Ника Ракитина - Завтрашний ветер. Незнакомка
— А какую? Если не секрет…
Засопев, Аррайда выбралась на бережок. Одежда липла к мокрому телу, и от этого настроение сделалось еще гаже.
— Головоломку. Двемерскую. Кубик с узорами, — она руками показала размеры.
Хаджит вылез следом, встряхнулся, метая брызги:
— Погоди, мы у бандитов ее посмотрим. Могли прихватить. Эдвину посторожи.
Он скоро вернулся с охапкой чистой одежды, выволок подружку из воды, вытер и одел с помощью Аррайды. Легонько похлопал по щекам. Эдвина открыла пустые огромные глаза.
— Э-эх… — вздохнул хаджит. — Пожрать не найдется?
— У меня? — Аррайда сморгнула.
— Ага. Два дня не емши. Вроде. А какой нынче день?
— Тирдас.
— Уф-ф, не ошибся… А то лампы эти горят и горят, запутали совсем.
Девушка хмыкнула и полезла в заветную сумку.
При виде булки и окорока даже пустые глаза Эдвины ожили. Котище потер лапы:
— Вот это по-нашему!
Они вернулись в зал, где происходило сражение. Черрим ловко расколол топориком несколько древних двемерских табуреток, сунул в железную печку в углу. Разжег.
— И работает же, — ухмыльнулся, глядя на весело заскакавшее пламя. И пошел наполнять водой найденный в вещах котелок. Бросил в воду горсть риса из разбойничьих запасов, настрогал окорок. Ломтик сунул в рот. Булку вручил Эдвине:
— Ешь медленно.
Она стала жевать со счастливым выражением на худом лице. Черрим ожесточенно помешал кашу, глянул через плечо на Аррайду:
— Если к тебе среди ночи придет женщина под капюшоном и даст кучу денег за сущий пустяк — жди гадостей. Примета верная.
Сердито постучал себя ложкой по лбу.
— Я в Альдруне без году неделя. И тут такой контракт. Сопроводить даму до камня Отваги за Призрачные Врата. Пол дня на «блохе», два пешком. Ну, может случиться всякое. Но я драки не боюсь, да и спутница — ведьма.
Эдвина жевала и улыбалась, точно речь шла не о ней.
— Нет бы головой подумать! Обрадовался…
Он сыпанул в кашу горсть зелени.
— А добрались до Балморы — она и говорит: "Никаких Врат. Я слукавила, мне в Арктанд нужно".
Черрим втянул носом рисово-мясной пар, уши радостно встали, не соответствуя выражению морды.
— Ну, и влезли. На меня удавку, а ее обухом по темечку.
— А за чем полезли?
Черрим обжегся зачерпнутым на пробу рисом, зашипел и закашлялся.
— Ум…умница!! Ей так железяку живую двемерскую хотелось… — он раскидал кашу по мискам и стал кормить Эдвину с ложечки. — Достану я ей. Пусть только очнется.
После еды Эдвина заснула. Черрим уложил ведьму на расстеленные одеяла, сам, положив под бок топорик, растянулся рядом. Смачно зевнул:
— Ты посторожи. Я сменю. В вещах поройся пока. Тво-ой кубик…
И заснул на полуслове. Было тихо. Отдаленный лязг прекратился. Только шипел пар, вырываясь через трещины в трубах, да где-то далеко капала вода.
Не забывая прислушиваться, Аррайда полезла в разбойничьи вещи, сложенные в углу у печки.
Проснувшийся Черрим облизнулся от восторга, увидев аккуратные горки с едой и питьем, набором целебных зелий, оружием…
— М-да, сестр-ренка, — промурлакал он. — Нашла свою головоломку?
Аррайда протянула хаджиту маленький, но очень тяжелый резной кубик. Кот подкинул его на ладони. Возвратил. Извлек из груды оружия собственный меч, довольно пристегнул к поясу. Сунулся в доспехи и завыл от восторга, приподнимая на распяленных лапах кирасу из золотистого металла:
— Могу я ее надеть?!!..
