Карина Дёмина - Владетель Ниффльхейма
Тоньше.
Изящней.
И курточка из серебристой шиншиллы ей к лицу. И само лицо, если не с обложки, то со страниц журнала точно. Брови идеальной формы, кожа идеальной гладкости и цвета. Линия губ. Синева глаз.
Слезы на серых ресницах, слишком длинных, чтобы быть настоящими.
Ненависть рвала сердце. А родилась она в тот самый день, когда сообщили о происшествии.
Тогда Белла Петровна, бросив все, прилетела в эту затрапезную больничку, первую по пути от места аварии. Прилетела и у стойки регистрации столкнулась с Бариновым. Он снял очки, которые на массивной его голове смотрелись попросту смешно, сунул их в карман рубашки и сказал:
— Это все из-за вашей девки.
До Беллы Петровны и смысл сказанного не сразу дошел. А когда дошел, она от возмущения и гнева потеряла речь: во-первых, с нею так не разговаривали. Во-вторых, это Юленька сейчас находилась в операционной. Ее нежная, маленькая девочка!
А Баринов продолжил:
— Шурка из-за нее поперся.
Шурка? Кто такой Шурка? Ах да… конечно.
— Ну и держали бы своего Шурку дома под колпаком.
— И буду.
Тогда они не сцепились лишь потому, что у стойки появился врач. Уже потом, обдумывая произошедшее, Белла Петровна пришла к выводу, что врач тот был странноватым. Но тогда его сияющая лысина, длинный нос и цепкие руки, торчащие из рукавов старинного халата, всецело завладели ее вниманием. Эти руки постоянно пребывали в движении. Они то теребили манжеты, то ныряли в рукава, то тянулись к хрящеватому неровному носу, мяли и терли его.
— Ведите себя хорошо, — сказал им врач, как будто они с Бариновым были детьми. — Здесь больница. Больница здесь! Надо вести себя хорошо! Положено!
— Что с моей Юленькой? Юля Крышкина?
— Баринов. Александр.
Сказали хором. Глянули друг на друга. Замолчали.
— Жить будут, — пообещал врач.
А спустя несколько часов ожидания, уже другой доктор, длинный и в зеленом, а не белом, халате, устало перечислял травмы. И каждое слово его было как удар. Белла Петровна сама не заметила, как заплакала, врач же на слезы разозлился.
— Они живы, — сказал он, глядя почему-то на Баринова. — Им повезло. Не то, что…
Он, наверное, имел в виду других, мертвых или умирающих, но мысли об этом нисколько не утешали. Какое Белле Петровне дело до других? Ей Юленька важна! И врач тоже все понял:
— Верьте в лучшее, — посоветовал он, устало потирая глаза.
— Распорядитесь, чтобы моего сына приготовили к перевозке. Я…
— Вы его убьете, — прервал Баринова врач. — Он не переживет транспортировку.
— Я куплю…
— Купите себе терпения. Пригодится.
И он ушел, а Белла Петровна осталась наедине с Бариновым. С того дня между ними установилось некое подобие перемирия.
Она дежурила.
Он платил. Не Белле Петровне — санитаркам, медсестрам, приглашенным специалистам, от которых, впрочем, толку было не больше, чем от местных… он как будто откупался от необходимости быть в больнице, смотреть, чувствовать и выть про себя от бессилия.
Там, снаружи, и легче, и тяжелей. Парадокс бытия.
И ауре явно не хватает позитива.
Сегодня Баринов подошел ближе обычного.
— Вы бы отдохнули, — сказал он безразличным тоном. И поскреб щеку, на которой виднелись белые ниточки шрамов. Белла Петровна удивилась, что только теперь заметила эти ниточки, и подалась ближе, желая разглядеть.
— А знаете, — сказала она задумчиво. — У Юленьки такой же шрам. Только на руке. И… и у вашего тоже. Кажется.
Она так и не научилась называть этого мальчишку по имени.
— А это у Сёмы с детства такой. Он когда-то в аварию попал и вот, — пояснила Аллочка, комкая куртейку.
Лето скоро. Кто носит шиншиллу летом?
Тот, у кого хватает на шиншиллу денег.
— Я ему говорила, что убрать надо. Шрамы сейчас не в моде.
— Заткнись! — рявкнул Баринов, резко разворачиваясь.
Он исчез в смежном коридоре, бросив сонную Аллочку, которая и не подумала затыкаться. Она щебетала, нервно улыбалась, дергала мех и кидала пуховые волоски на пол.
— Я потом тоже передумала. Мне гадалка сказала, что это не просто шрамы. Это руны. Та, которая палочка — иса. А в центре другая, которая перевернута и тоже что-то значит, но я уже забыла. И наверное, ерунда это все. Алекс ведь поправится? Так не может быть, чтобы не поправился. Сёма заплатит.
Ее васильковые глаза смотрели с такой надеждой, что Белле Петровне стало неуютно. Она хотела сказать что-нибудь утешающее, но не успела: появился Баринов. И не один.
Он тащил врача за собой, хотя тот и не думал вырываться.
— Сёма иногда такой странный, — поделилась наблюдением Аллочка.
— То на всех троих? — Баринов говорил громко. Наверное, у него уже не осталось сил крик сдерживать. — Не только Алекс, но остальные тоже.
— Ну да. Совпадение. Странное. Но беспокоиться надо не об этом, порезы — лишь порезы и…
Белла Петровна хотела узнать, о чем же надо беспокоиться, но Аллочка вдруг расплакалась. Она рыдала громко, упоенно и некрасиво, прижав истерзанную куртейку к лицу. Подкрашенные тушью слезы падали на воротник, добавляя шиншилле черноты.
И тогда Баринов отпустил врача, схватил жену за локоть и поволок из больницы. Рыдать она не прекратила.
— Дикие люди, — Василий выразил Беллину мысль.
Совершенно точно, дикие.
Но не в них дело, а в том, что надо ждать и верить. Тогда Юленька очнется. Обязательно.
Чудеса случаются.
Надо молиться. Кому-нибудь. Вдруг да отзовется.
Глава 3. Люди и тени
Дом Семен Семенович Баринов возвел в пригороде, в месте престижном и дорогом. Здесь, среди канадских кедров, японских лиственниц и белых елей, имевших окрас вовсе не белый, а скорее грязновато-желтый, стояло едва ли полтора десятка домов. Хозяева их весьма ценили уединение и покой, который, впрочем, был нарушен ревом автомобильного движка. Серый «Мейбах», слетев с дороги, пропахал газон, раздавил с полдюжины розовых кустов и превратил в месиво сортовые фиалки.
Но в данный момент Семена Семеновича Баринова меньше всего волновали фиалки.
Растеряв остатки спокойствия, он бросился в кабинет и бежал так быстро, что дубовые половицы хрустели под его ногами. Сонный лакей с подносом, некстати оказавшийся на пути Баринова, был просто отброшен в сторону. Посеребренные тарелки покатились по ступеням, нарушая печальную тишину дома веселым звоном.
— Сема расстроен, — объяснила Аллочка лакею и помогла собрать тарелки.
А где-то наверху хлопнула дверь.
