Юлиана Суренова - Дорогой сновидений
— Ты! — выдохнул он. Поспешно вскочив на ноги, караванщик бросился к спустившемуся с небес на землю богу солнца.
— Стой, торговец! — не желая использовать магическую силу против друга, тот вытянул вперед в предупреждающем жесте руки.
— Пропусти меня! — он рванулся, пытаясь подняться, но ноги скользили по ледяной корке, руки проваливались в глубокие сугробы, не позволяя выбраться из снежных сетей. — Демоны и их повелитель! — ругательство было готово сорваться с его губ, но тут…
— Атсинен… — сказанное Шамашем заставило караванщика не просто проглотить обидные слова, но забыть о них. Полное, тайное имя всегда имело над человеком особую, не сравнимую ни с чем иным власть, а уж в устах бога оно становилось оружием, способным на все.
Атен замер на месте, не спуская остановившегося взгляда немигавших глаз с лица небожителя. Прошло несколько мгновений, прежде чем сознание начало проясняться, вернулась способность здраво рассуждать.
Караванщик огляделся. В его глазах отразилось непонимание, на лицо легла тень сомнения. В первый миг он не только оказался не в силах вспомнить, как оказался посреди снегов, вдали от каравана, но даже не узнал окружавшей его пустыни. Все казалось странным, чужим, заволоченное какой-то алой скользкой дымкой, чей запах был полон духа ядовитого растения. Дрожавшие руки потянулись к голове, ладони сжали ее, разрывавшуюся на части. В висках стучал глухой, тяжелый гул, подобный раскатам далекого грома.
— Что происходит? — с трудом прошептал он. — Что со мной? — он поднял полные боли и отчаяния глаза на бога солнца, который в этот миг был для его разума единственной опорой.
— Ты был во власти навета, — по губам Шамаша скользнула едва заметная улыбка, когда он понял, что смог достучаться до разума своего спутника. — Сейчас ты свободен, но тот, кто наслал его на тебя раз, может сделать это снова. Так что слушай меня, слушай внимательно! Не думай ни о чем. Забудь о прошлом. Не ищи ответов в настоящем. Замри и читай молитвы. Они удержат тебя на грани. И что бы ни было, что бы ты ни увидел, не шевелись! Помни, Атсинен! Иначе быть беде!
— Я… Я постараюсь, господин! — прошептал тот.
— Хорошо, — колдун кивнул.
Повернувшись к караванщику спиной, Шамашу огляделся вокруг. Его лицо помрачнело, глаза сощурились. Холодным огнем в ни вспыхнула злость на остававшегося невидимым противника, который столь бесцеремонно и жестоко играл судьбами не способных хотя бы что-то понять, не то что изменить, защищая себя, людей.
И тут…
Он резко вскинул голову, почувствовав, как земля под ногами вдруг вздрогнула, шевельнулась. В ее глубине, под толщей снегов, родился напряженный гул, который рос и рос, приближаясь.
— Что это? — растерянно глядя себе под ноги, спросил караванщик, которому никогда прежде не приходилось сталкиваться ни с чем подобным. "Может быть, именно так рождается трещина, та, что сейчас разверзнется…"
— Я приказал тебе: замри! — колдун пригнулся к земле, приблизил ладони ее к холодным покровам, закрыл глаза, отказываясь от обычных людских чувств ради магических.
Среди белых складок снегов он отыскал неведомую тварь, медленно поднимавшуюся из глуби земли, но сумел разглядеть лишь длинное, лишенное конечностей тело — хвост гигантской змеи, да бездонную пасть, подобную яме, в глубине которой, словно рогатина в ловушке, сверкал длинный острый клык, хранивший в себе смертельный яд.
Это жуткое создание было еще очень далеко, но маг уже чувствовал отравленный дух, который оно источало. Запах затуманивал сознание, одурманивал…
Закашлявшись, Шамаш резко отпрянул от снежного покрывала. С силой сжав зубы, он несколько мгновений боролся с волнами дурноты, заставляя себя глубоко и размеренно вдыхать морозный воздух пустыни. Когда дурман отступил, понимая, что бессилен против того, кто не принял над собой его власть, маг вновь наклонился к земле.
Перед ним был не призрак, не дух, а хищник, которого можно было попытаться отогнать, заставить уползти обратно, в свою нору, где тот спал до тех пор, пока его не потревожили. Он, закрыв глаза, заставил свой разум приблизиться к духу снежного змея и затем медленно, успокаивая, усыпляя, беззвучно зашептал слова заклятья, в которых была не угроза, а покой, не вражда, а протянутая рука дружбы и доверия.
Колдун почувствовал, что тварь начала успокаиваться, прекратила свой подъем к поверхности, закрыла пасть, мотнула вытянутой, лишенной глаз головой, сбрасывая тонкую дымку — сеть, наброшенную на нее кем-то неведомым даже ей самой.
"Вот и хорошо, — Шамаш устало улыбнулся, — теперь возвращайся назад, в свою нору. Человек — слишком большая добыча для тебя. Ты сможешь убить его, но не проглотить. Дождись кого-нибудь поменьше, зверя, который не обманет твоих надежд и утолит голод…"
Змея подчинялась его воле. Да, она была согласна — к чему зря тратить столь необходимый для жизни яд? Лучше притаиться в ожидании пищи. Тем более что пришедшие на ее территорию и сами собираются уходить. Они не останутся здесь. И с чего это она взяла, что чужаки будут ей конкурентами в борьбе за жизнь?
Шамаш выпрямился, повел затекшими плечами, затем поднеся замерзшие руки к губам, подул на них, согревая горячим дыханием.
Оставалось совсем немного — несколько мгновений спокойствия и тишины, не таившей в себе ни следа угрозы, чтобы все осталось позади.
Но тут…
Атен мотнул головой. Перед глазами закружились какие-то блики, тени. Все поплыло.
Он зажмурился, надеясь прогнать странное наваждение, но что-то вдруг в нем расстроилось. И когда хозяин каравана открыл глаза, на мир смотрел слепой, неосмысленный взгляд не человека — призрака. Медленно, осторожно, боясь вспугнуть способную убежать, но не защищаться жертву, к нему начали возвращаться обрывками воспоминаний мысли, страхи…
"Мати! — боль острым взмахом острого клинка резанула по сердцу. — Моя маленькая девочка! Где ты? Совсем одна в снегах, где всюду опасность? Нет, я не могу ждать! Я должен найти ее, защитить!"
И едва караванщик подумал об этом, как ему показалось, что он увидел мелькнувший впереди маленький детский силуэт.
— Мати! — вскрикнул Атен и бросился вслед за тенью.
…Снежная змея уже почти заснула. Но новая волна движения, кругами прошедшая по поверхности снегов, пробудила ее злобу, разожгла ярость, наполнила новыми силами и погнала наверх, навстречу врагу.
Тварь обезумела. Яркая вспышка ненависти сожгла тонкие нити, которые все еще соединяли воедино разум Шамаша и дух змеи. Магия, словно отразившись в кривом зеркале, обращавшим добро во зло, а заботу в стремление причинить боль, обрушилась на своего создателя, не успевшего отреагировать и защититься. Колдуну показалось, что он вновь вернулся в миг сражения с Потерянными душами. Вокруг бушевали стихии, чье прикосновение причиняло нестерпимую боль не только телу, но и душе. Воздух стал холодным и тяжелым, как лед, кровь была готова застыть в венах, не справляясь с ее тягучим потоком, сердце нервно билось в груди, а разум…
