Евгений Щепетнов - Монах. Боль победы
— Хмм… ты всё забавляешься — хмыкнул приятель — уже десятки тысяч лет строишь интриги и сталкиваешь людей лбами. Не надоело?
— Глупец! Это единственное, ради чего стоит жить — интрига, власть над живыми существами! Иначе — что остаётся? Животное существование? Жрать, пить, совокупляться подобно этим тварям, именующим себя людьми? Это не для драконов. Это удел животных. Это не для меня.
Через минуту со скалы, нависающей над бушующим морем, сорвались две большие морские птицы, и понеслись на юг, рассекая воздух и струи дождя своими мощными крыльями. Они не отличались от других таких птиц, но горе тому хищнику, который попытался бы встать на их пути, и горе всем, кто соберётся помешать их полёту…
Глава 3
Длинная каменная лестница вела вниз, в подземелье, откуда несло замогильным холодом и сыростью, со смесью запахов человеческих нечистот, мышиного дерьма и дешёвой похлёбки, которую варили для заключённых из потрохов и костей, вываривая до состояния клейстера. Андрей давно хотел заняться ревизией и реформированием мест заключений, но руки так и не дошли. Некогда. И без того дел хватает. Кроме того — заключенные тут надолго не задерживались — раз-два, и полетела голова, или задёргался человек на верёвке в весёлом танце, удобряя место под виселицей своей кровью и выделениями, чтобы мандрагоре хорошо рослось.
Впрочем — про мандрагору — легенда. А вот про виселицу — нет. Хотя — за то время, что Андрей был у власти… что Антана была у власти! — не было ни одной публичной казни. Двух преступников казнили, да — один был растлитель и убийца, долго время насиловавший свою падчерицу и убивший жену, чтобы жениться на молоденькой «дочке», и другой — просто грабитель, вырезавший семью купца.
Некоторое время назад, после мятежа, все камеры были забиты, но быстро освободились — кого повесили, кого отправили на принудительные работы — читай — на каторгу, а кого-то выпороли, и отпустили. Теперь в камерах было почти пусто — не сезон, так сказать. Эти камеры использовались лишь для особо опасных преступников, «тяжеловесов». Воры, грабители, хулиганы и насильники располагались в другом крыле здания Стражи, в общих камерах, ожидая скорого суда. Здесь не принято было держать преступников по нескольку месяцев и кормить на дармовщинку помоями из требухи.
Стражник у двери погремел ключами, и взяв фонарь, сопроводил советника к камерам допроса, почтительно освещая ступеньки и предупреждая о порожке, через который знатный вельможа может упасть. Андрей вежливо поблагодарил, хотя никакого фонаря не было нужно — видел он в темноте лучше кошки.
Обитая железом дверь раскрылась без скрипа, и он оказался в большой комнате, где горел очаг, вделанный в стену. Андрей слегка порадовался распространяемому от очага сухому теплу, и сел так, чтобы видеть, как горят поленья. В комнате сидел Фёдор, а ещё — Первый Инквизитор Акодим. Больше никого, за исключением палача — невысокого мужчины с кудрявой седоватой головой, и Данеро, привязанного к высокому креслу, напоминающему электрический стул.
— Наконец-то! — проворчал Фёдор — ты где запропастился? И вообще — зачем ты меня сюда позвал? За компанию, что ли? Что это за тип?
— Да, Андрей, что это за тип такой? — прогудел Акодим, потирая огромные руки — ну и холодище здесь, внизу, как на севере! Хоть вина бы горячего наливали, что ли.
— Налить вам, господин инквизитор? — оживился палач — у меня есть! Вон, чайничек греется — со специями, вкусно!
Акодим некоторое время боролся с искушением, потом махнул рукой — давай! — и палач с готовностью налил ему парящей тёмной жидкости в глиняную кружку. Посмотрел вопросительно на Андрея — тот отрицательно махнул головой, и палач снова поставил чайник к огню. Фёдору почему-то не предложил, видимо не счёл его достойным драгоценного напитка.
По камере сразу разлился запах пряностей, и Акодим с удовольствием крякнул, отпивая из кружки. Посмотрел на Фёдора, и протянул ему:
— Хлебни, вкусно! Затрис умеет делать горячее вино. А кроме того — узнавать правду у тех, кто её не хочет говорить. Так что, Андрей, зачем нас сюда собрал? Что это за тип?
— Трактирщик это — невозмутимо пояснил Андрей — только своеобразный трактирщик. Насколько я понял — довольно-таки одиозная личность. Кода я его взял, считал, что у него просто бандитский притон. Но мы тут с Ша… в общем — допросил я его подручных, и что выяснилось — этот вот божий одуванчик, глава самой крупной, если не единственной в городе преступной корпорации! Все, кто промышляет в городе, платят ему дань. Это своеобразный ночной император столицы. Можете в это поверить? Я — с трудом. Не похож он на главаря преступного мира.
— Так, так… — задумчиво протянул Фёдор — и похоже, что ты взял его с собой… дай-ка догадаюсь… собираясь обобрать до нитки. Верно?
— Верно. Но перед этим надо было выяснить — кто он такой. Поговорить с его людьми. Как это такие головорезы его слушаются, да ещё и боятся, как огня. И много чего они рассказали… но не всё. Не всё. Они и не могут знать всё. Например — где хранятся его деньги.
— А я зачем здесь? — разочарованно спросил Акодим — думал, сейчас исчадье будем терзать, допрашивать, а этот уголовник мне неинтересен. На кой демон он мне?
— Ну… может тебе будет интересно — связан ли он с исчадьями, или нет — пожал плечами Андрей.
— Если бы узнали, что связан — тогда бы и позвали. У меня и без него дел полно — вон, сегодня три инквизитора пришли с жалобой, что их плохо приняли а провинциальных приходах и чуть ли не в шею вытолкали прочь. Нужно разобраться что происходит, не влияние ли это исчадий, или же слабость инквизиторов, которые не умеют себя вести. А кроме этого…
— Иди, иди! — махнул рукой Фёдор — Андрей, отпусти его! Пусть идёт, а то всю плешь тут поест своим нытьём.
— Иди, Акодим, если что будет дельного — я тебя приглашу — согласно кивнул головой Андрей, и Акодим широкими шагами вышел из комнаты, оставив друзей одних, наедине с палачом и преступником. Тихо потрескивали дрова, парил чайничек палача, а Данеро с ужасом смотрел на разложенные перед ним инструменты, напоминавшие хирургические. Тут были и зацепы, захваты различных видов, и всяческие иглы, щипцы, молотки, стамески. Всё блестящее, начищенное, красивое.
Палач перехватил взгляд Андрея и с гордостью сказал:
— По специальному заказу делали! Большие деньги отдал! Зато не ломаются, всегда острые, и от нагрева не отпускаются, как обычные. А то бывало нагреешь щипцы докрасна, схватишь клиента за кость — а щипцы-то и гнутся! А эти нет — говорят в них драгоценные камни добавили, в сталь эту.
