Татьяна Любушкина - В лабиринте миров
— А ты свои посади!
Голос так неожиданно раздался сзади, что я вздрогнула.
На соседней куче, состоящей из каких-то тряпок, восседала тучная дама. Она добродушно оглядывала меня и что-то поедала, доставая куски из карманов необъятных размеров.
— Что, простите?
— Туфли. Они у тебя каши просят!
Дама расхохоталась и чуть не свалилась со своего места.
— Да, это верно, — виновато улыбнулась я. — В последнее время мне много приходится путешествовать, а туфли не рассчитаны на долгое хождение.
— А ты их посади, — снова посоветовала дама.
Я недоумённо пожала плечами, не зная, как реагировать на её слова.
В этот момент куча тряпок под дамой зашевелилась, поднялась и женщина с кряхтеньем встала на ноги. Из-под её широкого зада извиваясь и подпрыгивая вверх, пополз кусок материи. На ходу с него слетали комья земли, и когда кусок полностью выбрался наружу, дама ловко ухватила его и дёрнула. На земле остались обрывки длинных, беловатых корней, а в руке у дамы оказалась… юбка! Самая настоящая, широкая, с кокетливой оборкой и замысловатым рисунком. Дама деловито расправила юбку, отряхнула остатки земли и приложила юбку к своим необъятным бёдрам.
— Замечательный урожай! Видала? Я всегда высиживаю свои вещи, так они прорастают лучше и быстрее. Учись!
— Вы посадили юбку? — недоверчиво спросила я. Дама показалась мне слегка безумной.
— Ты что, глупая?! — изумилась дама. — Кто же будет сажать целую юбку? Конечно только лоскуток! Из него вырастет то, что надо!
— Офигеть, — выдохнула я. — И быстро растёт?
— Смотря, что сажать. Твои туфли вырастут минут за пятнадцать. Снимай, я покажу, как это сделать.
Дама протянула ко мне толстые ладошки, и я не посмела отказаться.
— Страна Дураков, — пробормотала я, стаскивая туфли, и с интересом принялась наблюдать за манипуляциями дамы.
Дама деловито осмотрела мои поношенные, многострадальные туфли и резким движением полных рук, оторвала подошву.
— Ты мне эти туфли-то отдашь? Я тебе новых много дам!
— Отдам, — обречённо сказала я, переступая босыми ногами по тёплой, влажной почве.
Дама обрадовалась так искренне, что о загубленных туфлях я больше не сожалела.
Она руками разрыхлила землю, сунула туда оторванную подошву и уселась сверху, как клушка на гнезде.
Торопиться мне было некуда, и я примостилась рядом. Ждать пришлось недолго. Дама заёрзала, заговорщицки мне подмигнула, привстала над своим «гнездом» и выудила туфли. Обляпанные комьями грязи, со свисающими нитями корней, тем не менее, это были туфли. Не могу сказать, что точная копия моих, но…
— Ничего себе, — искренне удивилась я. — И что, всё растёт?
— Всё.
— Что ни посадишь?
— Ну, да. Только не все сажать умеют. Ткнут, как попало… держи туфли-то!
Я оборвала остатки корней и сунула ноги в туфли. Немного влажные они удобно обхватили мою ногу.
— Здорово!
— Удобно? Ты приходи ко мне, если что вырастить нужно, лучше меня здесь никто вещи не выращивает. Приходи, меня Элизабет зовут.
— Спасибо… Элизабет. А где здесь можно поесть? Мне Каролина говорил, что здесь еду зарабатывать не нужно, где-то она растёт…
Элизабет бережно завернула мои старые туфли в серую тряпицу и пристроила «семенной фонд» среди кучи выращенных вещей.
— Туда иди, — махнула она рукой в сторону рыцарского замка. На поле за холмом. Там всегда немтыри пасутся.
— Кто?
Элизабет лишь неопределённо пожала плечами.
— Увидишь.
За холмом простиралось небольшое поле, со всех сторон окружённое зелёными волнами бескрайнего озера. Или моря?
Нигде не было видно никаких кафе или торговых палаток. Даже примитивного «стола», наподобие того, где закусывали мы с Ре, не было. На водной глади не виднелось ни одного паруса, катера или самой обычной лодки, людей тоже не было, только на поле едва передвигая тяжёлые тела паслись… я никак не могла разглядеть, что это за животные, а поняв исторгла из себя остатки вчерашнего ужина. Всё-таки тошнотворный мирок!
На поле паслись люди.
Тучные обнажённые тела, обожжённые до коричневой корки под палящим солнцем, медленно передвигались по короткой поросли равнодушно, с чавканьем пожирая зеленовато-бурые стебли. Одна из туш внезапно свалилась на бок с недоеденными листьями во рту и я, преодолевая брезгливость, подошла к ней. Женщина неопределённых лет с длинными, свалявшимися волосами лежала на боку, закатив глаза и отвратительно раскинув в стороны жирные, поросшие коротким волосом ляжки.
— Спит.
Голос за спиной заставил меня вздрогнуть.
Полная дама с моими туфлями под мышкой неслышно подошла сзади. Обошла меня, и, не обращая внимания, на безумное стадо стала рвать и с аппетитом пережёвывать сочные стебли.
Глаза её блаженно зажмурились.
— Бифштекс! — она протянула мне зелёные огрызок.
— Попробуешь?
Я едва подавила рвотные спазмы.
— Не хочу. Спасибо.
Дама вздохнула.
— Жаль. Я хотела узнать — бифштекс? Каждый день — новый вкус. Разные растения — тоже новый вкус. Но я не помню названия. Может и не бифштекс? Попробуешь?..
Огрызок снова ткнулся мне в ладонь.
— Спасибо. Я не голодна. Отчего они такие?
— Кто? Немтыри?
— Да…
— Они такими из грибов приходят. Счастливыми…У них всё есть!
— Да? Не завидное счастье. И все здесь такие?
— Нет. Только немтыри. Их много. Больше чем других… — Дама наморщила лоб и снова надкусила стебель. — А может и не бифштекс…
— А другие — это кто?
— Я… ещё… забыла имя. Его позвали грибы. Наверное, вернётся счастливым.
— А тебя грибы не зовут?
Дама испуганно оглянулась.
— Зовут. Но я потом пойду… потом. За немтырями тоже надо кому-то глядеть. Они в море могут упасть.
Один из немтырей издал громкий, неприличный звук и принялся испражняться прямо перед широкой физиономией своего соседа. Сосед заворчал недовольно и свернул на пол-шага в сторону не переставая жевать, а Элизабет закричала на безобразника, потрясая розовым кулачком.
— Эй, Николай Фёдорович! Что это вы прямо… где едите, там и гадите!
Я вздрогнула, услышав простое, человеческое имя жирного пожирателя травы, а Николай Фёдорович и ухом не повёл. Он продолжал набивать рот блестящими стеблями и зеленоватая слюна стекала из его бессмысленно раскрытого рта.
Я отвернулась.
— Николай Фёдорович… почему вы его так назвали?
Дама обиженно подобрала губы.
— Я не всё забыла! Он сам так назвался, когда пришёл. Это сейчас он немтырь… а раньше говорил!
