Евгений Онегин - Путь к вершине
Каждый раз, останавливаясь на ночь, Ройвис и Дойвего отправлялись за дровами, заодно собирая птичьи яйца и прочие радости лесной жизни. Найти пригодную для костра древесину среди вековых дубов и сосен оказалось не такой уж и простой задачей.
— Ну, в нашем неотесанном обществе, как-никак, прохлаждается персона совершенно зашкаливающей важности. В руках того же гроссмейстера она может оказаться воистину ценным козырем.
Ройвис нахмурился. С одной стороны, побратим всецело прав. С другой — ровандиссийка едва ли не на коленях умоляла сохранить в тайне ее происхождение. Рыцарь ее прекрасно понимал: каких-то полгода — и Орден, скорее всего, окажется с Ровандис в состоянии войны. Наследная принцесса республики в руках гроссмейстера и капитула может стать очень, очень серьезным козырем в грядущей игре.
Вот только для самой Веты это может закончиться весьма плачевно. И дело вовсе не в том, что ей смахнут голову с плеч по случаю военного положения. Девушка вполне допускала, что ее кровью запросто могут воспользоваться опытные мистики. Для них, имея такой шикарный «экземпляр», не станет проблемой воздействовать на отца девушки. Подчинить его своей воле у них получится едва ли, а вот сжить со свету, лишив Ровандис талантливейшего военачальника и явного вдохновителя политики покорения окрестных государств — вполне. Вот только сама Вета пережить такой трюк не имеет никаких шансов.
Обменять одну жизнь на тысячи других — стоит оно того или нет?
— И что ты думаешь по этому поводу? — Поинтересовался, наконец, Ройвис. С точки зрения отвлеченной политики вопрос совершенно бессмысленный: чего тут думать, тут делать надо. Вот только рыцарь ни на секунду не усомнился: сдав хрупкую девушку с вечно испуганными черными глазами в цепкие лапы капитула, он вскоре пойдет и удавится на ближайшем суку. И дело даже не в том, что они, как ни крути, ее должники. Здесь-то как раз вопрос весьма спорный — как ни крути, они ее подобрали раненную и обессилевшую. Формально, исцелив Дойвего, она всего лишь вернула долг. Но предать веру того, кто тебе доверился…
— Ничего не думаю. — Судя по помрачневшему лицу побратима, ход его мыслей был примерно таким же. — Но если я поступлю так, как того требует присяга, человеком я себя считать перестану точно.
— Ну, может, мистический совет Ордена не пойдет на крайние меры? — Дойвего наградил побратима скептическим взглядом. Ройвис и сам прекрасно понимал, что такое предположение — все равно, что хватание за соломинку посреди океана. Причем в тот момент, когда на тебе трехпудовый турнирный доспех.
— Будем молчать, — резюмировал, наконец, Ройвис.
— Это при условии, что Леора разделяет нашу точку зрения. — Напомнил, на всякий случай, Дойвего. Топор с глухим стуком упал на землю. — Притомился я что-то. Пойдем, что ли, к нашим дамам.
Глава 2
Вечернее солнце заливало янтарным светом пихтовый лес, наполненный вороньим граем. Около семи лет назад наглые птицы облюбовали эти края. Прогонять их никто не пытался, и хитрые бестии вполне использовали представившийся шанс, расплодившись сверх всякой меры. Сейчас несколько птиц затеяли перепалку прямо возле расположившейся на склоне холма колоннады. Древние камни, заставшие, кажется, сотворение мира, равнодушно молчали в ответ на многоголосый грай, к которому рассеянно прислушивалась застывшая возле одной из колонн девушка. Белоснежная волна волос, ниспадающая ниже колен, лениво колыхалась под октябрьским прохладным ветром, охватывающим гибкий стан. Алебастрово-белое лицо казалось неподвижной маской. Лишь глаза на нем горели двумя васильковыми звездами.
Астаэлле любила ворон. Их беспринципность, хитрость, коварство, чуткое понимание — когда следует проявить осторожность, а когда — освободить от оков океан спящей до времени наглости. Но сегодня хриплые крики птиц совершенно ее не трогали.
— Вы хоть когда-нибудь научитесь приходить вовремя? — хрустально-мелодичный голос остался бесстрастен.
— Прости. — Двое появились из-за одной из колонн. Мягкие сапоги из тонкой кожи ступали почти бесшумно, легкие шаги смог бы различить разве что опытный воин. Вот только белокурая мистисса не нуждалась в привычных органах чувств.
Столь же молодые и завораживающие. Кесиан в черном облачении чем-то напоминал Судию с древних фресок — те же длинные черные волосы, уложенные в сложную прическу, та же равнодушная отчужденность от всего сущего. Астаэлле знала его достаточно хорошо и прекрасно понимала: весь этот торжественно-драматичный образ — не более, чем иллюзия. Старший сын асиоматика был обычным мальчишкой. Впрочем, спутница от него недалеко ушла.
Астаэлле развернулась, одарив прибывших скептическим взглядом. Лиардис потупилась, каштановая челка упала на зеленые глаза. Рука в шелковой перчатке поспешным жестом поправила прическу. Пожалуй, слишком поспешным и дерганым для той, кто носит титул Высочайшей.
— Сегодня я разговаривала с Кругом Соцветий. Усиление Ровандис, недавно присоединившей Тиорту, открывает определенные перспективы.
— Некоторые военачальники подумывают, не получится ли использовать их в качестве противовеса растущей силе Тахадана. — Кивнул Кесиан, сложив руки на груди, — отец говорил об этом. Но мы-то здесь при чем?
Астаэлле в ответ желчно усмехнулась.
— Полководцы смотрят на мир слишком прямолинейно. Может, поэтому их прогнозы сбываются удручающе редко?
Лиардис возмущенно фыркнула. Ну конечно. Оба — достойные дети военной аристократии. И, подобно отцам и дедам, слишком уж высоко ставят размахивание мечами.
— А что, ты смотришь на это как-то иначе?
— Естественно, Лиа. До прямого столкновения между Ровандис и Тахаданом дело дойдет еще очень не скоро. Говоря о перспективах, я имела в виду вовсе не империю как таковую. Я веду речь исключительно о нас.
— Мда? И чего такого интересного происходит на востоке, что это должно касаться наших нескромных персон? — Изогнул бровь Кесиан.
— Есть несколько человек, представляющих определенный интерес для Круга. При должном управлении они смогут дать нам гораздо больше, чем неконтролируемый рост ровандисской военной силы. Круг решил доверить это дело мне. А я, в свою очередь, имею полное право привлечь к нему вас.
— Ты, я смотрю, все успела распланировать.
— Естественно, — теперь губы все же сложились в ядовитую усмешку. В воздухе соткался мистический узор, сложившийся в два портрета — юноша и девушка, похожие друг на друга столь сильно, что мысль о кровном родстве напрашивалась сама собой.
