Шерит Болдри - Заклятие монастырского котла
Гвинет постучала в дверь и замерла, ожидая ответа. Ей было ужасно неловко. Она несла завтрак Марион ле Февр, в ту самую комнату, откуда вчера вылетела, хлопнув дверью. Что если госпожа ле Февр не простила ей эту грубость?
— Заходи!
Голос Марион был, как всегда, ласков, а на лице сияла приветливая улыбка. Она всё ещё выглядела бледной и нездоровой, но уже встала с постели и сидела, полностью одетая, в кресле возле окна.
— Поставь поднос на стол, моя хорошая, и подойди сюда.
Она протянула Гвинет вышитый пояс из зелёного шелка.
— Вот, держи! Это тебе.
— Ой, что вы госпожа, — ахнула Гвинет. — Он слишком хорош для меня! Особенно после того, как грубо я вела себя вчера. Мне так неловко…
— Я уже все забыла, дитя моё, — улыбнулась вышивальщица. — А поясок, это просто безделица. Возьми, прошу тебя.
Гвинет подошла и осторожно взяла подарок. Шёлк в её пальцах был мягким, как ягнячья шкурка.
— Какая прелесть! Спасибо вам большое.
— Ну вот, а теперь я позавтракаю и снова сяду работать, — провозгласила Марион ле Февр.
— Вам уже лучше, госпожа?
— Лучше, — мужественно улыбнулась Марион. — Во всяком случае, работать я смогу, хотя, боюсь, на улицу пока выйти не рискну. Скоро придёт твоя тётушка и поможет мне.
Вышивальщица подошла к столу, и тут взгляд её упал на отрез голубого полотна, купленного для маленькой Элеонор. Вздохнув, она легонько погладила тонкую ткань.
— Кто знает, придётся ли мне теперь шить это платье, — прошептала она.
Сердце Гвинет разрывалось от жалости. Ей очень хотелось сказать Марион, что Элеонор жива и здорова, что скоро лорд Ральф заплатит выкуп, и девочка вернётся домой… Боясь поддаться искушению, Гвинет торопливо откланялась и выскочила за дверь.
Уже в спальне, убирая поясок в сундук с нарядами, Гвинет думала, как же тяжело Марион, такой тонкой и впечатлительной, думать о бедняжке Элеонор. Похоже, хранить эту тайну будет ещё тяжелее, чем она думала вчера.
Гвинет не терпелось выяснить, наконец, что же на самом деле произошло с Элеонор, но Айдони Мэйсон продержала их с братом на кухне большую часть дня. Они сумели вырваться только после обеда, да и то потому, что Гвинет рассказала матушке про Урсуса и целебные травы, которые тот обещал собрать для Эдмунда.
— Хорошо, тогда ступайте, — сказала Айдони и завернула в чистую тряпицу хлеб и холодную утиную грудку. — Вот, отнесите ему гостинец. Но только не задерживайтесь, нам с вами ещё ужин подавать!
— Хорошо, матушка!
Гвинет взяла у матери из рук свёрток, выскочила на улицу и побежала искать Герварда.
Деревня будто вымерла. Даже лавка Риса Фримена была заперта. Неужели и он присоединился к поискам?
— Было бы легче, если бы мы могли расспросить Бедвина, — сказала Гвинет брату, когда оба они уже шагали в сторону Тора. — Он может кивать и качать головой, и если бы мы придумали нужные вопросы…
— Мастер Торсон все равно не пустит нас к Бедвину, — трезво заметил Гервард.
— Может, Айво и Амабель сумели бы к нему пробраться? — не сдавалась Гвинет. — А мы бы им подсказали, о чём спрашивать!
— Возможно, — кивнул Гервард. — Только мастер Торсон наверняка уже сам его расспросил.
— Мастер Торсон, как и все вокруг, считает, что Бедвин виноват! — возразила Гвинет. — Потому что у него было ожерелье, и ещё он задержался на работе. Как будто кроме него никто никогда не задерживался!
— А если бы Бедвин знал, что ожерелье принадлежало Элеонор, он никогда не подарил бы его тебе, — добавил Гервард.
— Ну почему они все такие безмозглые! — возмутилась Гвинет.
Разговор оборвался сам собой. Они с Гервардом вышли на болота и должны были внимательно смотреть под ноги, чтобы не потерять еле заметную тропинку. Да и о чём тут было говорить? Без разговора с Бедвином они не могли продвинуться ни на шаг. Гервард говорил, что из письма никак нельзя было понять, кто его написал. Гвинет все ещё размышляла, когда впереди показалась знакомая фигура. Урсус сидел там же, где и вчера и ждал их.
— День добрый, Урсус, — поздоровалась Гвинет и протянула свой свёрток. — Держите, это от матушки.
— В таком случае передайте ей мою искреннюю благодарность, — церемонно поблагодарил отшельник. — Рад видеть вас обоих.
Он протянул Гвинет завёрнутую в ткань связку трав.
— Вот это для Эдмунда Хардвика. Пусть его няня заварит их в воде и поит его этим настоем каждое утро. А это, — он протянул свёрточек поменьше, — для вашей больной гостьи. Она должна всыпать их в горшок с кипящей водой и дышать паром.
— Спасибо, — поблагодарила Гвинет.
— А теперь о Бедвине, — продолжал Урсус, — Какие новости? Что с ним?
Гвинет посмотрела на брата. Конечно, они обещали хранить тайну лорда Ральфа, но что плохого в том, чтобы сказать Урсусу? Он почти никогда не говорит, и обязательно поймёт, как важно сохранить эту информацию в тайне.
Гервард кивнул, и Гвинет вздохнула с облегчением. Гервард сам рассказал отшельнику о письме, о выкупе и о том, как отец Годфри решил, что похищение — дело рук Генриха из Труро.
— Выкуп должен лежать в рыбном садке? — переспросил Урсус, когда Гервард закончил свой рассказ. — Странное условие…
Гвинет поняла, что он прав. Вчера, узнав что Элеонор жива, она так обрадовалась, что даже не думала о поставленных похитителям условиях. Действительно непонятно, зачем Генриху из Труро мерить золото котлами.
— Я видел этот котёл, когда заходил в поварню за пряностями, — сказал Гервард. — Здоровый такой, чугунный… Золота в него влезет очень много. И это тоже непонятно, — добавил он задумчиво. — Котёл и сам по себе наверняка тяжёлый. А наполненный золотом он станет неподъёмным. То есть лорду Ральфу придётся везти их по отдельности, котёл и золото, и наполнять уже на месте. Тогда почему бы похитителю не попросить просто телегу золота?
— Вот именно, почему? — пробормотал Урсус. — Котёл, ты говоришь?
— А может, это какой-нибудь особенный котёл? — спросила Гвинет. Сама она его никогда не видела — на монастырскую кухню женщин не пускали.
— Может, он тоже золотой?
— Да нет, — покачал головой Гервард. — Чугунный. Большой только очень. И сбоку у него гравировка, вроде герба, — добавил он, подумав.
— Что за герб? — быстро спросил отшельник.
Острой палочкой Гервард процарапал в речной грязи контуры рисунка. Гвинет не отрывая глаз, смотрела, как появились распростёртые крылья, голова и острый хищный клюв.
— Вот, что-то в этом роде, — сказал Гервард, закончив.
— Ворон, — прошептал Урсус. — Гервард, это герб Брана Благословенного.
— Брана Благословенного? — переспросил Гервард. — А кто это?
