Светлана Тулина - Страшные сказки для дочерей киммерийца
Волшебные слова!
Атенаис чуть не прослезилась, сглатывая возникший вдруг под самым горлом тугой комочек. После подобных слов она стала бы обожать прекрасную Нийнгааль ещё больше — если бы такое только было возможно!
— Ваша сумка, госпожа!
Стражник, пыхтя, заволок и с большим трудом водрузил на стол огромную сумищу, более пристойную купцу-караванщику средней руки, чем такой роскошной и утончённой красавице. За ним топотал ещё один, судя по потной сияющей роже — страшно довольный собой. Он тащил наперевес неизвестно где добытый огромный медный котёл. Двое самых молодых сноровисто колдовали над очагом, а от колодца уже бежала первая пара с полными вёдрами. К тому же со стражником у ворот препирались два только что подъехавших всадника, пытаясь завести во двор гружёную повозку. В женщинах, сидящих на тюках в этой повозке и в данный миг пугливо озиравшихся на творящуюся вокруг суматоху, Атенаис признала отцовских рабынь.
Похоже, жизнь потихоньку налаживалась.
* * *— Это грабёж! Конан, я тебя прошу, уйми аппетиты своего ворюги!
— Хотелось бы уточнить, не грабёж, а всего лишь справедливость. Столица страны никак не может получить меньше торговых привилегий, чем самый распоследний городишко! Иначе какая же она столица?! — Сай воинственно выпятил вперёд чёрную бородку, уже расчёсанную и подстриженную аккуратной лопаточкой.
Квентий в сердцах сплюнул. Закарис крякнул, мрачнея, и посмотрел на Конана. Но правитель Аквилонии от души веселился — сам он уже давно подписал все предложенные Саем торговые льготы для Асгалуна, отлично понимая справедливость его претензий. Пусть даже и заранее им же и подстроенных — не зря же поэт-разбойник так настаивал на предоставлении подобных льгот другим шемским городам. Сам Конан уже тогда понял, куда дует столь усердно создаваемый благородным разбойником ветер. А теперь, похоже, стало доходить и до остальных. Странно только, что Закарис вроде как совсем и не рад такому полезному для Асгалуна обороту событий. Но отношения нового асгалунского короля с бывшим узником вообще до удивления натянутые. До открытой ссоры, правда, дело не доходило. Пока что они с переменным успехом проводили соревнования по показательному игнорированию друг друга.
Квентий ещё раз сплюнул. Обвиняющее выставил в сторону Сая узловатый палец:
— Ты — настоящий разбойник!
— Я знаю! — Сай расплылся в довольной улыбке, словно только что получил самую высшую шемскую награду. — Но всё же приятно услышать лишний раз справедливую похвалу от умудрённого жизнью человека!
Квентий плюнул третий раз, а Конан захохотал, не в силах более сдерживаться.
Оставив спорщиков, он вышел во двор. Несмотря на позднее время, активная жизнь не прекращалась и тут — та часть вновь прибывших, которую оставили в замке, готовила то ли поздний ужин, то ли ранний завтрак и приводила в порядок оружие. В углу вовсю работала походная кузница. Конан несколько долгих вдохов смотрел на умелую работу полуголого молотобойца, наконец отошёл, одобрительно похмыкивая. Хотелось бы надеяться, что те, кого отправили на размещение в городские казармы, к своим обязанностям относятся не менее ответственно.
Самому ему тоже предстояло немало дел в связи с завтрашним походом. Хорошо, если удастся поспать хотя бы один-два поворота клепсидры.
Добраться до койки, действительно, удалось лишь после четвёртого послеполуночного колокола. И, уже проваливаясь в усталый сон, он наконец-то вдруг понял, что же именно смутно тревожило его всю вторую половину дня, лёгкой тенью омрачая такой вроде бы удачный вечер.
Атенаис так и не вернулась сегодня в замок. Как и посланный за нею отряд.
* * *— Ты прекрасна! — ахнула Атенаис, когда развеялся пар от горячей воды и запахнутая в роскошный халат из тончайшего кхитайского шёлка Нийнгааль присела рядом с ней на лавку перед столом, заваленным разнообразными скляночками, кувшинчиками, коробочками и ларчиками, напротив большого серебряного зеркала. Восхищенные вздохи рабынь, суетившихся с мокрыми полотенцами и засыпающих свежими сухими опилками пролитую на земляной пол воду, показали их полное согласие с мнением их молодой госпожи.
— Глупенькая! — засмеялась прекрасная Нийнгааль. — Ты на себя посмотри!
И повернула большое зеркало чернёного серебра так, чтобы в нём возникло отражение умытой и причёсанной Атенаис.
Впрочем, не только умытой и причёсанной. При помощи своих мазей и притираний, а также странных палочек, оставляющих на коже следы разного цвета, Нийнгааль что-то странное сотворила с её лицом. И это что-то было похоже на чудо — глаза увеличились, в них появилось загадочное мерцание, губы стали яркими и манящими, а само лицо сделалось более утончённым и — о, Митра! — взрослым.
— Я, конечно, красива… — вздохнула Атенаис. — Но это ведь именно ты сделала меня такой. А ты же, госпожа… ты прекрасна сама по себе!
Нийнгааль опять засмеялась:
— Конечно, милая! Я ведь жрица Деркэто. Причём — высшая жрица! А высшая жрица такой прекрасной богини, как Деркэто, просто не может выглядеть плохо. Ты ведь знаешь, кто такая Деркэто и чем занимаются её жрицы?
— Знаю… — Атенаис смутилась, опустила глаза. — Я слышала, как стражники в казармах смеялись, хвастаясь своими победами над…
Она замолчала, боясь, что поняла что-то неправильно и прекрасная Нийнгааль сейчас рассердится. Потому что совместить эту лучшую из женщин и те грязные казарменные шутки было просто невозможно.
— Посмотри на меня.
Нийнгааль больше не смеялась, но и гнева в её голосе не было. Атенаис осторожно подняла взгляд. Прекрасное лицо в обрамлении ещё непросохших чёрно-красных волос было очень серьёзным.
— Можешь ли ты представить, чтобы кто-нибудь из них, — презрительная отмашка в сторону окна, за которым во дворе у костра расположились так и не решившиеся войти в дом стражники, — смеялся надо мной? Или хвастался своею победой?
Атенаис отчаянно замотала головой. Такого она действительно представить не могла.
— Они смеялись над самонадеянными послушницами низшего ранга. Молодыми и глупыми девчонками, которые ещё совершенно ничего не умеют, кроме как по-быстрому раздвигать ноги перед первым встречным, но при этом уже воображают себя полноценными жрицами. Запомни — когда человек воображает себя чем-то большим, чем является на самом деле, над ним всегда смеются. И это правильно. А вот если он действительно умеет что-то так, как умеют высшие жрицы Деркэто — над ним не будут смеяться. Никто и никогда.
— Как бы я хотела стать когда-нибудь высшей жрицей Деркэто! — вырвалось у Атенаис помимо её воли. Она покраснела, но стиснула зубы и, упрямо мотнув головой, продолжила. — Или хотя бы научиться быть такой же прекрасной, как ты, госпожа!
