Мари Сойер - Селин Баст. Жизнь во сне
Макс на ходу запихнул бумагу и ручки в мой походный рюкзак и направился в сторону ближайшей таверны.
— Сейчас мы съедим по тарелке горячего жаркого и выпьем по кружке эля, а сразу после этого мы пойдем дальше. Я ходу добраться в Норфолк по хорошей погоде.
— Макс, ты заплатил ему честную цену за бумагу?
— Я заплатил цену, которая в два раза превышает честную цену черного рынка. И только поэтому он не поднял крика.
Таверна была настолько же непривлекательной, как и город, в котором она располагалась. Помещение с засаленными низкими потолками, освещенное лишь слабой масляной лампой под потолком. Дубовые скамьи и стулья, также не отличавшиеся чистотой. Макс заказал себе жаркое и эль. Я сделала то же самое. За обед расплатился кузен. Возражать не хотелось.
— Макс, расскажи мне о запрете религии.
Я уже потянулась за листком бумаги, чтобы делать подробнейшие записи.
— Позже, Селин. Сейчас мой рассказ и твоя бумага привлекут слишком много ненужного внимания. Таверна «Лысый петух» никогда не славилась излишним гостеприимством, кому это знать, как не тебе.
Я понимающе кивнула, хотя не понимала ровным счетом ничего. К нам подошла официантка. Миловидная девушка с сельским лицом и пышной грудью, соблазнительно вываливающейся из корсажа. Она разносила горячую еду на большом круглом подносе и поэтому была еще более соблазнительна.
— Здравствуй, Селин.
Она улыбалась мне, словно старой знакомой, а я лишь сухо кивнула.
Это ее расстроило, и она молча поставила еду на наш столик и удалилась, покачивая аппетитными бедрами. Я проводила ее взглядом до двери кухни, за которой она скрылась, после чего сделала большой глоток крепкого эля.
— Ты не особенно приветлива сегодня, кузина.
Макс жевал кусок говядины, который, к его великому счастью, оказался в жарком.
— В смысле?
В моем жарком крупных кусков мяса не наблюдалось, и я могла разговаривать без особого труда и, не издавая кошмарных чавкающих звуков, в отличие от кузена.
— Твоя любовь к женщинам угасла?
Зря я решила хлебнуть эля. Я резко выдохнула, и Макс был орошен им в достаточной мере, чтобы захотеть меня убить здесь и сейчас.
— Что?
Одноглазый Макс вначале побледнел, потом покраснел, а потом разразился громовым хохотом.
— Ты и этого не помнишь?
— Черт! Макс, не помню чего?
— Селин, сколько я тебя помню, ты всегда отдавала первенство своей кровати женщинам!
С ума сойти! Мало того, что в этом мире я — наемный убийца, так я еще и лесбиянка. Надеюсь, хотя бы не радикальная. Я засунула в рот остатки жаркого, залпом допила эль и вышла из таверны, не прощаясь. На улице начал накрапывать мелкий дождик, что окончательно испортило мне настроение. Несколько минут спустя меня нагнал Одноглазый кузен, и мы отправились преодолевать дальнейшее расстояние в гробовом молчании.
До привала не произошло ничего интересного, а сам привал был сделан сильно после заката солнца. Макс был готов идти и ночью, но я валилась с ног от усталости и требовала еды. Мы развели костер и раскинули вокруг него оделяла, на которых планировали провести эту ночь. Ужин был снова из ненавистной мне чечевицы. После того, как мы расправились с остатками каши, Макс забил вишневую трубку и произнес:
— Ты хотела что-то узнать, Селин. Что именно?
— Расскажи мне о том, как запретили религию.
— Это было давно, и от этого остались только легенды и истории. Не уверен, что смогу вспомнить во всех подробностях хотя бы одну из них, но общий смысл попробую тебе объяснить.
Пару, может быть тройку, веков назад в нашем обществе, да и вообще в мире было два направления развития: церковь и ученые. Причем ученые были самыми разными: от тех, кто изучал действие яда и молнии на человека, до тех, которые раскапывали могилы и ставили опыты над покойниками. Представители церкви отрицали силы природы, генетики и физики. Ученые дали простым людям такие вещи, как электричество, лекарства, горячую воду и прочие мелкие радости жизни. Сама понимаешь, что чем меньше человек, тем больше он будет цепляться за удобства жизни для себя самого. Ну, так вот. Однажды представители церкви решили устроить охоту на ученых, утверждая, что знания, которые они применяют, получены от злых духов. Несколько сотен ученых были убиты: утоплены, сожжены или четвертованы заживо. Ученые устроили ответный залп и перебили кучу священников. Весь мир находился на пороге вечной резни. Правители семи стран, которые делят весь мир на практически равные части, собрались на Большой Совет и приняли решение, что вера в Богов может быть у каждого своя, а электричество и лекарство от холеры нужны всем одинаково. Поэтому они запретили церковные службы и храмы, оставив людям верить во все, что им заблагорассудится. Однако они стали поощрять ученых всех направлений в своих странах.
Я сидела и старательно записывала все, что говорил Макс. Инквизиция, направленная против церкви. Это было удивительно. Моя история станет книгой, а она, в свою очередь, станет бестселлером. Пусть Алекс Форк подавится моей цветочной компанией. Клавдия Форк будет писателем, культовым писателем. Но что-то я отвлеклась. Макс, видя мой угасающий интерес, перестал рассказывать и начал забивать свою вишневую трубку. Кузен задумчиво курил, выпуская ровные кольца дыма. Это зрелище меня завораживало.
Я решила, что не буду ничего корректировать сейчас. Просто буду вести дневник своего путешествия. Макс наблюдал за мной из-под прищуренных век.
— Зачем ты все это записываешь? Про эти истории уже все забыли. Это никому не интересно.
— В мире, из которого я сюда попала, это будет самой необыкновенной историей. Забей для меня трубку.
Макс плотно забил трубку табаком, у меня даже возникли сомнения, смогу ли я курить ее. А потом я взяла в рот мундштук трубки и затянулась. Тяжелый трубочный табак с размаху ударил по легким, и я закашлялась. А потом все было словно в вишневом дыму. Одноглазый Макс подошел ко мне и стянул с плеча кожаный костюм наемника. Его губы уже ласкали мою шею, плечо, ключицу. Жаркая плоть сомкнулась вокруг комочка соска, и я застонала. Руки бывалого любовника уже расшнуровывали корсаж. Сильные руки уже сомкнулись тугим кольцом вокруг талии, уверенно продвигаясь ниже. Я выгнулась. Слишком давно у меня не было мужчины. Слишком яркими были образы, роящиеся в моей голове. Мгновение спустя он уже был во мне. Все было просто и без изысков. Просто секс, просто утоление желания. Инстинкт, ведущий человечество к жизни. Макс не настаивал на поцелуях, лишь изредка касаясь жадными губами моей шеи или соска. Я кончила за мгновение до него. Оргазм был поверхностным и не принес особого наслаждения. Об этом я уже думала, стирая с живота еще теплую сперму.
