Вера Школьникова - Выбор Наместницы
– Надеюсь, с матерью девочки все в порядке? Вы же понимаете, что Саломэ сможет стать Тринадцатой, только если мы узаконим ее.
Илана и сама уже успела придти к этому выводу – зачем еще могла понадобиться Дейкар лишившаяся силы ведьма?
– Орден не станет возражать. Ланлоссу Айрэ придется заплатить, но в пределах разумного. Мы не можем позволить безнаказанно нарушать устав, даже во имя великих целей, – она не знала, что за цели преследует Ир, но без сомнения – великие, как же иначе?
– Только не запросите слишком много. Это не в наших интересах. И не в ваших. Вы же и сами понимаете, что если Проклятый вернется в мощи своей, от любого устава будет мало проку.
Илана вежливо приподняла бровь:
– Вы так уверены… – так вот оно в чем дело! Илана с трудом удерживала маску безразличной вежливости. Неужели на этот раз огненные маги и впрямь ожидают возвращения Ареда, а не шарахаются от собственной тени?
– Предсказание не лжет.
– Порой лгут предсказатели.
– Только не в момент перерождения, любезная Илана. Истина рождается в пламени.
Илана не стала спорить, хотя с ее точки зрения люди столетиями использовали огонь, чтобы сжигать как истину, так и тех, кто эту истину провозглашает. Магистр готов на все, лишь бы Саломэ стала наместницей. Или он не боится проклятья Эратоса, или есть нечто, внушающее ему еще больший страх. Аред… это было так давно, что стало легендой даже для магов, что уже говорить о простых смертных. Богам давно уже нет места среди людей, ни светлым, ни темным. Но слишком уж неподдельный страх полыхал во взгляде магистра Ира, быть может, возвращается время легенд?
– Итак, Саломэ предначертано стать наместницей… но каким образом? Энриссе нет еще и сорока, – Илана знала, каким образом сменяются наместницы, но хотела услышать это от магистра.
– Не сейчас, еще не сейчас. Она слишком мала.
– Тогда вы рискуете, магистр. С этим восстанием король может оказаться на троне скорее, чем Саломэ войдет в женский возраст.
– Чушь. Мальчишки играют в солдатиков.
– С высоты ваших лет, уважаемый магистр, вы, быть может, недооцениваете силу молодости.
– Наместница не обращалась к нам за помощью.
– Неудивительно, если вспомнить, как вы помогли Клариссе Гордой. Вы не признаете полумер.
Ир усмехнулся, чуть искривив губы:
– Одного урока хватило на шестьсот лет. Но думаю, обойдемся и без крайностей. Да, еще одно – в наших интересах, чтобы девочка вошла в женский возраст как можно скорее.
– Я осмотрю ее, но придется подождать хотя бы год. Вы же не хотите навредить ей.
Ир поднялся:
– Я рад, уважаемая Илана, что наше сотрудничество перешло на более прочную основу. Когда все закончится – мы раз и навсегда забудем о старых распрях. В этом мире и без того осталось слишком мало магов.
Илана проводила гостя до дверей, и бессильно рухнула в кресло – напряжение прорвалось тихим смехом: вот и помирились злейшие враги. Интересно, что бы сказал магистр, узнай он правду: источник поразительной осведомленности Иланы – фантазии семилетней девочки. Но в эту игру, похоже, играет больше игроков, чем думает огненный маг. Ведь не в зеркале же Саломэ увидала свое блестящее будущее! Надо будет еще раз расспросить девочку, а еще лучше – заглянуть в ее мысли. С Эрной разговаривать бесполезно – она ничего не знает. Но бывшей ведьме необычайно повезло – скоро она станет графиней Инхор. Ах да, графиня… там же уже есть одна графиня, и насколько Илана знала репутацию Ланлосса Айрэ, даже ради любимой женщины он не станет убивать постылую супругу. Можно, конечно, оказать графу эту любезность, но кто его знает, насколько супруга ему опостылела. А ведь там еще и ребенок… Она подвинула чернильницу и села писать письмо в Инхор, оставшейся там сестре, пусть побеседует с графиней, узнает, что происходит в замке. Отправив письмо, она приказала привести к ней Саломэ. Девочка вошла в кабинет степенным шагом, но красные щеки и выбившаяся из косы прядь волос говорили сами за себя – ее оторвали от игры. Саломэ, в отличие от матери, была счастлива в ордене – она впервые в жизни оказалась среди сверстниц, могла играть с ними, разговаривать, шушукаться, зарывать в саду секреты из разноцветных стеклышек и цветочных лепестков, наконец-то стала обычным ребенком. Близкими подругами она не обзавелась, хотя дети в этом возрасте и сходятся необычайно быстро. Даже будущим белым ведьмам казалась странной девочка, уверенная, что станет королевой, но в игру Саломэ принимали и не дразнили. Младшие ученицы вообще отличались дружелюбным нравом – беспощадная борьба за статус начиналась позже, тогда уже становилось не до игр. Илана не раз замечала, как взрослые сестры с грустью смотрели на играющих девочек: то ли завидовали их безмятежности, то ли жалели, что им скоро суждено ее утратить. Магистр улыбнулась девочке самой приветливой из своих улыбок, кивнула на кресло:
– Садись, Саломэ. Я хочу показать тебе одну вещь, смотри внимательно, – в руке ведьмы оказался лунный камень на серебряной цепочке, – Смотри на камень внимательно, не отводи взгляд.
Мерный голос Иланы шелестел, как палая листва, подсохшая на прохладном октябрьском солнце, камень раскачивался на цепочке, вбирая в себя и последние капли дневного света, и пламя, обхватившее фитили свечей. Проникнув в холодную глубину камня, свет превращался в цвет, в различные цвета: сиреневый, лиловый, фиолетовый, розовый, голубой, белый – они переплетались в непривычную взгляду радугу, отбрасывали переливающуюся тень на лицо девочки, отражались в ее расширившихся зрачках. Илана снова улыбнулась, хотя Саломэ уже не могла этого увидеть, и задала первый вопрос.
XCIII
Энрисса вертела в пальцах кулон – грани кленового листа врезались в кожу. Чтобы узнать о своей беременности, ей не нужно было ждать, пока платье станет тесно в талии. Уже через десять дней после той ночи привычная прохлада кулона сменилась приятным теплом. Еще несколько дней Энрисса набиралась смелости, сегодня, наконец, поняла, что откладывать разговор бессмысленно, чем дольше она ждет – тем сильнее страх перед неизбежным. И все же, в глубине души надежда удерживала последний рубеж – это ошибка, несомненно, ошибка, он любит, он поймет, он разделит ношу. Она прижалась лбом к запотевшему от дыхания стеклу – во дворце было слишком жарко – уже весна в разгаре, а они топят, словно в январе. Несмотря на духоту, Энриссу трясло – она чувствовала, как вздрагивают плечи.
Ванр стоял в дверях, молча ждал, пока Энрисса обернется, про наместницу поговаривали, что у нее третий глаз на затылке, как у кавднийских статуй бога закона Хейнара, еще ни один придворный не похвастался, что смог незаметно подойти к ее величеству. Но наместница продолжала стоять, прислонившись к стеклу, словно не услышала тихих шагов. Ванр сухо кашлянул:
