Елена Белова - Сердце феникса
Нет.
Нет, хвала богам!
Лицо юноши не было равнодушной маской, оно было живым, и… Ох, Алекс. Сколько боли…
— Лина, — прошептал он еле слышно. — Лина…
И две горячие ладони обхватывают ее запястья. Не объятья. Не поцелуй, а ее руки, прижатые к его сердцу…Словно она — огонь, который должен его согреть.
— Алексей…
И опять ей не хватало слов. Какие слова тут помогут?
Обнять бы его. Согреть…
Что почувствовал Алексей сегодня, глядя на «урок» Вадима? Что ему сказали соратники? Что сейчас у него на душе? Если даже она, феникс, заледенела? Такого Вадим раньше не творил. Смерть тысяч в эфире — такого не было ни разу, ни разу.
Неужели Вадим пошел вразнос из-за исчезновения брата? Или просто зло есть зло, каким бы симпатичным оно иногда не казалось? Холодно как… Совсем холодно. Ее птичка испуганно притихла, даже на магические силы не реагирует.
Холодно…
Просто трясет… Да что ж такое? Как тогда, перед первым приемом…
Холодно… Согреться…
— Что с тобой? — звучит над ухом родной голос, — Лина? Что? Ответь…
Потом.
Только не отпускай меня…
Воспоминания о той ночи сохранились обрывками. Каждый миг — как блик факела… Огненный лепесток.
Алексей кутает ее в одеяло, приносит что-то горячее и пахнущее апельсином, ложится рядом… Обнимает и что-то шепчет, обнимает и греет… ну, хоть отвлекся…
Так странно быть слабой. Забытое ощущение. И нестрашное совсем. С ним — не страшное. Когда он был слабым, она была сильной за двоих.
Теперь они равны, и она может позволить себе побыть слабой. Немножко. Совсем капельку. Пять минут… Пожалуйста, а?
Противная дрожь и слабость начинают затихать, и Лина наконец сообразила, что это за состояние…и некоторым удивлением диагностировала потерю сил. Словно ее сегодня выпили, высосали… Нет, не все, даже не половину, но… против воли. Кто?
Кажется, она знает, кто…
Все усилия Алексея ее отогреть чуть не пошли прахом: так она похолодела от догадки.
Ваша Избранность, для чего вы собрали нас площади?
Только для возможной схватки?
Или в водяной смерти есть и ее доля сил? Быть может, все они — как подпитка для Вадима?
Спрошу Марианну, как она… Потом.
Следующий момент — летучий огонек кружится у свечи, и лицо Алексея в неровном свете кажется очень резким…
— Это опять выбор… невозможный выбор, — Алексей снова смотрит в потолок. Его голос почти звенит, — Невозможный. Понимаешь? Если я не остановлю его, он будет убивать дальше. Десятки тысяч. Если убью — начнутся войны за власть среди Темных. Снова… смерти. Я не знаю, как поступить.
— … но есть другой выход… — по наитию продолжает Лина… и угадывает.
— Есть. Слушай…
Он говорит — и Лина не верит своим ушам. Только не это…
Этот выход — очень опасный.
Это почти самоубийство.
Вернуться к Вадиму. Подстроить пару комбинаций и вернуться. Притвориться… И снова стать тем, чем Ему требуется — его братом, его тенью, тихим голосом у плеча… тем, кто выслушает и не возразит. И поможет успокоиться. Не сорваться.
Совестью.
— Ты с ума сошел… — голос срывается, и пальцы сами собой сжимаются в кулак. Вернуться… — к Нему?!
— Опять подлость, да? Свет тоже не всегда чистый.
— К дьяволу подлость! Насколько тебя хватит?! На месяц? А если Он поймет?
Сумасшедший… Тебе мало было? Алекс, как ты можешь про такое… даже думать не смей!
А он молчит…
Лина постаралась взять себя в руки. Как трудно дается самоконтроль…
— Алёш, притворство не для тебя. Черт, ты понимаешь, чем это может кончиться?
Еле слышный вздох. Дрогнувшее под ее пальцами плечо. Тихий голос, почти шепот, только… какой же он твердый:
— Понимаю. Только… я не вижу, что еще можно сделать. Чем дальше, тем хуже. Мы не справимся, и даже вместе с Темной Лигой — что сможем? Какой выход? Я все это время пытался понять, к чему мы придем. Даже если случится чудо, Империя рухнет… Мало разрушить, понимаешь? Надо еще знать, что построить. А что? К прежнему миру возврата нет.
— И поэтому надо сдаться на милость Повелителя? Алекс, ты же видел, какая у него милость!
— Не всем. Только мне.
Лина молча смотрела на него, не в силах подобрать подходящих слов. Проклятье, проклятье, проклятье!
— Объясни!
— Я сам не уверен. Статистика… Пока я был рядом с Димом, у Службы Дознания не было такого финансирования. За последние четыре месяца — ни одного уничтоженного города. Ни одной показательной казни. Готовился к пересмотру закон о лишенных прав. Была возможность, что рабство отменят. Теперь все полетело к черту.
— Ты в этом не виноват!
— Знаю. Наверное… Но я точно буду виноват, если не попробую.
Лина прикусила губу. В голосе Алекса не было отчаяния. Не было надлома и растерянности. Совсем другое было. И она не знала, как пробиться через эту обреченную решимость. Будьте вы прокляты, ваше Величество! Я бы сама Вас убила, я б заплатила за это чем угодно, лишь бы не видеть, как Алекс готов шагнуть в Огонь…
Правда? Спросил недремлющий внутренний голос. Правда готова? Вспомни другой вечер и другую комнату. И серо-зеленые глаза, такие непохожие… и так же полные неосознанной боли утраты. И бурю его памяти, подмявшую сознание…
— Лёш… — первый раз она назвала его этим именем-прозвищем. — Лёш, это не поможет…
Он шевельнулся. Темные брови сошлись:
— Ты что-то знаешь?
— Возможно. Моя очередь делиться воспоминаниями. Слушай. Пару недель назад меня вызвал Вадим…
Когда он впервые понял, что Лешка опасен?
Когда это понял Темный?
Очень давно…
И не сразу.
Он проснулся посреди кошмара. На этот раз видение не ускользнуло так быстро, он даже попробовал удержать его, всмотреться, понять… вспомнить, наконец, но его отвлекли. Тихий стон откуда-то с пола.
Он быстро поднимается на локте, держа наготове папино заклинание и телекинез, но на полу — не демон и не какая-нибудь опасная пакость.
Лешка. Скорчился, прижимая руки к животу, и глаза зажмурены.
— Лешка, ты что? Что случилось?
Дим помогает ему встать (правая рука почему-то ноет) И хочется позвать маму, но что-то мешает. Может то, что сам Лешка просит ее не тревожить? А может то, как он смотрит. И у сердца непрошено шевелится какой-то холодок, тот, который появился после возвращения домой… Что с братом?
— Леш, что?
А тот только смотрит. Так, словно у Димки на лбу мох или паук ядовитый… Дим невольно тянется рукой — убрать, стереть…
— Лешка?
— Все… все нормально, — с запинкой выговаривает братик, и снова прижимает ладошку к животу, — Блин… Все, уже проходит. Все нормально, Дим.
