Светлана Тулина - Страшные сказки для дочерей киммерийца
Несколько долгих ударов сердца Нийнгааль смотрела на старшую дочь короля Аквилонии с насмешливым недоумением, словно только что впервые её увидела. Потом пожала плечами:
— А почему бы, в сущности, и нет? Ты красива и умна, а в этом — залог половины успеха.
— Отец никогда не позволит… — опомнилась Атенаис, вмиг поскучнев. — Он не очень любит жрецов и вообще всё магическое…
— А знаешь что? А мы ему не скажем! — Нийнгааль задорно хихикнула, и вдруг показалась совсем-совсем юной шкодной девочкой, страшно довольной предстоящей проделкой. И Атенаис заулыбалась вместе с ней — было просто невозможно не улыбаться.
— А для начала… — Нийнгааль прислушалась к доносящемуся со двора шуму и удовлетворённо кивнув, подмигнула Атенаис, — Где ты предпочитаешь провести сегодняшнюю ночь? В этом душном провонявшем лошадьми склепе — или в роскошном шатре под дивными звёздами? Там, похоже, пришли мои люди с докладом, что всё готово — я оставила их разбивать лагерь на берегу, у ближних холмов. Я же не знала, можно ли будет тут остановиться, так, разведать заехала. Ну, так что — будешь на эту ночь моей гостьей?
— Но мне не разрешено выходить за ворота крепости! Меня же не выпустят!
Вообще-то Атенаис не очень любила ночевать в походных шатрах. Но почему-то именно сейчас такая возможность начала казаться ей чрезвычайно привлекательной. Вероятно, дело тут было в личности хозяйки шатра. И — в абсолютной неосуществимости этой возможности, её и днём-то погулять не выпускали, а тут — на всю ночь.
— Ещё как выпустят! Или я — не высшая жрица Деркэто!..
* * *— …Только глупцы и самые упёртые поклонники змееголового могут полагать, что истинная страсть — это зло. Страсть — это жизнь. Нет ничего бесстрастнее смерти. И нет ничего более противного жрецам смерти, чем истинная страсть. А Великая Деркэто — это и есть страсть, в самом первозданном виде. Глупые мужчины пытаются бороться со страстью при помощи оружия, не понимая, что любое оружие бессильно против истинной страсти. Высшие жрицы Деркэто одним прикосновением могут доставить мужчине сводящее с ума наслаждение — или навсегда лишить его мужской силы. А ведь жрицы Деркэто не носят мечей или даже кинжалов, они всегда безоружны. И — вооружены! Потому что их главное оружие — их тело. Движения рук и ног, поворот головы, взгляд, улыбка, голос… Ну что ты смеёшься, глупенькая, всё это может быть беспощадным оружием, если уметь им пользоваться. Однажды мне довелось убить одного человека всего лишь правильно посланной насмешливой улыбкой. Правда-правда! Ты что, не веришь?
— Верю…
Атенаис лежала на мягких шкурах внутри расписного шатра. Жаровня уже почти прогорела, в круглое отверстие срединного дымохода заглядывали крупные звёзды. Она — верила. Да и как она могла не верить, если даже десятник не смог остановить прекрасную Нийнгааль, вознамерившуюся переночевать вместе со своей новой подругой далеко за пределами крепости? Пытался — но не смог! На все высказанные им опасения она только рассмеялась и сказала, что, если на её людей попытаются напасть — это будет, пожалуй, забавно.
— Если Иштар — это богиня земли, символ женщины-матери, доброй и плодовитой, защищающей своих детей и одаривающей их пищей и кровом, то Деркэто — это символ просто настоящей женщины. Великой и великолепной женщины! Дарящей радость и удовольствие. Иштар даёт жизнь, Деркэто — наслаждение, и глупо их противопоставлять! Они не враги друг другу. Даже когда Деркэто увела у вечно беременной тяжеловесной Иштар прекрасного Адониса, её мужа и вечного любовника, они не были соперницами! Они просто дополняли друг друга — Иштар при всей своей любви никогда не смогла бы доставить Великолепному Адонису такого наслаждения, каким одарила его Деркэто. Сама же Деркэто никогда не собиралась рожать ему многочисленных детей. И ведь именно Деркэто вернула Адониса на любовное ложе к его законной жене, вызволив из плена Сета! Если бы не её волшебное прикосновение, он до сих пор был бы узником, опутанным сетями Змееголового. Это была именно она, а вовсе не тупая служанка Ашторех, жрецы Иштар всё перепутали. Именно страсть одним своим прикосновением разрывает любые путы, а что может засохшая старая дева знать об истинной страсти?!
Кажется, она ещё долго что-то рассказывала. Атенаис не заметила, как уснула, убаюканная звучанием прекрасного голоса.
* * *Всерьёз беспокоиться Конан начал лишь после одиннадцатого колокола, когда вернулся один из посланных в Дан-Марках бойцов.
Сам он проснулся с рассветом, за шесть поворотов клепсидры до полудня. Старые походные привычки не умирают. Несмотря на крайнюю непродолжительность сна, чувствовал он себя бодрым и отдохнувшим. Повозки с провиантом и малым охранным отрядом были отправлены затемно, чтобы не тормозили — всё равно основное войско их догонит на первом же дневном переходе. Остальные собирались выступить ближе к полудню.
Немного раздражало то, что до сих пор из Дан-Маркаха не было никаких известий. Ладно, пусть, вчера они не решились ехать на ночь глядя, но с утра-то пораньше должны же были отправиться, сразу, как проснулись, чего тянуть-то? Езды тут — не более двух-двух с половиной поворотов клепсидры, даже если ехать нога за ногу, как любит Атенаис. Давно уже должны быть в замке! Вот же несносная девчонка!
Конан как раз раздумывал, а не послать ли в Дан-Марках двух-трёх драконов, причём галопом, и с приказом волочь блудную дочерь хоть силком, ежели воспротивиться отцовскому повелению, когда на задний двор прискакал гонец. Не из Кироса — гонец оттуда прибыл ещё ранним утром с известиями вполне удовлетворительными — киросский смешанный гарнизон выступит сегодня по дороге на Недреззар.
Новый гонец был из Дан-Маркаха.
Вообще-то, это был даже не гонец, а молодой стражник из бронзовой центурии. Он привёз послание королю Закарису и — странное дело! — выглядел при этом несколько растерянным. Не испуганным, не взволнованным — в таких нюансах Конан разбирался отлично, любой горец нюхом чует не то что смрад откровенного предательства — малейший намёк, легчайший аромат первых мыслей о возможности такового. Ничем подобным от бойца, слава Митре-заступнику, не пахло, просто выглядел он слегка растерянным и словно бы даже несколько смущённым.
Послание на первый взгляд тоже вроде бы не несло в себе ничего тревожного.
— От сестры, — сказал Закарис, мрачнея и наливаясь угрюмостью, что твоя грозовая туча — дождём. — Поздравляет и шлёт пожелания здоровья, если будет на то воля Иштар. Тебе тоже. Она со своими людьми возвращается к себе. Приглашает в гости и просит разрешения захватить с собой твою дочь. В качестве гостьи.
