Ярослава Кузнецова - Тьма моего сердца
Рохар из Лиска был прав, паршивец. Куда их теперь? Гнать в шею — опять разбойничать пойдут. Казнить — поздно уже, отчалил кораблик. Сейчас их брать да вязать — без резни не обойдешься. Свои же роптать начнут — вроде прибрали к рукам разбойничков, к делу приставили, все хорошо, а тут приказ ни с того ни с сего — хватай, вяжи, вздергивай…
Проклятье, ну и подарочек ты мне отстегнул, Рохар Лискиец!
— Хорошо. Уговорил. Отдам их Иену, пусть определит на работы. Лес валить. Доски пилить, камень возить, что там еще…
— Вот что я тебе скажу, командир. Дай мне недельку-полторы, погоняю их. Будет тебе новый отряд, пальчики оближешь. Сам взгляни, какой тут материал для нашего дела, парни друг с другом сработались, их только заточить правильно требуется. Заточить да развернуть куда следует. Сам мне потом спасибо скажешь. Дай недельку. А не приглянется результат — отправишь их лес валить. Не убудет от тебя, командир.
Я поглядел на Рохара — он снова улыбался, показывая мне великое множество очень белых зубов. У Лискийца плечищи — во! ручищи — во! в живот, как в ворота, можно тараном бить. А характер, похоже, веселый, незлобивый. К тому же он способен уговорить примаса андаланского продать свою тиару.
Что ж. Может и справится Лискиец с этой бандой. Не справится — дам расчет. А бандитов, коли будут чудить, перевешаю. Женщин и мальчишек — нет, конечно, а вот этого белесого и вон того рыжего…
— Ладно, — я поморщился, сплюнул в пыль, — Бог с тобой. Ладно. Но под твою ответственность. Если затеют непотребство — не пощажу. Отправлю в пекло без разговоров. А тебя выставлю. И даже если на этот раз все пройдет удачно, впредь ничего подобного я не потерплю, Рохар. Ты меня понял?
— Понял, как не понять, — тот виновато развел руками. — Строгий ты, господин кастелян. Не побалуешь у тебя.
— Иди ты к идолам, Лискиец. Без тебя тошно.
Я оставил лошадь Тави и ушел в дом.
Сюрпризы еще не кончились.
— Девочка, — сказал Иен Дерек, заходя следом за мной в комнату, — Рыженькая такая. Укушенная.
— Да, — вспомнил я, — Вербена. Как она, оклемалась? Я хочу с ней поговорить.
Иен развел руками, повторяя жест Лискийца.
— Она сбежала, Дик. Второго дня еще.
— Так… — я рухнул на кровать как был — в пыльных сапогах, в кольчуге, — Рассказывай.
— Да что рассказывать. Мы ее на ночь запирали, днем за ней никто не следил. Сутки она отлеживалась, потом выходит и говорит, мол без дела не могу, дайте работу какую. Девицы взяли ее на озеро белье полоскать. К вечеру собрались возвращаться — ан, новенькой нет. Покликали, по берегу пошарили — не нашли. Ну и все, канула девка. Может, домой вернулась…
— Иен, — вздохнул я, — Ты прекрасно знаешь, что не домой. Она что-нибудь говорила? Про упыря?
— Девки говорят — помалкивала. Они и так и эдак, и в шутку, и в серьез — не, молчит, только улыбается. Ты уж прости… не уберегли.
— Что тут прощать, Иен… Убежала девчонка к упырю. Ласковый, говорит, он. Ласковый…
— Приворожил, что ли?
— Черт его знает, — я сел. — Иен, где остальные? Влар, Мирн?
— Влар вчера приехал, ничего не нашел, Мирна нет еще. Влара позвать?
— Позови.
Влар привез сведения более чем недельной давности. Он доехал аж до самого лорда Раделя, предупредил его о напасти. Про упыря у Раделей слыхали, но очевидцы нашлись только в ближних к нам деревнях. Жертв, вроде, не было, но в одну избу упырь просто вошел как к себе домой, до икоты перепугав хозяйку и ребятню, вошел и взял пару одеял и кое-что из еды. А потом вышел — не спеша, не обращая ни на кого внимания.
— Забрал еду? — поразился я. — Он что, ест еще что-то помимо крови?
— Выходит, так, — Влар поморгал большими дерековскими глазами и запустил пятерню в волосы, — Или у него где-то сообщник припрятан. Хозяйка сказала — взял миску с творогом, солонку, зелень и хлеб. Все в скатерть завернул, одеяла с постелей сдернул и ушел. Остановить его не посмели. Собака, говорят, только на следующее утро из-под крыльца вылезла.
А может, не сообщник. Может — сообщница. Какая-нибудь дурочка вроде нашей Вербенки. Или сама Вербенка.
— Когда это произошло?
— Да уж неделя как. А то и больше.
— Хм… А что селяне говорят, у них женщины не пропадали? Молодые девушки?
— Таких жалоб не было.
— Ладно, иди. Дождемся Мирна.
Попробовать поймать его на живца? Как ты себе это представляешь, Морено? Воображение тут же нарисовало черный ночной лес и рыдающую от страха юную поселянку, привязанную к дереву. Лучников за стволами. В кустах — Влара и Мирна с топорами и с дубьем, и меня самого с мечом наизготовку в тех же кустах… Бред.
Я расстегнул пояс, бросил его на пол. Стянул кольчугу и бросил ее поверх пояса. Посмотрел с отвращением на железо — надо бы заняться им. Стеганый подкольчужник вонял потом. Я содрал его и тоже бросил на пол. Сел на кровать, морщась. Все не так. Все я не так делаю.
В дверь поскреблись.
— Войдите.
Вошла Райена, кухарка. Косы ее были подобраны и уложены с помощью гребня высоко на затылке. В руках — стопка чистого белья.
— Дикени, — сказала она, — У меня есть горячая вода. Как насчет того чтобы сполоснуться?
— Ох, Раюшка. Это то что надо. Вели нести сюда.
Райена выглянула в коридор и крикнула слугам, чтоб несли бадью. Сама подошла и присела передо мной на корточки.
— Дикени, ты какой-то заморенный, — она ухватила меня за ногу и стащила пыльный сапог, — Мне не нравится как ты выглядишь, — она стащила второй сапог.
— Он опережает меня, — пожаловался я. — Послушай, ты знаешь все северные сказки. Что за тварь такая этот упырь, можешь сказать?
— Упырь — это вставший мертвец, — Раюшка отнесла сапоги к двери, вернулась, и, склонившись надо мной, принялась расшнуровывать рубаху, — Это ночная тварь, боящаяся света и огня, серебра и железа, чеснока и осины. Подними руки. Оу, ну и дух от тебя.
— Этот света не боится. Да и серебра тоже. Я сам видел.
— Значит, он не упырь.
— Влар думал, он прилетел с Кадакара. Но потом сказал что нет, не с Кадакара. У этой твари нет крыльев, зато у нее есть конь, черный как ночь. И она, то есть он, немного похож на северянина, но это не человек.
Вошли слуги с бадьей и ведрами. От ведер валил пар. Кухарка попыталась стянуть с меня штаны.
— Раюшка, да бог с тобой, я же не маленький. Может, еще грудью меня покормишь?
Она улыбнулась и щелкнула меня по носу:
— Попробуем.
Горячая вода — великое благо. Райена выставила слуг, засучила рукава и взялась тереть мне спину. У Раюшки руки крепкие, мозолистые, но прикосновения такие нежные, что хочется закрыть глаза и ни о чем не думать.
