Олег Серёгин - Дети немилости
«Непривычно, - признался я сам себе, - но увлекательно».
Таянец уставился в потолок.
- Два века назад, - медленно проговорил он, - далеко на востоке, еще живым, ты совершил ошибку.
Эрдрейари переменился в лице.
- Уаррец по имени Неи тогда погиб, - продолжал Итаяс. – Много, много тысяч жизней ты взял вирой за его смерть и сам проклял себя за эту виру, но так и не насытился местью. В императоре Морэгтаи ты видишь повторение того человека через века. Ты хочешь защитить императора Морэгтаи.
Онго приподнялся, глаза его расширились.
«Неи Данари? – вспомнил я. – Цесаревич Неи, первый наместник Восточных островов... Когда фельдмаршал покинул Метеаль, островитяне подняли бунт, и Неи был убит. Онго подавил мятеж с такой жестокостью, что даже Покоритель народов Аргитаи ужаснулся. Выходит, Онго винил себя еще и в смерти Неи». Потом я застыл, пораженный другой мыслью: когда отец отправил меня к Эрдрейари в адъютанты, то приказал держать генерала в неведении относительно того, кто я. В Хоране моей жизни не раз грозила опасность. Онго только добродушно посмеялся, узнав, что по ночам гонял с поручениями наследника престола. Но что он почувствовал в действительности?
А потом погиб и государь Данараи.
«Онго боялся снова потерять того, кого клялся защитить, - мне стало горько. – Вот что заставило его нарушить закон. Из времен своей жизни он рассказывал мне только анекдоты и случаи из военной службы. Я не задумывался о том, каково быть поднятым спустя два века. Какие еще долги и ошибки прежних эпох тяготят его?..»
- И ты не боишься войны с Аллендором, - завершил Итаяс. – Ты уверен, что победишь.
Я очнулся.
Право! Премудрый Кайсен неспроста почитал меня наивным юнцом... «Кровь небесная, - подумал я. – Ну разумеется. Благородные чувства – далеко не главная причина. И почему моя мысль пошла таким путем? Бесы! Как, однако, полезно иметь при себе пророка. Итак, Онго уверен в победе».
Эрдрейари откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза и щелкнул пальцами. Некоторое время он молчал, перебирал цепочки, соединявшие между собой его перстни, и размышлял. Я не торопил его. Когда-то я был подчиненным Великого мертвеца, но теперь я был его государем. Не я должен был переубеждать, а он – оправдываться.
- Это правда, - сказал, наконец, генерал.
- Эррет обо всем тебе рассказала.
- Нет. Я получил только краткую депешу – о Таяне.
- И ты перестал страшиться войны с Аллендором.
- Если война с Аллендором – не война высшего года, и итог ее не предопределен, чего страшиться? – Эрдрейари поднял взгляд. – Нужно действовать. Ты заключил союз с Рескиддой, Морэгтаи.
- Я прилагаю все силы для того, чтобы сохранить мир.
- Если таков твой приказ, то я подчиняюсь, - генерал склонил голову. Потом голос его стал суше: – Но ты покинул Данакесту, оставив вместо себя...
- Достаточно об этом, - прервал я. – У тебя не было полной картины событий, Онго. Военный совет не знал кое-каких деталей. Истефи и Гентереф готовы выйти из состава конфедерации и признать власть Ройста. «Серебряные знамена» могут оказаться в плену или быть атакованы – сразу по выходу из Лабиринта, с разряженными аккумуляторами.
- Что? Нужно...
- И атаковать аллендорцев в ответ, - завершил я, не давая Онго вклиниться с мгновенным решением; Эрдрейари напрягся. – А Аллендор, как известно всем на свете газетчикам, Королевство Выси. Какой материал немедля опубликуют все уличные листки? И какие настроения после этого воцарятся в обществе?
- Это катастрофа, - помолчав, признал Онго.
По лицу генерала было видно, что он просчитывает варианты развития событий и уже начал разрабатывать план кампании. В его время у газет не было такой власти, как сейчас, Аргитаи Сияющий не читывал по утрам дайджестов, да и к мнению низших сословий прислушивались куда меньше...
- Катастрофы удалось избежать, - устало сказал я. – Атомники мирно сядут под Цестефом. Мне пришлось просить помощи у Итаяса.
Горец рассмеялся. Он явно получал от происходящего удовольствие. Эрдрейари вопросительно посмотрел на меня, потом на ухмыляющегося таянца.
- Этого господина действительно лучше держать в поле зрения, - сказал он, наконец. – Что произошло?
- Чумной крысе не понравилось подчиняться, - лениво протянул Итаяс. – Но он сделал, что велено. Скоро он вернется.
- Хорошо, - сказал я и в задумчивости сплел пальцы.
Итаяс сказал, что Лириния снова выпустит Атергеро. То ли нерешительность гентерефского градоначальника приведет ее в ярость, то ли принцесса сочтет, что Гентереф отверг ее предложение. Аллендор не связан ролью Выси – но и на выгоды этой роли не может рассчитывать. Любопытно: неужели Лириния так уверена в победе? И почему? Да, сейчас под ударом Ожерелье, аллендорская армия превосходит вооруженные силы Юга... быть может, по Югу и целит принцесса-авиатор? И Высью Аллендор заявлял себя для того, чтобы Уарра осталась в стороне от этого конфликта? Мы заключили пакт о ненападении, в конце концов.
«Нет, - подумал я. – Я что-то упустил». Выстроенная мною картина была неполной.
Эрдрейари выжидающе смотрел на меня. Итаяс улыбался.
О чем я забыл?
...Высь.
Башня пробудилась: Каэтан вернулся. Эррет отправилась к Лаанге – узнать, что произошло... Арияс умирает. Юцинеле едва не умерла в трущобах Рескидды. Итаяс в плену у Господина Бездны.
Та, что играет честно, способна заменить любого из нас...
Я похолодел.
Мы много думали о себе. Мы гордились тем, что не подходим для исполнения назначенных функций, боялись, что нас заменят, искали способ обойти диктат высшего года. Мы пытались разгадать замыслы противника и, казалось, добились успеха. Но никому не пришла в голову простая мысль: игровые фигуры той стороны – тоже люди, наделенные свободой воли. Правила игры и им могут показаться несладки. Кто сказал, что для своих ролей они подходят больше, чем мы?
Итаяс наклонил голову к плечу, как озадаченный зверь. Я поймал себя на том, что уже несколько минут смотрю на него словно завороженный, и поспешно отвел взгляд.
- Как скоро вернется Кайсен? – спросил я.
- У тебя достаточно времени, - ответил он.
Я перевел дыхание.
- Итаяс, чего хочет Лириния?
- Землю и небо Древнего Юга, - засмеялся тот. – Славу Иманы и власть Ликрит. Хочет сразиться с Великим мертвецом и победить его. Хочет, чтобы Уарра напала первой и погибла.
- Это я знаю и сам.
Итаяс наклонился ко мне, опершись на локти, с непринужденностью ребенка или животного. Заглянул мне в глаза. Светлые радужки горца украшал звездчатый рисунок. Даже когда Итаяс злился, терялся, изъявлял дружелюбие, то есть не скрывал своих чувств – глаза его оставались какими-то стеклянными, лишенными выражения.
