Эрин Хантер - Небесный огонь
— Слишком много, — с горечью сказала она.
Писки Уджурака отскочили отчего-то слишком крупного, чтобы разминуться с ним. Он завертел головой, пытаясь понять, что это было. Оно не двигалось, а значит, не могло быть ядозверем, но было таким же огромным — возможно, даже огромнее.
— Что это? — спросил он самку-белугу. Он не хотел подплывать к этому ближе — слишком жив был в памяти урок, преподанный ему ядозверем, но он видел, как оно чернеет на расстоянии. Что-то гигантское и угрожающее, дребезжащее с такими же противными вибрациями, что и ядозверь.
Белуга поёжилась:
— Мы не знаем, как это называется. Это гигантский зверь-камнегрыз, который зарывается в океанское дно и делает всю воду вокруг вялой. Он стоит на четырёх гигантских ногах, от которых мы стараемся держаться подальше.
Маленький косяк рыб медленно плавал неподалёку, их серебряная чешуя казалось тусклой в подёрнутой мутной пеленой воде. Самка-белуга хвостом оттолкнула их подальше от Уджурака:
— Этих не ешь, — предупредила она, хотя Уджурак и не собирался. — Вся здешняя рыба сделает тебя таким же вялым, если ты съешь её.
— Меня мутит, — прохрипел Уджурак с одышкой. — Этот яд не…
Она быстро его оглядела:
— Тебе просто нужен воздух. Сколько времени прошло с того, как ты в последний раз дышал?
Он понял, что она права, и почувствовал себя последним идиотом. Ядозверь так его напугал, что он забыл, что ему необходимо выныривать на поверхность, чтобы дышать.
— Идём, — сказала она, плывя на свет, который неясно мерцал далеко над их головами. Уджурак последовал за ней, радуясь, что покинул отравленные воды и далёкое дребезжание.
— Углу! Углу! — Уджурак услышал писки и сигналы над головой. По звуку это смахивало на стаю китов-белуг, и все они кричали одно имя. — Углу!
Самка резко прибавила темпу и повела его вверх через воду, вырвавшись на поверхность через лунку во льду. Эта лунка была гораздо больше, чем те проруби, которые использовали тюлени, и в ней отдыхала целая стая китов. Бесконечный ледяной простор блестел вокруг лунки и далеко за её пределами, перерастая в высокие замёрзшие фигуры, скрытые лёгким напылением снега. Искрящаяся, почти голубая белизна, которой едва можно было найти конец, цепляла глаз, контрастируя с мягкой, пронзительно-серой белизной китовых тел.
Уджурак выпустил фонтанчик воды и сделал вдох холодного воздуха. Он увидел старого, болезненно тощего кита, на половину забравшегося на дрейфующий обломок льдины, нежащегося в последних лучах заката, и понял, что уже почти ночь. Серебристая луна уже выглянула через краешек неба. У него возникло странное чувство, что он должен быть где-то, но он не мог вспомнить, где.
— Он был совсем один! — рассказывала его новая подруга другим китам с помощью писков и свиста.— Ядозверь уже собирался атаковать его! Но я его спасла! Он даже не знал о них!
— Вау, — сказал один из самых молодых китов. — Да ты герой, Углу!
Углу взмахнула хвостом:
— Я лучше отправлюсь туда, вниз. Пукаку тоже может потребоваться моя помощь, — она сделала глубокий вздох, кивнула на прощание Уджураку и нырнула обратно в океан.
Уджурак увидел, как двое старых китов обменялись унылыми взглядами. Вокруг него собралось несколько китов, любопытно сигналящих и свистящих. Три молодых кита, плескавших друг на друга воду, прекратили играть и поспешили подплыть и посмотреть на него. Он с удивлением отметил, что ему нравились их игривые кивки: он чувствовал себя уютно в их дружелюбной компании, вместо обычного ощущения назойливости незнакомцев.
— Ты, правда, был совсем рядом с ядозверем? — спросил один из них. — Тебе не было страшно?
— Было, — ответил Уджурак. — Они ужасны.
— Откуда ты? — громко пискнул взрослый самец белуги. — Как охота там, где ты плавал?
— Где твоя стая? — поинтересовалась молодая самочка.
— Я… не знаю точно, — пробормотал Уджурак, пытаясь думать. Он не мог вспомнить ничего, что было с ним до столкновения с ядозверем. Поверят ли ему остальные киты, если он им так и скажет?
— Я проделал долгий путь, — сказал он, в конце концов. — Я поймал течение, и оно принесло меня сюда, потому что охота была не очень там, где я был… хм, раньше.
— Ну, здесь она не много лучше! — вставил всё тот же самец. — Тебе бы лучше вернуться назад.
— О, не будь таким грубым, — сказал один из старых китов, отталкивая молодого самца в сторону. — Дай бедняжке передохнуть. Можешь пытать его своими расспросами позже, если он тебе позволит.
— Как хочешь, — сказал молодой кит и, обдав Уджурака градом брызг взмахом хвоста, поплыл прочь. Остальные тут же унеслись подальше, перешёптываясь друг с другом и с любопытством оглядываясь на него через хвосты.
— Не воспринимай молодёжь близко к сердцу, — произнёс старый кит. — Их мир отличается от мира, в котором рос я. Я Кассук, между делом.
— Я Уджурак, — ответил Уджурак, благодарный, что был избавлен от назойливых вопросов. — Почему Углу так быстро уплыла?
Кассук вздохнул:
— Бедная Углу! Она потеряла Пукака, своего телёнка, совсем недавно. Он ушёл на охоту, но теперь никогда не вернётся, и теперь она каждый день уходит на его поиски, — старый кит взбаламутил плавником воду, мгновенно сделавшись грустным. — Все мы знаем, что он, должно быть, уже мёртв. Молодым китам вроде него ни за что не выжить в одиночку. Скорее всего, он заплыл слишком далеко на территорию ядозверей, и один из них убил его. Но Углу не хочет это признавать. Она даже не стала слушать нас, когда мы пытались поговорить с ней. Она просто продолжает искать.
— Пукак, — эхом повторил Уджурак. — Так она назвала меня, когда впервые меня увидела.
Его захлестнула волна горечи, когда он подумал о матери, обречённой вечно искать пропавшего телёнка.
— Скоро она вернётся, чтобы поспать, — заверил его Кассук. — Можешь остаться с нами на ночь, если хочешь, а утром отправишься искать свою стаю. Или, если нет иного выхода, можешь остаться с нами насовсем. Не похоже, чтобы ты мог причинить нам какие-либо проблемы, — он обрызгал Уджурака фонтанчиком воды в знак дружбы.
— Спасибо, — сказал Уджурак. — Я ценю вашу поддержку.
Он не знал, где ещё он может переночевать, а здесь он чувствовал себя в безопасности, окружённый целой китовой стаей.
В сиянии лунного света Уджурак увидел Углу, выплывающую к ним с глубины, чтобы присоединится к ним. Её маленькие круглые глаза было невозможно прочесть в серебристом свете — было не похоже, чтобы она нашла что-то, что могло бы дать ей надежду, но она одновременно не выглядела убитой горем. Неужели она всерьёз верила, что её телёнок по-прежнему жив и плавает где-то в далёких чёрных водах?
