Василий Сахаров - Последыш Древних
— Значит так, корнет, ходить вокруг да около не стану. Поступил сигнал, на который я, как полковой контрразведчик, обязан отреагировать. О чем пойдет речь, понимаете?
— Нет, — я покачал головой.
— Ладно. Тогда сразу к сути. У вас есть книги на эльфийском языке?
«Резаир, мелкий пакостник, подсуетился», — вспомнил я ухмылку капитана и ответил:
— Да.
— И сколько их у вас?
— Две.
— Тематика?
— Одна книга является собранием стихов великого Тергона дин–Амиэски из Торацийского леса. Кстати, это любимый поэт первого морейского императора Турдо Раена и князя Ируанского Айрика Раена. А вторая книга копия трактата «О сущности знаков» неизвестного автора.
— И откуда эти книги у вас?
— Стихи остались от старшего брата, который в настоящий момент служит князю Айрику. По ней он учил эльфийский, а заодно сонеты заучивал, чтобы было чем столичных красавиц развлекать. А вторая книга от другого брата, боевого мага, который по моей просьбе, заказал точную копию старинного трактата, находящегося в публичной столичной библиотеке. И она нужна мне для изучения древних знаков, иероглифов и рун.
— Выходит, вы знаете эльфийский?
— Читаю неплохо, а разговорной практики нет. А что, в знании эльфийского языка есть нечто постыдное или бросающее тень на мою репутацию?
— Что вы, корнет! — воскликнул Кано и всплеснул руками. — Просто в вашем личном деле нет отметки об этом. А один чересчур активный капитан, который вас невзлюбил, поспешил сделать из этого вывод и высказать предположение, всего лишь только предположение, о ненадежности корнета Руговира. То есть формально он проявил бдительность, а по сути проявил свое гнилое нутро.
— Пожалуй, я вызову этого капитана на дуэль.
— Ни в коем не случае, а иначе я буду вынужден принять меры, по законам военного времени, хотя война еще не объявлена, а полковник Риф меня поддержит. Так что не стоит горячиться, корнет. Жизнь все расставит по своим местам и не стоит марать руки об тех, кто этого недостоин, и тем самым губить свою жизнь и карьеру. Договорились?
Майор поймал мой взгляд, и я не выдержал, опустил глаза и выдавил из себя:
— Да, господин майор… Мы договорились…
— Очень хорошо. Ну, а раз уж мы с вами оказались один на один, давайте просто пообщаемся. Не скрою, мне это нужно по службе. Я обязан знать все о солдатах и офицерах полка. Но помимо этого вы интересны мне как человек, ибо немногие корнеты сорок восьмого полка знают эльфийский и читают книги. Не только стишки, но и научные трактаты, насколько я понимаю. Правильно?
— Верно. Спрашивайте, господин майор, и я отвечу на любые вопросы, но с одним условием.
— Что за условие?
— Вы, в свою очередь, расскажите мне о том, как стали «черным клинком». Разумеется, если это не тайна.
Кано помедлил, а затем моргнул и сказал:
— Идет.
Мы разговорились, и майор не пытался узнать у меня о настроении среди офицеров, а так же что солдаты думают о царе и грядущей войне. Его не интересовали слухи, домыслы и чьи‑то неосторожные слова. Он понимал, что я не послух, который следит за своими товарищами. Поэтому мы говорили на нейтральные темы, и я поведал ему о себе и моем увлечении археологией. А он, как это ни странно, заинтересовался и пообещал по своим каналам узнать судьбу моих писем, адресованных профессору Теско.
В общем, я облегчил свою душу. Давно была потребность поделиться своими мыслями с умным человеком. Но его все не было, и от этого иногда бывало тоскливо. А Кано меня внимательно выслушал и поддержал, а попутно сделал отметки в моем личном деле, что корнет Оттар Руговир имеет склонность к наукам и мало–мало говорит на эльфийском, а так же разбирается в пиктограммах гномов. Мелочь. Очередная. Но именно из таких мелочей состоит наша жизнь и, порой, они оказывают на нее огромное влияние.
Впрочем, тогда я об этом не думал. И спустя час, когда Кано знал обо мне практически все, кроме того, что моя настоящая мать мифический северный персонаж из легенд, я обратился к нему:
— Господин майор, я рассказал вам о себе, а теперь ваша очередь. Как вы стали «черным клинком»?
— В этом нет никакой тайны, корнет, хотя вспоминать свою историю мне не хочется. Но раз уж вы со мной откровенно, то надо отвечать. Я родился в Хартоссе, на берегу океана. Отец рыбак, а мать воспитывала детей и выделывала шкуры, которые приносили охотники. Жили мы не богато, семья большая, а работников всего двое. Однако мы не горевали и никогда не голодали. А когда мне исполнилось восемь лет, на поселение налетели пираты с острова Пелег. Отца убили на пороге дома. Мать изнасиловали, а потом тоже убили. Ну, а меня, вместе с другими детьми поселка, закинули в трюм корабля и повезли на родину пиратов, продавать в рабство. Однако далеко морские разбойники не ушли. Лоханку пиратов догнал патрульный корабль Северной флотилии, и мы были освобождены. После чего детей доставили в Рупьенгард, крупнейший порт Северной Мореи, и определили в детский дом. Вот там меня и приметили вербовщики «черных клинков», которые присматривали за мной, а затем, по достижении шестнадцати лет, отправили в учебный лагерь ордена.
Он замолчал, а я спросил:
— И чем вы все эти годы занимались?
— А это уже второй вопрос, корнет, — он встал и добавил: — Приятно было пообщаться.
Меня выпроваживали — это понятно, и вскоре, покинув кабинет полкового контрразведчика, я вернулся к выполнению своих непосредственных служебных обязанностей.
* * *Проводив Руговира, майор Кано закурил пахитоску. Завернутый в тонкий кукурузный лист рубленый табак слегка затуманил его голову. После чего «черный клинок» расслабился и задумался.
В отличие от офицеров сорок восьмого полка Тейваз Кано знал, куда будет направлен удар царских войск. И еще он был в курсе того, что на защиту Рубайята встанут соседи. Королевство Райно, Содружество Басконды, олигархи Баира, гномы из Несковии и, разумеется, отстроухие мерзавцы со своими наемниками. И если так, то война будет длиться долго и царским войскам, наверняка, понадобятся переводчики, которые бы понимали язык нелюдей. Поэтому среди многочисленных инструкций, которые присылали Кано из столицы, была одна, предписывающая ему искать таких людей. Это было не срочно, но Руговира майор отметил. А помимо этого он собирался написать запрос на имя начальника своего отдела с просьбой найти письма молодого корнета профессору Теско и передать их настоящим специалистам.
«Да, именно так и поступлю, — решил майор. — А то Руговир, парень, конечно, умный и хваткий. Однако он провинциал и не понимает очевидных вещей. Посылать письма главе Царской Академии Наук, все равно, что молиться богам. Небожители витают в облаках и им безразличны дела простых смертных. И то же самое можно сказать, о Теско. Знаменитый придворный профессор слишком важная персона, чтобы заниматься мелочами, и он не ученый, а скорее администратор, который распределяет деньги от царских дотаций. Этим все сказано и, скорее всего, письмами баронета никто не занимался. А зря, ибо несколько лет назад в столице произошел скандал, связанный с древними иероглифами, и я про него помню».
