Марина Дяченко - Привратник
Таким порядком мы тронулись в путь спустя день после памятного визита Орвина-Прорицателя.
Чудесная метаморфоза нравилась мне целую неделю. Потом я почувствовал непереносимую скуку.
Ларт становился самим болтливым слугой в мире, едва нам стоило заехать на постоялый двор или встретить попутчиков. Однажды он в течение часа любезничал с хорошенькой крестьянкой, которую взялся подвезти на козлах. Я сидел в карете, слушал их милую болтовню и кусал локти. Они успели переговорить обо всех цветочках, губках и глазках, вспомнить всех ее дружков и подружек и между делом выяснить, что волшебников, наверное, не бывает – все это сказки. Когда он высадил ее и помахал вслед, я высунулся из кареты по пояс и мрачно осведомился, какие, собственно, преимущества дает нам эта игра с переодеванием. Ларт задумчиво велел мне заткнуться и потом всю дорогу мертво молчал.
На постоялых дворах нас ожидало одно и то же: я водворялся в лучшую комнату, где и сидел безвыходно, окруженный всеобщим любопытством и опаской, а Ларт, как мощный насос, выкачивал из хозяина, слуг и постояльцев все новости, слухи и сплетни, взамен щедро одаряя их россказнями о своем премноговолшебном хозяине. Весть о нашем путешествии расходилась, как круги по воде, будоража округу и рождая во мне неясное беспокойство.
…Карета подпрыгнула так, что я стукнулся головой о потолок. Ларт нахлестывал лошадей, желая пораньше добраться до очередной гостиницы. Мы ехали полем, кругом не было ни души. Я смертельно устал от дорожной тряски, пыли и духоты, но мысль о постоялом дворе была мне противна.
– Хозяин! – крикнул я высунувшись в окно. – Хозяин!
Он придержал лошадей, а я, рискуя попасть под колеса, перебрался к нему на козлы. Он молча подвинулся.
– Мы что же, ищем Третью силу? – спросил я нахально.
Он уже открыл рот, чтобы сдернуть меня – и вместо этого сильно ударил по лошадям.
– Дыхание среди нас… – пробормотал он сквозь зубы. – Клянусь канарейкой… «Ее дыхание гуляет среди нас».
Руал ушел затемно, тайком, не попрощавшись ни с кем. Он шагал прочь от поселка, а день поднимался ясный, как и вчера, и, как вчера, вставало солнце. Коровы и козы на пастбищах, сторожившие их собаки – все повалилось на росистую траву, ловя боками первые солнечные лучи, спеша согреться и не обращая на чужака ни малейшего внимания.
Впереди темнел лес. Руалу зачем-то хотелось спрятаться. Он шел все быстрее и быстрее, а перед глазами у него назойливо повторялись картины вчерашнего дня, повторялись медленно, будто участники их увязли в толще воды.
Бежит вестник с хутора, рот разинут, а крика не слышно. У бледной Лины выступили капельки пота над верхней губой. Капает соус с поварешки…
Надвигается широкая грудь вороной атамановой лошади, закрывает небо… Огромное копыто едва не наступает на короткую полуденную тень безоружного, беспомощного человека… Лучше околеть, чем прилюдно признаться в своей беспомощности. Я маг и сдохну магом.
Руал замедлил шаг и вытащил из кармана стеклянный шарик. Покатал на ладони, сощурился на играющие в нем солнечные блики. Нет, полное сумасшествие. Банда головорезов шарахнулась от отчаянной наглости и детской игрушки.
Ильмарранен спрятал шарик и сейчас только заметил, что идет по лесу, идет, по-видимому, не первый час, потому что лес стоит густой, нетронутый. Столбы солнечного света пронизывали его насквозь, и глубоко внутри Руала вдруг вспыхнула безумная надежда на чудо. Не может быть, чтобы случившееся вчера было глупостью и случайностью. Не может быть.
И со всей силой этой надежды Ильмарранен призвал к себе былое могущество.
Сначала он захотел расшевелить неподвижные кроны над головой, запустив в них ветер. Тишина и полное безветрие были ему ответом.
Он позвал ползавшую по стволу пичугу – та, не обратив на его зов никакого внимания, пропала в путанице ветвей.
Руал остановился. Он был искалечен, навсегда лишен части самого себя, и черная удушливая тоска, которую он так долго гнал прочь, вдруг обрушилась на него всей своей силой. У него подкосились ноги, он сел прямо на траву.
…Старый звездочет, обитатель башни с толстыми стенами и стрельчатыми окнами, всю жизнь собирал волшебные книги. Ни разу ни одно заклинание не подчинилось ему.
У старика была библиотека, сплошь состоящая из древних фолиантов неслыханной ценности, армия реторт для приготовления противоядий и подзорная труба, чтобы наблюдать за звездами. У старика не было одного – волшебного дара.
– Поразительно! – говорил он, глядя на Руала с благоговейной завистью.
А Руал небрежно листал страницы, беззвучно шевелил губами – и чахлое растеньице в деревянной кадке расцветало вдруг немыслимым образом, приносило похожие на дикие яблоки плоды, которые превращались внезапно в золотые монеты и со звоном раскатывались по каменному полу, образуя карту звездного неба. Старик потрясенно качал головой:
– Поразительно…
Маррану нравилось посещать звездочета в его башне, ему был симпатичен старик со всеми своими книгами, подзорной трубой и цветком в кадке. Звездочет же блаженствовал, принимая Руала, и почитал его визиты за большую честь.
– Скажите, Ильмарранен, – спросил он однажды, смущаясь, – когда вы впервые осознали себя магом?
Марран задумался.
В его жизни не было момента, когда он впервые ощутил бы свой дар. Был день, когда Руал-ребенок понял, что другие этого дара лишены.
Ему было лет шесть; холодной дождливой весной тяжело груженная телега застряла в размытой глине. Хозяин телеги, угольщик, немолодой уже человек, надрывался вместе со своей тощей лошадью, тщетно пытаясь освободить колеса из цепкой жижи.
– Что ты делаешь? – удивленно спросил его маленький Руал.
Тот хмуро взглянул на глупого мальчишку и ничего не ответил.
Руал обошел телегу кругом, остановился перед лошадью – та беспокойно на него косилась – и, встав на цыпочки, дотянулся до повода:
– Ну, пошли…
Лошадь двинулась вперед и сразу, без усилия, вытянула телегу на твердую дорогу.
Марран на всю жизнь запомнил взгляд, которым наградил его угольщик.
Старик-звездочет просто не в состоянии был этого понять.
…Лес не кончался, наоборот – становился все гуще и темней. Руал шел уже много часов. Сначала над головой у него радостно болтали птицы, потом на смену их щебетанию пришла тишина, нарушаемая иногда скрипом сосен да стуком дятла, а теперь вот в лесу завывали охотничьи рога – ближе и ближе.
Он шагал размеренно, бездумно, не поднимая глаз и стиснув зубы. Все равно.
Рог хрипло рявкнул совсем рядом, и, ломая ветки, на дорогу вылетели всадники. Руал остановился, ожидая, что охотники двинутся своей дорогой. Однако те резко свернули, и через секунду он стоял в кольце копий.
