисти. Вперед, мы не должны терять времени!
Роман негромко присвистнул, Топаз повел ушами и пошел легким галопом. Перла, не дожидаясь приказа, привычно последовала за жеребцом.
3Церемония продолжалась долго, а закончившись, переросла в другую — у порога храма Рене поджидали паладины. Прошлое не желало уходить из Эланда. Мелькнула мысль — если паладины против, никакой коронации не будет. Их уважение, их дружба превыше, а Церковь… Церковь поймет. Будет вынуждена понять.
