Артем Каменистый - На руинах Мальрока
– Под землей пройдем. Надеюсь, не ошибся, и ход под дом действительно найдется.
– Конечно найдется. Инквизиторы простые смертные, с простыми человеческими слабостями. Гадят они как обычные люди, значит, нужники у них имеются. Ходы к ним, для удобства чистки, широкие делаются, к тому же мы в последние дни не очень-то растолстели – пройдем. Знаете, Дан: теперь я уже почти не сомневаюсь, что тьма вами не завладела. Перерожденные на такую глупость попросту не способны. Ох и удумали вы… ох и удумали…
– Отдохнули? Нет? Без разницы – нам пора. До рассвета еще далеко, но не стоит терять время.
* * *Мои предположения оправдались – по правой стороне действительно нашелся узкий ход. Закончился он тупиком, но многоопытный епископ по каким-то лишь ему заметным признакам определил, что мы оказались прямиком под полом уборной. Стены отвесные, высота приличная, лестниц и веревок у нас не было. Но пара неглупых людей в состоянии найти выход из такой ситуации – после череды падений до потолка мы добрались (очень выручил штырь на цепи).
Далее Конфидус помог мне пролезть в отверстие с неблагозвучным названием – такие принято вырезать в полах нужников. На этом этапе возникло первое непредвиденное осложнение. Старый слуга, обитавший неподалеку от уборной, услышал устроенный нами шум. Вместо того чтобы перевернуться на другой бок и попытаться досмотреть прерванный сон, он, движимый воспалившимся маразмом, поднялся, и, держа в одной руке свечу, а в другой кочергу с деревянной рукоятью, направился взглянуть на источник подозрительных звуков. Застукал он меня в крайне неудачный момент: окончательно еще не выбрался, а назад удрать не мог, так как за ноги настойчиво выталкивал епископ.
Кочергой по голове я не заработал. Неизвестно, о чем подумал бедолага, увидев, что из зловонного подземелья в уютный мирок спящего оплота инквизиции выбирается победитель кастинга на главную роль в шедевральном триллере "Человек-говно из ада каннибалов", но ни малейшей агрессии не проявил. Просто уронил свечу, схватился за сердце, попятился назад, уперся спиной в стену и расслабленно сполз на пол.
Впечатлительный оказался.
Подняв жировую свечу (к счастью не погасла) и, убедившись, что больше сортирными тайнами никто не интересуется, помог выбраться епископу. Тот первым делом бросился к старику:
– Дан! Что вы с ним сделали!
Моральные метания этого еретика начали доставать: то он рвется самолично расчленить Цавуса за многочисленные старые грехи, то трясется из-за обморочного старикана. Мне сейчас нужнее головорез, а не святоша-непротивленец, но Конфидус это отказывается понимать. Ведь умеет, когда припечет – достаточно вспомнить последний день похода и бой у брода: рубил там за четверых.
Эх… религия… опиум для народа…
– Да я его пальцем не трогал.
– А почему он тогда без памяти лежит?
– Увидел, как я из очка выбираюсь.
– И что?
– И то! Вы посмотрите на меня, и подумайте, отчего люди, увидев такое прекрасное создание в своей уборной, сознание теряют.
– Да уж… вы извините, Дан, но вид у вас…
– У вас ничуть не лучше, а уж про вонь даже не хочу говорить.
– Понимаю… А чего еще ожидать, если вдоволь по нечистотам попутешествовали?
– Мы болтать будем, или попробуем найти Цавуса?
– Может сперва попробуем привести старика в чувство и он нам все расскажет?
– Если он при виде одного меня штаны намочил, то что будет, когда вдвоем нас увидит?
– Ваша правда – пойдемте. Надеюсь, он очнется сам. В таком возрасте испуг опасен для сердца.
– Вы кочергу лучше прихватите… пригодится.
Епископ послушался, бормоча под нос молитвы на тему неминуемой перспективы вот-вот заработать новую порцию грехов, а я уверенно направился к двери.
Странное дело – даже ноги слушаются отлично. Болят только, но к боли привык уже. Не думаю, что мне легче стало – скорее наоборот. Организм, похоже, понял, что наступает "последний парад" – отдает все резервы. До остатка. Понимает, что я на грани – свалиться могу в любой момент. Мне бы отдохнуть и поесть, причем немедленно, иначе отключусь, будто старик этот, и не очнусь даже когда начнут в кипятке варить.
Коридор, распахнутая дверь. Осторожно заглядываю – узкая каморка с лежанкой и какими-то длинными полками, занавешенными рогожей. Обиталище слуги. Обернулся к епископу:
– Дом какой-то странный – стены кругом загибаются. На башню похоже. Он может и устроен как башня?
– Да это и есть башня – от старой стены уцелела. Карающие ее привели в порядок, приспособив под жилье. Думаю Цавус наверху, но один он там или нет, не могу знать. У карающих все не как у людей: то толпами в городе торчат, то никого не увидишь. Шастают по всей стране. Если у них сейчас здесь сборище, то нам не поздоровится.
– Кроме Цавуса в тюрьме никого из их братии не видел.
– Это ничего не доказывает – Хорек просто самолично решил стражем заниматься, так что остальным без надобности к вам ходить было.
Перспектива наткнуться на толпу инквизиторов не вдохновляла, но и отступать я не хотел. Видимо от лишений мозг начал работать с перебоями: в здравом уме плюнул бы и на Хорька, и даже на Зеленого… в первую очередь себя спасать надо.
– Конфидус: в доме очень тихо. Если их здесь много, то, наверное, спят. Осмотрим потихоньку все.
– Проснутся… от вони нашей проснуться, – еретик был настроен пессимистически.
Более не тратя время на пустые разговоры, принялся изучать первый этаж. Кухня – на ее пороге желудок скрутило судорогой от ароматов пищи; кладовка; чулан забитый хламом по самую дверь; большая полукруглая трапезная комната заставленная столами и лавками; запертая на замок дверь, окованная железом. Везде темно и безлюдно. Далее коридор, заворачивая, вывел к началу винтовой лестницы.
Направились вверх, поднявшись на второй этаж. Он состоял из двух больших полукруглых комнат, заставленных низкими койками и пузатыми шкафчиками сколоченными из небрежно оструганных досок. Голые каменные стены, узкие амбразуры зарешеченных окон, затянутые белесой пленкой, дощатые полы, серые одеяла на соломенных тюфяках. Предельно спартанская обстановка – на казармы похоже. Судя по всему, здесь обитают младшие чины ордена карающих, но сегодня не было никого.
Третий этаж порадовал контрастом. Здесь вообще не было перегородок: одна большая круглая комната. Вдоль стен почти сплошной вереницей тянутся шкафы из лакированного дерева – лишь напротив амбразур промежутки оставлены. Пол застелен коврами, явно не дешевыми. Несколько кожаных диванов и кресел, высокая кровать под балдахином, позолоченные светильники и люстра, роскошный огромный стол, выгнутый дугой, за ним еще парочка, заставленных самыми разнообразными предметами: разнообразная посуда, весы, толстенные книги, приборы для письма, шкатулки. На одном участке стена свободна от мебели, увешана холодным оружием, а окна там прикрыты свисающими шторами с богатой вышивкой. Безделушки, вазы, подсвечники, миниатюрные картины виднелись куда ни плюнь – к месту и не к месту.
