Василий Купцов - Две остановки до чуда
— К желудку потом, но сначала — к голове!
— Ладно, выкладывай свою идею, Эдисон! — перебил флуд Валерий Павлович.
— Я читал, что если на железный стержень намотать много-много витков проволоки, тысячи витков, и пропустить ток, ну, даже от батарейки от карманного фонарика, то этим можно тонну удерживать…
— А ток? — спросил Витёк.
— Ток очень маленький, — ответил за Толстика Палыч, — все верно. Ты предлагаешь поставить миниатюрные электромагниты?
— Да, спереди и сзади на каждую машинку.
— И включать по команде приемника, только когда нужно? — Витёк довел мысль до конца.
— Не будет работать! — Заявил Семен Семеныч, вгрызаясь в пиццу.
— Почему? — Взъярился Витёк, будто это он, а не СТС, предложил электрические магниты.
— Не будет, и все тут! Не верю.
— Ты, Семеныч, напомнил мне одну старинную историю. В конце девятнадцатого века на маяки начали ставить электрические прожектора. И встал вопрос: как их зажигать на ночь и гасить поутру, чтоб обойтись без смотрителя? Один русский инженер предложил смехотворно простую конструкцию: параллельно два стержня, один белый, другой черный, к свободным концам крепится скоба, она же выключатель. В темноте стержни одинаковой длины, а днем черный нагревается сильнее, потому вытягивается больше. Так вот, эту конструкцию смотрел в чертеже сам Эдисон. И выдал вердикт: "Работать не будет".
— И как, послушалась его конструкция?
— Нет. Она целых полвека после отрицательного заключения великого изобретателя успешно проработала на маяках. Безотказно…
— Делаем магниты? — Деловито поинтересовался Витёк, потирая руки. Пицца уже съедена…
— Попробуем. Только тут подходит не "делаем", а "мотаем". И нужен очень тонкий провод. В восемь микрон…
Глава пятая
Антон был горд и доволен донельзя. Еще бы у артефакта сейчас не было никого, кроме него, папки и Семена Семеныча, коего Антону дозволили по-дружески называть дядей Семой. А действо, производимое над артефактом, казалось поинтереснее запуска в дырку машинок. Бок артефакта был обляпан датчиками между которыми, как дохлые змеи болтались провода. Результаты датчивания датчиков, как назвал для себя Антошка хитрый процесс, выводились на стоящий рядом мониторчик. Отец просил не мешать, потому Антошка послушно молчал — держался, как мог. Безмолвно наблюдать за непонятной процедурой было ужасно тяжело, практически невозможно. Утешало только то, что он был единственным допущенным до таинства. Ни одного юного техника, ни их тренера, ни даже Витька не было. Только два уфолога и он. Вот будет номер, когда он расскажет ребятам про… а про что расскажет? Терпеть дальше стало абсолютно невыносимо.
— Пап, а это что?
— Что именно тебя интересует?
— Ну вот эти проводки и все, что мы делаем?
— Это ультразвуковой анализ, исследование, — объяснил Семен Семеныч, не поднимая головы от монитора.
— А это как? — не понял Антошка.
— Сын, ты мешаешь, — напомнил папа.
— Мы исследуем артефакт внутри. Ультразвуком. Знаешь, как работает?
— Нет, — честно признался мальчишка.
— Прибор дает звук, — начал объяснять ученый. — Потом ловит эхо. По длине звуковой волны выстраивается то, что находится внутри. Все пустоты, стенки и…
— Это прям как внутри? — перебил Антошка, разглядывая картинку на мониторе.
Да, не фонтан: картинка черно-белая, нечеткая, мутновая. Кажется, это — кусочек тоннеля, а может, и нет.
— Не понятно ничего, — пожаловался Антошка.
— Антон, — одернул мальчишку отец. — Ты мешаешь.
— Прости, пап, — парень отошел в сторону.
— Не совсем, как внутри, — удовлетворил мальчишечье любопытство Семен Семеныч. — Прибор отлавливает пустоты, стенки, препятствия. Выстраивается картинка. Но это только основа.
— Надо найти какого-нибудь компьютерщика, Семен, — сообщил отец. — Зачем нам хакер? — удивился Семен Семенович.
— Не хакер, а компьютерщик. Человек, который создаст модель артефакта. Чертеж, а лучше 3D-модель.
— Я знаю одного такого, — радостно сообщил Антон. — Его Толькой зовут, в соседнем подъезде живет. Чистый хакер. Он даже к некоторым сайтам пароли сам подбирает. Не из диска, а сам, из головы!
— Это — к каким сайтам?
— К разным, — Антошка потупился и начал краснеть.
* * *— Кто там? — Дверь приглушила голос, но было понятно, что это никакой не Толик, а скорее его бабушка.
— Я, — честно ответил Антошка, спохватился, добавил: — то есть это… а Анатолий дома?
Дверка щелкнула замком, скрипнула и приоткрылась на длину цепочки. В щели между дверью и косяком Антошка увидел изучающую его бабушку. А вернее сказать половину бабушки, потому как второй половины недоверчивой старушки из-за двери видно не было.
— Тебе чего? — сурово глядя на Антона, спросила старушка.
— А я к Толику. По делу. Мне срочно и очень-очень надо.
— Нету его, — буркнула бабулька, и, уже закрывая дверь, добавила. — Придет скоро, у подъезда подожди.
Антошка не нашел что сказать. Он еще с пол минуты постоял зачем-то под дверью и неторопливо направился к лестничным ступеням.
* * *Отец и дядя Сема ждали у подъезда. Антон специально притормозил у дверей, поглядел на взрослых, которые сейчас смотрелись сущими пацанами. И они ждут от него, мальчишки, чего-то сродни чуду! Странное чувство тронуло Антошкино сердечко. Охарактеризовать его он не смог, но ощущение, возникшее при виде зависящих от него взрослых, было приятным.
Парень вышел из темного провала подъезда. Взрослые кинулись к нему, как куры на пшено.
— Ну что? — в глазах родного папы горел нездоровый блеск.
— Он согласился? — вторил ему дядя Сема.
— Его дома нету, — улыбнулся Антон. — Скоро подойдет. Подождем?
— Подождем, — расстроено кивнул отец. — Нам торопиться некуда.
И зачем-то посмотрел на часы.
Ждать, впрочем, пришлось не долго. Минут через двадцать с небольшим Антошка вдруг подскочил с лавочки и бросился на другой конец двора с воплем "Толяяяяян!" А с противоположной стороны детской площадки, на входе во двор вздрогнул и принялся вертеть головой не пропорционально длинный тощий паренек лет шестнадцати. По тому, как он щурился, можно было предположить, что со зрением у парня не очень хорошо.
Антошка тем временем пересек дворик. Парни обменялись рукопожатиями и начали о чем-то оживленно болтать. Взрослые наблюдали за разговором с лавочки. Сидели они на другой стороне детской площадки, а потому разговора не слышали. Зато могли беседовать между собой, не боясь быть услышанными.
