Александр Золотько - Проклятие темной дороги
Задав вначале несколько вопросов, брат Фурриас дальше слушал не перебивая. Когда Заяц снова попросил отпустить его, брат-инквизитор присел на корточки перед мальчишкой, достал из-под плаща небольшую деревянную фигурку на кожаном шнурке, которую ночью во время обыска сняли с того.
— Что это?
— Это? Оберег это, дяденька, чтобы никакая злобынь в лесу и на болотах не тронула.
— Откуда у тебя это? Сам сделал?
— Нет. Сам я такую штуку сделать не могу… Фигурки строгать, понятное дело, умею, сестрам, мальцам соседским всегда делаю, но это — оберег. Мне его мама у чародея выменяла… В позапрошлую весну, как мне разрешили в лес одному ходить за грибами, ягодами или травами…
— И что — помогает оберег?
— А помогает, — мальчишка уже почти совсем успокоился. — Прошлым летом почти перед Днем Последней Луны мы к реке ходили. В камышах вдруг как завоет речной, все побежали, а я обмер и стою, шевельнуться боюсь, а речной повыл-повыл за спиной, даже в затылок дохнул, но не тронул, а ушел… Если бы не оберег, то убил бы, как Тоненького из Завязи. Вот так же застиг, только когда все вернулись, Тоненький мертвый лежал, с шеей переломанной.
— Помогает, — вздохнул брат Фурриас. — А ты знаешь, где живет чародей?
— Так неподалеку, сразу за Гарью. Как с Порога спуститься, да вдоль оврага к лесу. А там уж и Гарь. А за Гарью и живет чародей…
Брат Фурриас выпустил из пальцев фигурку, и деревянный крылатый зверек закачался на шнурке прямо перед глазами мальчишки.
— Ты нас отведешь к Гари? — спросил инквизитор. — Мне очень нужно поговорить с чародеем. Он же сможет мне сделать такой же?
— Сможет. Только не такой, наверное. Это для меня подходит Крылатая рысь, а для Корня, брата моего, уже Огненная птица. А еще нужно было палец проколоть и на оберег капнуть, только тогда он силу получает…
— Капнуть кровью… — брат Фурриас выпрямился. — Значит, мы договорились — ты проводишь нас к чародею… как его зовут?
— А вы что, не знаете? Чародеи имен своих никому не говорят. Нельзя, иначе чары пропадут.
— И то правда. Только ты прости меня, Заяц, мы тебя пока не развяжем. Нам очень нужно попасть к чародею, а ты вдруг испугаешься чего-нибудь или по глупости убежишь. Так что извини. Но потом, за Гарью, мы тебя сразу же развяжем. И отпустим. И даже дадим… — Инквизитор достал из-под плаща небольшой нож с деревянной рукоятью. — Хочешь?
— Хочу, — радостно кивнул Заяц, но тут же погрустнел. — Только не нужно ножик. Мне ведь не поверят, если я скажу, что за этакую малость такую вещь дали. Подумают, что украл. А у деда рука тяжелая, даром что еле ходит.
— Ничего, — сказал инквизитор. — Мы потом вместе вернемся в твою деревню, извинимся, что тебя задержали, а Корня испугали. И скажем, что нож — подарок. Так будет хорошо?
— Хорошо! — обрадовался Заяц.
— Тогда пойдем, — приказал брат-инквизитор. — Дайте мальчишке чем-нибудь прикрыться от дождя.
Отряд двинулся в путь.
Заяц шагал рядом с жутковатой фигурой в черном плаще и совсем не боялся. У него скоро будет нож, такой, какого нет ни у одного мальчишки, хоть все окрестные поселки обойди. Иззавидуются все.
Заяц даже перестал думать об отце, который ушел с ополчением. Ополчение было далеко, возле тракта, а нож — рядом.
Дождь становился все сильнее, окрестные поселки и деревни притихли, капли дождя били в саманные стены домов, стучали по камышовым крышам, по забытой на дворе посуде… Хозяйки, ругаясь на чем свет стоит, выбегали из домов, хватали вещи, торопливо снимали сушившуюся после стирки одежду…
А Барс должен был умереть.
Барс не успел до рассвета.
Поначалу пришлось пережидать, пока пройдет отряд инквизиторов, который двигался не торопясь, с опаской, все время забирая чуть в сторону. Когда началась какая-то суматоха с беготней, Барс стоял, прислонившись к дереву. Затем, когда инквизиторы совсем ушли в Темную рощу и остановились, так и не перевалив Порога, он вынужден был обходить лагерь наместника.
Барс чуть не налетел на дозорного, но вовремя замер, а потом медленно, шаг за шагом, шел, старясь не зашуршать травой или чтобы под ногой не хрустнула веточка.
Небо над Восточными горами уже порозовело, когда он, наконец, спустился с Порога в долину. И понял, что спаситель его странный не соврал.
Силы как-то разом покинули тело, и Барс чуть не рухнул на землю. Вернулась боль, и не просто вернулась, а прилетела, словно эхо, троекратно повторяясь в каждом суставчике, в каждой жилочке и в каждой косточке.
До родных Семихаток он добраться уже не успевал. Никак не успевал. Солнце еще не встало, а сил идти уже не было. Повязки на ногах пропитались кровью, на земле оставались кровавые следы.
Если он даже заставит себя идти дальше, понял Барс, то просто истечет кровью. И достаточно будет один раз упасть, чтобы больше не подняться. Потерять сознание и умереть.
Неподалеку должна быть небольшая деревенька Кусты, домов на десять, совсем крохотная. Нужно было идти туда, выбора все равно не оставалось.
Пронзительный ветер раскачивал деревья, а Барсу казалось, что это качается земля. Небо раскачивается. И горы раскачиваются.
Он шел, уже не видя ничего вокруг, только тропинку под ногами.
А потом оказался перед домом.
Дверь, плетенная из хвороста и обитая кожей, была распахнута, на пороге валялась тряпка, большая ценность в этих местах, где каждый клочок ткани бережно передавался от матери к дочери, а от нее к внучке. Лен в Последней Долине рос плохо, больше валяли шерсть и пряли шерстяную нить. Тряпку не могли просто так уронить и не поднять.
И глиняную плошку, совсем еще новую и совершенно целую, не могли бросить на полу единственной в доме комнаты. Но бросили.
Когда бежишь от врага, спасая свою жизнь и жизнь детей, то даже новехонькая глиняная плошка покажется сущей ерундой.
Жители Кустов куда-то бежали.
Вон, даже зерно просыпали. Видно, торопливо подхватили горсть-другую, но подметать и выбирать по зернышку, как положено, не стали. Не успели.
Барс постоял на пороге, покачиваясь.
В другие дома можно не заходить, подумал он. Там тоже никого нет.
Барс повернулся и вышел на двор.
Дождь уже лил, словно осенью, во вторую пору Трех Лун. Барс запрокинул голову, открыл рот, ловя воду пересохшими губами. Он стоял прямо в луже и не видел, как вода в ней окрашивается его кровью в бурый цвет.
Идти ему было некуда. И незачем.
Он нарушил свое обещание, не выполнил приказ мертвых друзей.
«Ты не можешь умереть», — прозвучало в ушах, но тихо-тихо.
— Могу, — сказал Барс. — Потеснитесь там, освободите для меня место…
