Вероника Иванова - Право быть
Удерживало крепче цепей…
Глаза. Взгляды людей, обращенные на меня. В одних читалась надежда, в других — сомнение, вражда, презрение, но было и еще что-то, общее для всех них. Что-то, присутствовавшее в каждом взгляде. Они словно просили: «Помоги» — или поддразнивали: «А ну покажи, что умеешь».
«Надеюсь, теперь ты понял, какой человек становится Мастером, а какой ни за какие сокровища мира не сможет заполучить серебряный Знак?»
Разве мы об этом говорили? Я ведь пытался объяснить совсем другое!
«Другую сторону монеты, это верно. А теперь просто переверни ее, хорошо? Сможешь?»
Ты снова загадываешь загадки!
«А ты не желаешь немножко поиграть… Ты видел глаза людей, и ты читал по ним. Для тебя эти многоцветные зеркала, серые, синие, зеленые, карие и желтые, не были пустыми или мутными. Так и остальные Мастера: они получают свое могущество потому, что никогда не остаются глухи и слепы, как бы больно им ни было».
Ну какое же это могущество! Они просто следуют раз и навсегда выученному канону, который гласит, что Мастер есть существо мудрое, сильное и справедливое!
«Считаешь это простым делом?»
Нет, ни в коем случае.
«Так что же тебе не нравится?»
Эта фрэллова маска! Почему я не мог все то же самое сделать от своего имени? Почему мне обязательно нужно было представиться Мастером, чтобы получить право помогать?
«Потому что имя может напугать или оттолкнуть… Люди, как, впрочем, и все живые существа, легко подчиняются тому, кто сильнее, но это не самое главное. Люди не могут жить без веры, и желательно в кого-нибудь находящегося над мирской суетой. Если им однажды дали веру в Мастеров, должно случиться что-то невероятное, чтобы власть серебряного Знака перестала покорять умы».
Значит, иного не дано? Только представляясь кем-то лучшим, чем есть на самом деле, можно снискать уважение и получить поддержку?
«Так проще».
Опять клонишь к простоте всего сущего? Хорошо. Пусть во главе всего и вся будет простота. Но уж слишком близко она подошла к обману.
«Ты забыл одну крохотную деталь. Вспомнишь сам или воспользуешься моей памятью?»
О чем я забыл?
«Мастер никогда не начинает действовать, пока его о том не попросят, а стало быть, ответственность за ложь и правду, которые прозвучат, берет на себя просящий».
И люди об этом догадываются?
«Еще бы! Часто к тебе обращаются со словами просьбы?… То-то. Но люди настолько легкомысленны, что не понимают: даже мимолетный взгляд может стать как просьбой, так и приказом к действию».
Но что тогда получается? Если Мастер всегда читает обращенные на него взгляды, а любой из них может попросить, по воле хозяина или против воли… У Мастера вообще остается время на собственные заботы?
«Можно ведь не доставать Знак».
Можно, хотя… Э, постой-ка. Показывая серебряный узор, Мастер словно объявляет людям о том, что намеревается принять участие в их судьбах, верно? Но это означает очень неприятную вещь. Он выбирает. Он принимает решение. Он может…
«Отказаться. Все верно».
Отказаться и уйти, осознанно препоручив проблему времени и случаю?
«Поверь, на такой поступок, как рассказывают очевидцы, тоже надобно немало мудрости и смелости».
Что ж, хотя бы одно мне стало понятно: почему Мастеров никто не любит.
«И почему же? Порадуй меня, глупую, своим откровением».
Потому что они вольны в решении вступить в бой или убежать.
«Как и любое другое существо. Но на время сражения Мастер становится рабом своего громкого титула, а сие тайное свойство, к сожалению, надежно укрыто от любопытных глаз».
Располагать свободой шагнуть в пропасть или отпрянуть от края. А если рискнешь и отправишься в полет, до самого его окончания не узнаешь, вознесут ли тебя крылья на спасительную высоту или, сомкнувшись, разобьют о камень… Звучит хуже насмешки.
«На все воля богов, любовь моя. Впрочем, многие верят, что Мастер, приступая к своим обязанностям, пускает внутрь своей плоти некий высший дух, который и вершит суд».
Это не про меня. Я-то никого не могу впустить, ведь мой Знак — поддельный.
«Ты уже впустил многих…».
От тебя я не мог отказаться, даже если бы и хотел. В конце концов, меня никто не спрашивал. А серебряный зверек… Что сделано, то сделано, не хочу вспоминать.
«Ну поддельный ты Мастер или настоящий, а благодарные страждущие находятся. Вернее, находят тебя», — подмигнула Мантия.
— Я искал вас, — ответил на незаданный вопрос чуть запыхавшийся капитан. — Думал, вы на пристани.
— А я решил посидеть на берегу, подальше от суеты. Что-то случилось?
— Нет, все хорошо. Я только хотел вам отдать…
Кошель, довольно тяжелый даже на вид и позвякивающий своим содержимым.
— Не понимаю.
— Это ваша доля.
— В чем?
— В сделке.
— Позвольте, капитан, я не заключал никакой…
— Но вы ее устроили, — уверенно заявил стражник. — Без вас ничего бы не получилось.
— Думаю, за год дуве Тарквен натворил бы немало глупостей, и у вас появился бы не один шанс прикупить его хозяйство.
— Может, и так. Но год — большой срок, а гостевой дом есть у меня уже сейчас. И не только дом… — Взгляд капитана подозрительно затуманился. — Я всегда хотел завести много ребятишек, теперь хоть научусь с ними обращаться, чтобы будущая жена была довольна.
Уффф. Как просты бывают мечты, и какими странными путями приходит к нам их исполнение.
— Рад за вас.
— А все вы… Значит, правду говорят люди: есть руки богов, а есть руки Мастера, и еще неизвестно, чьи держат на свете крепче.
Он уверовал в легенду, принадлежащую всем. Глупо? Наверное. Но он нашел в вере успокоение и надежду на доброе будущее, то бишь всяко остался в выигрыше. Впрочем… Я, как ни странно, тоже поимел свою выгоду в чужом деле, что убедительно доказывает кошель, примявший траву, и поощряющая улыбка Каруна, призраком памяти исчезающего вместе с уходящим в небытие туманом.
— А у воды это вы правильно сели, воды вам много понадобится, — то ли похвалил, то ли предостерег меня на прощание капитан и бодрым шагом счастливого человека направился в город.
Нет, как только прибудет паром, лишнего мгновения не проведу в этом городке, иначе угораздит впутаться еще во что-нибудь. Как у нас с погодой?
Последнее облачко рваным клочком тумана скользнуло над рекой и растаяло в кронах деревьев, подставив мое лицо яркому солнечному свету. Тепло. Я уже успел забыть, что на дворе лето, а летом… Жарко, фрэлл меня подери!
Очередной вдох втянул в грудь не пропитанный влагой, как раньше, а сухой, подогретый солнцем воздух, и я понял, о чем предупреждал меня капитан: все внутри меня заполыхало огнем, словно от ненароком разжеванного и беспечно проглоченного кусочка тушеной баранины с кайлибского базара.