Аррайда задумчиво лизнула горсть желтоватого сахара из кучки съестного.
— Да, пожалуйста. А это вот что?
Глаза Черрима сузились, он резко ударил девушку по руке:
— Не смей! Это дурь. Лунный сахар и скуума, — он выдернул из ряда узкогорлый запечатанный кувшин. — Впрочем, взять за них можно дорого. Только обычным торговцам не предлагай — тут же сдадут легиону.
— Выкинь… — Аррайда задумчиво потерла ушибленное запястье, пытаясь вспомнить, кто при ней говорил о лунном сахаре и в какой связи. Не вспоминалось.
Черрим убрал лунный сахар в мешок и полез в кирасу. Затянул ремешки, постучал кулаком себя в грудь:
— Слышь, сестренка? Отдай ее мне! Сразу денег не найду, так отработаю.
— Так бери.
— Так?! — Черрим изумленно заморгал. — Это же работа двемер! Это… Не могу я «так».
Аррайда вздохнула:
— А почему?
— Потому что это твоя добыча. Я за свою драную шкуру тебе еще обязан. Больно? — Черрим быстро облизал ей запястье. — Прости, я от одного вида сдурел. Лунный сахар для хаджита…
— Бери кирасу. Я все равно все не донесу.
Черрим ухмыльнулся, показывая острые зубы:
— Вот, держи, — сунул наемнице свиток, — "божественное вмешательство". Выкинет к часовне Девяти имперских богов в лучшем виде. В форт Лунной бабочки, он самый близкий. Знаешь, как пользоваться?
Аррайда кивнула.
Черрим взглянул на мирно сопящую в одеялах Эдвину, причесал когтями пушистые баки, посопел:
— Ты… тебя тут ничто не держит… Но не могла бы ты с Эдвиной посидеть, пока я вниз за ее железякой пойду? То есть, ты сперва поспишь, конечно…
— Я с тобой.
— Ты что, боишься? — удивился он. — А как же одна сюда лезла?
Хаджит почесал голову. Рыжая шерсть смешно вздыбилась. Аррайда, чтобы не захихикать, прикрыла рот рукой.
— Нет, ну, ужасов о двемерских руинах много рассказывают. Сам слышал. И о бородатых призраках, и о ходячих доспехах. Жутко, когда вдруг исчезает целый народ, — Черрим подтянул к себе миску с остывшей кашей, жмурясь от наслаждения, стал глотать. — Только вот воевали с Нереваром… и сгинули. Все бросили…
— Неревар? — Аррайда покатала на языке незнакомое имя.
— Нер-ревар-р… Мурлыкать имя удобно — как твое. Ты права, пожалуй, — протянул Черрим, выскребая дно. — Лучше вместе пойдем. Спи пока, а я вещи соберу.
Аррайда улеглась, закутавшись в одеяло, рядом с Эдвиной, но вновь проснувшийся в глубинах Арктанда грохот не давал заснуть. Пол мелко вздрагивал, шипел пар, влажное горячее дуновение вылизывало зал, и казалось, что призрачные обитатели крепости незримо и настойчиво дышат в затылок.
Лариус Варро. Форт Лунной Бабочки
Лязгнувшее под ногами проклепанное полотнище древнего двемерского моста вновь соединило времена. Позади истаяли в дымке над высокой горой наклонные, толстеющие кверху стрельницы крепости двемер с куполами и железными шпилями; скаты, карнизы, круглые бастионы — их сменили изысканно строгие, прямые линии форта, построенного людьми. Голубоватый в лунном свете камень зубчатых стен над сухим глубоким рвом, яркий огонь факелов, зажженных между зубцами; массивные квадраты башен, протянувшиеся от них и от стен густые тени… Громко хлопающие под ветром знамена… Храп торговцев, разбивших лагерь во внутреннем дворе, треск костра, искры в небо; рев гуаров, звонкие шаги часовых… Звуки и запахи живые, ничуть не похожие на слепой взгляд чужих руин.
