Ула Сенкович - И придет новый день
— Ты считаешь, я уже дал свое согласие?
— Разве нет?
— Если я прикажу освободить людей, орки взбунтуются, люди разбегутся, начнется хаос, никто не станет работать. Возможно, я справлюсь с ситуацией, но многие захотят уйти. Тебя некому будет защитить, если меня не будет в Годруне. Не боишься?
— Боюсь. Я уже думала об этом. Но придется рискнуть. Люди не разбегутся просто потому, что не смогут уйти через портал. Если даже убегут в горы, не страшно, как только станет известно, что ты освобождаешь людей от рабства, к тебе обратятся за защитой рабы твоих соседей. Ты получишь в союзники всех, кроме разве что соплеменников. Если людям платить за работу, и сделать жизнь здесь удобной, они останутся охотно сами. Многие ведь здесь выросли и не знают жизни на воле. Им некуда идти. А кому-то все равно, где жить, лишь бы платили. Орки могут уйти из протеста, но ты же сам сказал, будь у тебя тысяча золотых, ты завоевал бы мир. Я даю тебе две. Удержи свою сотню воинов для начала. А там будет видно. Ты боишься?
Мне было немного не по себе от его неподвижности и тяжелого взгляда. Наконец отвернулся:
— Да, я боюсь, — посмотрел на меня пристально и опять отвел глаза. — Я боюсь тебя. А еще больше за тебя. Такая слабая, могу сломать одной рукой, и такая безрассудно глупая. Ты — как вода в горном озере. Спокойная, прозрачная, ледяная вода.
Заглянул мне в глаза так, что мороз пошел по коже, медленно встал, не отводя взгляда:
— Лучше держись от меня подальше. Мне нужно подумать.
И Хондар исчез.
Вот что это было? Понять бы, что с ним происходит. Кто может знать, какие конфликты возникнут между орками, если приказать им нарушить давние традиции? Может быть я не в состоянии оценить предстоящее противостояние, и сомнения Хондара в успехе не просто его недоверие ко мне, а что-то более серьезное, о чем он просто не желает говорить, чтобы меня не расстраивать? С другой стороны, если не знать чего бояться, то и страх не мучает напрасно. Очень часто человек не начинает действовать из-за воображаемых неудач в своей голове. Так и сидит, перебирая в мыслях разрушающие сценарии, вместо того, чтобы попытаться что-то сделать. Кто не рискует, тот… Впрочем шампанского здесь нет.
Что сказал Хондар своим воинам, осталось для меня полной загадкой. Только через несколько дней после нашего разговора я увидела первых людей без рабских ошейников. Они в испуге прятались по норам и не решались выходить на свет. Ни радости, ни облегчения от полученной свободы никто из них не показывал. Только страх. Никто ко мне не подходил и заговорить не пытался. Поэтому пришлось обратиться к Шане с вопросом, что, собственно, в городе творится. Хондар по-прежнему был неуловим.
Характер орков оставался для меня полной загадкой. С одной стороны они показывали себя совершенно выдержанными и спокойными, часто лениво-расслабленными. Демонстрировали откровенную любовь к порядку и дисциплине. С другой стороны могли без всякого видимого глазом предупреждения перейти в состояние вспыльчивого гнева. Словно они были сжатыми пружинами, только и ждущими сигнала, чтобы выпустить на волю огромную разрушающую силу. Это отсутствие предупреждения о нападении неминуемо приводило к конфликту между орками и людьми, а любая стычка между столь разными по силе народами ничем хорошим для людей закончиться не могла. Если не понимать всех тонкостей мышления, как предугадать, какую реакцию может вызвать то или иное твое слово? Вспоминая теперь, как разговаривал Лимберт с братом, вынуждена была признать — то, что раньше я расценивала как проявление слабости, если не страха, теперь понималось мной, как единственное разумное поведение в общении с таким эмоционально не выдержанным субъектом, как орк.
Шана отнеслась спокойно к моим расспросам. Правда, поглядывала настороженно в сторону своей бывшей рабыни, оставшейся при ней для исполнения тех же обязанностей, что и раньше, за оговоренную между ними плату. Пока только крышей над головой, питанием и безопасностью. Шана гарантировала своей бывшей рабыне, что защитит ее от поползновений со стороны несознательных мужчин. Если кто вздумает нарушить запрет о неприкосновенности женщин. То, что его нарушат, сомнений у меня не было. Пока не очень понятно, как будут развиваться отношения между орками и людьми дальше, но в любом случае им теперь придется урегулировать все конфликты между собой цивильным путем.
По словам Шаны, Хондар объявил оркам, находящимся в его подчинении, что с этого времени ни один раб не может жить на его земле. Любой невольник, оказавшись в Годруне, должен быть немедленно освобожден. Кто не согласен с новым законом волен покинуть Годрун и искать себе другую службу, но все, кто останется, обязаны принести клятву верности и с этого момента подчиняться только приказам Хондара. Кто сомневается в его способности отстоять свое мнение может вызвать од-уруга на поединок и попробовать доказать свою правоту силой. Если Хондар проиграет бой, он согласен отказаться от своих притязаний на трон Ургандов и на наследственные земли, уступив все победителю.
— И что ему ответили?
Известие, что Хондар вызвался драться с недовольными мне не понравилось. Может с точки зрения орков такой поступок был логичен, мне такое поведение представлялось крайне незрелым и глупым. Шана пожала плечами:
— Кое-кто ушел и забрал свою собственность с собой. Многие присягнули. Так же дюжина женщин, из них три незамужние. Два воина ушли, забрав свои семьи. Так что из всей сотни од-уруга в Годруне осталось только шестьдесят воинов, вместе с теми, кто поклялся Хондару в верности еще раньше.
— И все освободили рабов?
— Да. Но кто теперь будет готовить и носить воду?
— Придется, как весь остальной мир, договариваться. Что касается воды, сегодня будет пробный запуск акведука сразу после захода солнца. Предлагаю поучаствовать. Что твой муж? По-прежнему на тебя не смотрит?
— Приходил спрашивать мое согласие на то, чтобы остаться в Годруне. Он не ушел бы от Хондара в любом случае, даже если бы тот объявил войну против правящего дома. Наверное надеялся, что я откажусь. Ха!
Что должно было обозначать ее восклицание, судить не берусь, но вид у Шаны был очень довольный.
— И что ты сказала? — я как раз приготовила леди Шоргат новый наряд для примерки и теперь пыталась помочь ей в него проскользнуть так, чтобы швы не развалились.
— Сказала, что мой путь там, где идет мой муж. И если он решит отправиться к демонам, я охотно составлю ему компанию.
— А он что?
— Не знаю, — пожала плечами, — вроде покраснел. Что-то промычал, я не поняла, но это и неважно. Главное, он заметил мою новую прическу.
