Владислав Римма Храбрых - Завод седьмого дня (СИ)
– Джои, можешь мне помочь? Сейчас я скажу твоему отцу кое-что, а ты переведи, если потребуется. Хорошо?
Мальчишка кивнул и встал рядом с ним. Даан удивленно переводил взгляд с одного на другого.
– Даан. Я хочу тебе сказать вот что: береги Лиа. Она у тебя самая замечательная на свете.
Улыбнувшись, Карел потрепал Джои по волосам.
– И ты береги маму.
Он вышел из дома, на ходу заматывая свои вещи в помятый пиджак.
Даан посмотрел на него удивленно, посидел немного, но по мере того, как проходило время и Джои пытался что-то сказать, на его подвижном лице появлялась мысль. Судя по напряженной складке между бровей, не очень хорошая.
Он вскочил и быстро зашагал вверх по лестнице. Видимо, думал, что сейчас увидит свою жену зареванной и в рваной юбке.
Но та уже спускалась и очень удивилась, когда Даан, не позволяя ей идти самой, подхватил на руки и уволок в зал, где Джои молча радовался и хлопал в ладоши.
Альберту казалось, что Лиа знала больше, чем говорила. Например, когда уговаривала его не уходить за Йоханом. Про ответственность говорила. Которая совершенно внезапно легла на него с удвоенной силой.
– Ты знаешь, куда ушел Карел? – поинтересовался он у Лиа, когда заскочил на пять минут, чтобы передать последнюю голову сыра.
Мыслями он был где-то далеко, в бидоне с молоком, который скоро должен был стать новой молочной продукцией.
Марта рвалась помогать, но сын раз за разом оставлял ее в постели. Иначе легенда о том, что Карел буквально днюет и ночует в землянке, с треском бы провалилась.
– Не знаю, – она покачала головой, отрезая полголовы и возвращая ее назад. – Держи, это твое.
– Оставь. Через неделю еще будет готово. Марта сыр не ест, а я буду на ужин приходить.
Лиа хмыкнула и завернула сыр в хрустящую бумагу. Ей почему-то показалось, что теперь на Альберта навалится столько дел, что ему будет далеко не до дружеских посиделок за кухонным столом.
– Хорошо, приходи, – она улыбнулась и одобряюще потрепала Альберта по волосам.
Тот даже не дернулся, хотя если бы знал, о чем женщина думает – обязательно бы обиделся. А думала она о том, что мальчику теперь несладко придется. Хотя, наверное, если бы он пошел за Йоханом в Завод, было бы ничуть не лучше. В общем, куда ни повернись – везде ничего хорошего.
Самое время стать настоящим пессимистом.
– Побегу, работы много.
Лиа кивнула. Ей было приятно узнать, что Альберт не прибежал к ней, чтобы пожаловаться на нерадивого братца, который просто исчез, сбежав от трудностей. Впрочем, то ли еще будет через пару месяцев.
– Пока-пока, – Лиа протянула ощутимый по весу промасленный сверток. – Сегодня ты, я думаю, на ужин не придешь. Вот вам, чтобы на готовку не отвлекался.
– Спасибо, Лиа. Большое спасибо, – Альберт устало улыбнулся и поднялся со стула. – Джои, до встречи. Забегай, если что.
Он потрепал мальчика по кучерявым волосам и настоятельно ткнул пальцев в кончик носа.
– Даану большой привет. Он где?
– Во дворе со стульями возится, – отозвалась Лиа.
– Ну, тогда огромный привет, а не просто большой.
Альберт махнул рукой и вышел на улицу, где уже второй день моросил дождь.
Из-за влажности дороги и предгорье развезло, песок с камнями, составляющий большую часть улиц, намок и превратился в глину, так что пройти и не поскользнуться было практически невозможно.
Дома его уже ждал Маркес. Он сидел за столом и очень обрадовался, увидев Альберта. Правда, радость его была такая, что в миле вокруг должно было скиснуть все молоко – Альберт даже невольно обеспокоился и твердо решил зайти в землянку после того, как выпроводит гостя.
– Чем обязан?
Не проявляя особенного энтузиазма от встречи, Альберт прошел через кухню, встал у плиты, включил плитку. Поставил на нагревающуюся спираль сковороду и вывалил на нее содержимое свертка от Лиа. Там оказалось мелко порубленное мясо и жареные овощи. Сок овощей уже зашкворчал на разогревшейся сковородке, когда Маркес наконец подал голос.
– За сыром. Вы же ничего не приносите, у Петерс тоже ничего. Она, бедная, уже и не знает, как мне отказать, – священник нехорошо усмехнулся, а Альберт тихо заскрипел зубами в ответ.
– Нет ничего, на следующей неделе я ей отнесу. Так что приходи сразу туда.
– Я тебе не верю, – Маркес развернулся вместе со стулом, оставив отчетливый след на деревянном полу.
Поморщившись от звука и мысленно напомнив себе попросить у Даана полироль, Альберт пожал плечами.
– Мне все равно. Тогда ты можешь думать, что у нас есть все, но я ничего не дал. Потому что жадный, или злой, или еще что.
Маркес за его спиной поднялся, что-то бормоча. Видимо, тихо насылал проклятия на весь дом.
Слушая его удаляющиеся шаги, Альберт перемешивал овощи в сковороде, задумчиво глядел, как они пригорают, оставляя на дне угольные следы. Маркес ушел, хлопнув дверью, обронив на прощание:
– Береги свои тайны получше, Альберт.
Чем черт не шутит, может, и вправду это проклятие какое – иначе с чего бы вдруг все сразу навалилось?
Положив на тарелки еду – для себя только овощи, для Марты мясо с овощами, – он поднялся наверх и осторожно приоткрыл дверь. Марта читала при плохом свете.
– Карел тебе дал почитать, да? – улыбнувшись, Альберт поставил тарелку на стол.
Марта вернула ему улыбку и с трудом села, отложив книгу.
– Ну да, кто же еще. Умный такой мальчик, читает много.
Альберт пожал плечами и протянул вилку, вкладывая в руку матери. Марта улыбнулась, осторожно вылавливая сморщенный прожаренный кусочек.
– Когда придет?
Когда Маркес говорил про тайны, он знал, что Альберт задумается о его словах. Не сразу, но обязательно поймет, что это значит.
– Скоро придет, куда же он денется, – он отвел взгляд.
Марта и так все знала, но по-прежнему мягко улыбалась.
Альберт поджал губы. Маркес явно приходил не для того, чтобы поинтересоваться наличием сыра для продажи. И он точно знал, что Альберта в доме сейчас нет.
Он попытался улыбнуться Марте, но улыбка его быстро угасла, поэтому вышла какая-то безнадежная ухмылка.
– Я обещал Петерс помочь с картошкой, я пойду, – он поднялся, а Марта, кивнув, пододвинула к нему тарелку.
– Спасибо.
Уже спускаясь по лестнице, озадаченный Альберт заглянул в тарелку и чуть не запнулся о последнюю ступеньку. Кусочки мяса аккуратно лежали на дне, овощей не было.
Сев за стол и совместив свой ужин и недоеденный материнский, Альберт поковырял в нем вилкой, размышляя о том, как поступить.
Юнга бы немедленно помчалась к Маркесу и, недолго сомневаясь, высказала все, что думает. Только вот она сама страдала от своей честности и давно уже ничего не высказывала никому.
