Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — Вильдграф
И не сразу я увидел то, что должен бы увидеть в первую очередь: в глубине зала, где все так же никакой глупой роскоши, а изысканный и продуманный дизайн, три длинных стола с множеством реторт, колб, тиглей, больших и малых чаш с горящими углями, кипящей жидкостью, цветными камнями, если это камни, с толстыми пучками корешков и растворами в склянках…
В тонкостенных ретортах жидкость бурлит и клокочет, я даже на таком расстоянии ощутил сильнейший жар, но только под одной увидел жарко пылающие угли. Остальные тигли погашены, один так вообще даже не закопчен, хотя в нем плавится странный металл зеленого цвета.
Я посмотрел тепловым, в трех шагах от меня застыл в недвижимости багровый силуэт человека, меньше меня ростом, что естественно, конечности почти коричневые, зато голова полыхает оранжевым…
— Здравствуйте, — сказал я почтительно, — наслышан о вашей великой мудрости и поспешил поклониться вам, а также засвидетельствовать свое глубокое, даже глубочайшее почтение.
Вокруг багрового силуэта возникла дымка, я понял правильно и вышел из теплового режима зрения. Чародей покинул невидимость и неподвижно рассматривает меня все так же напряженно и с великим подозрением. Странное излишне вытянутое лицо, очень бледное и с нездоровой желтизной, абсолютно безбровое, что придает глазам добавочную живость и выразительность. Череп абсолютно голый, свет факелов играет зайчиками на мощном куполе в догонялки, все не в силах удержаться на скользком и постоянно срывается на узкие плечи в длинном традиционном для колдунов и волшебников халате, расписанном хвостатыми звездами.
— И только? — спросил он резким голосом.
— Это цель всей моей жизни! — заверил я жарко.
Он спросил еще резче:
— Что вас привело на самом деле?… Не двигайтесь, Черное Жало уже касается вашей спины. Отвечайте честно или умрете.
Я застыл, чувствуя холодок смерти, едва проговорил дрожащими губами:
— Отвечаю честно, ибо умереть желания никакого нет…
Кроме великого почтения к вашей мудрости… меня привела еще и жажда узнать, где находятся… огры.
Его глаза чуть расширились, он долго всматривался в меня, словно не верил, что видит, я видел, как его взгляд меняется, обшаривая меня с головы до ног.
— Да, ты не соврал… — пробормотал он озадаченно. — Удивительно!
— Что есть такие честные люди? — рискнул я спросить.
— Что ради такой ерунды…
— Знания, — сказал я, — сила.
— Гм, но почему огры?
— Тороплюсь, — объяснил я. — Если вы так легко определяете, когда человек говорит правду, а когда врет, то посмотрите на меня еще раз!
Он сказал с угрозой:
— Я все время на тебя, дикарь, так смотрю. И если ста-; нешь врать, замечу сразу. Даже по мелочи.
— Меня в самом деле интересует только места обитания огров, — сказал я. — Нет, это ложь, меня многое интересует, в том числе и вы, потому что я вообще любопытен, а к магам питаю величайшее уважение, как к людям, добывающим знания… но сейчас именно огры, да, у меня к ним дело.
Он слушал внимательно, скривился. На вообще-то неприятном лице отразилось колебание, словно не решил, что со мною делать и как умертвить, чтобы не забрызгать стены, наконец проговорил в сомнении:
— Я не жалую гостей. Ничего хорошего от них не бывает. Однако ты заинтересовал. Хорошо, заходи.
— Спасибо, — сказал я поспешно. — Я трепещу от почтения. Знаете, всегда восторгался магами, хотя сам по врожденной лени выбираю пути попроще.
— Иди вон туда, — прервал он.
— Да-да, — сказал я угодливо. — Я всегда говорил, что нужно слушать не сильных, а мудрых. За что и получал…
— Неудивительно, — буркнул он. — Топай, топай!
— Как скажете, господин…
Он сказал брюзжащим голосом:
— Иди прямо!
— Дорога мужчин! — сказал я с восторгом. — Мы всегда идем прямо и только вперед, как крокодилы, и не отступаем, хвост не дает… Он прервал:
— Во-о-он тот стол, видишь? За него и садись. Никаких резких движений, моя охрана бывает чересчур бдительной.
Я не видел никакой охраны, но это не значит, что ее нет: маги помешаны на безопасности. Чем больше человек приобретает знаний и опыта, тем больше страшится потерять накопленное от удара дубинкой дурака или ножа пьяного прохожего.
Стараясь двигаться осторожно и не делать резких движений, я тихохонько двигался в глубь зала. С середины зала под ногами зашуршали эти странные опавшие с каменного потолка листья, все такие же золотые, багровые, пурпурные, оранжевые…
Маг, шикарно блестя голым черепом, двигался в сторонке, лицо недовольно-презрительное, вдруг спросил раздраженно:
— Чем тебе так не нравится моя лысина?
Я охнул.
— Что вы! Совсем наоборот! Лысина — это полянка, вытоптанная мудрыми мыслями. Вы же знаете, как это обычно бывает у нас: в голову мысль пришла, но никого не застала. Или кому-то в голову явилась, а там уже была одна — подрались. Но потом помирились, теперь у такого их две…
Он покосился на меня все еще с раздражением, но смолчал, а я шел и едва ли не по детской привычке загребал ногами листья. За толстенной колонной, закрывающей вид, открылся весь зал. Свод теряется в звездной высоте, по обе стороны вдоль стен исполинские статуи. Таких изысканно сложных чудовищ я не мог и вообразить. А вдали нечто вроде гигантского камина, перед ним к нему спинкой трон на возвышении с тремя ступенями. Над камином нечто вроде застывших складок исполинского занавеса из красного камня, по бокам черные выпуклые круги, похожие на щиты великанов.
Листья продолжали медленно опускаться на пол. Я протянул ладонь и поймал один — еще сочный, пурпурно-красный с оранжевыми прожилками, живой, но уже с отпавшим корешком.
Маг поглядывал с интересом.
— Мне кажется, — сказал он неожиданно, — тебе нравится ходить вот так по лесу, загребая ногами листья?
— Угадали, — ответил я с неловкостью.
— Почему? — потребовал он. Я пожал плечами.
— Не знаю. Дурак, наверное. Он фыркнул.
— Что-то слишком легко признаешься в дурости!
— Но не в слабости же? — воскликнул я бодро. — Дуракам везде счастье! В жизни за все приходится платить, но дуракам — скидки. Пока дурак встанет на ноги, скольким он переломает шею — разве это не счастье? У нас, дураков, дорога всегда прямая и проторенная. Дай нам, дуракам, точку опоры, и мы сумеем поставить в дурацкое положение весь мир. Так что дураком быть здорово… А как мудрым стать, у нас каждый дурак знает!
Он ошалело таращил глаза, даже потряс головой, стряхивая умности, наконец проговорил в некотором недоумении:
