Линн Флевелинг - Луна предателя
— Ясное дело. — Серегил взял у Алека браслет. — Вопрос в том, как эта штучка на время снова оказалась белой и к тому же на браслете Клиа. Мы сами видели, как Амали сделала для нее талисман, а твой тогда был у тебя.
— Должно быть, мой браслет передал Амали Ниал, — сказал Алек, снова начиная сомневаться в рабазийце.
— А как он к нему попал?
Алек рассказал о том дне, когда повстречался с Эмиэлем в Доме с Колоннами, и о том, что там произошло.
— Я решил избавиться от талисмана, чтобы ты ничего не узнал. Ты и так был уже обеспокоен, а мне показалось, что Эмиэль — не такая уж значительная персона. Я собирался выбросить браслет, но Ниал сказал, что амулет можно восстановить и что он передаст его кому-нибудь из акхендийцев. Я совсем забыл о том происшествии.
Серегил потер лицо руками.
— Могу догадаться, кому из акхендийцев! Ты же видел, как они делают такие браслеты и с какой легкостью меняют одну фигурку на другую.
— Когда мы отправлялись на охоту, Райш и Амали пришли проводить нас, — сказал Алек, с беспощадной ясностью вспомнив то утро. — Я подумал еще, как это странно, раз она так плохо себя чувствовала, что не смогла прийти на пир накануне вечером.
— Прикасался ли Райш к Клиа? — спросил Серегил. — Подумай хорошенько. Был ли он достаточно близко к ней, чтобы каким-то образом поменять амулеты?
— Нет, — медленно проговорил Алек. — Но она была.
— Амали?
— Да. Она пожала Клиа руку. И она улыбалась. Серегил покачал головой.
— Однако Амали не была в тупе Вирессы накануне.
— Зато там был Райш. Серегил прижал руку ко лбу.
— Руиауро сказал, что я уже знаю, кто убийца. Он сказал так потому, что мы видели, как все случилось. Помнишь, Райш споткнулся, когда приветствовал Торсина? Через несколько часов Торсин был мертв, и на нем не оказалось его амулета. Кто-то его снял. Райш, должно быть, заметил браслет и понял, что талисман его выдаст. Узлы и плетение, Алек. Должно быть, акхендиец снял браслет сразу после того, как отравил Торсина.
— А Клиа помогла Райшу удержаться на ногах, когда он споткнулся, — добавил Алек. — Он скоро ушел, так что, наверное, он и ее отравил как раз тогда. — Алек помолчал. — Погоди-ка. У Клиа тоже был такой же амулет. Почему он снял браслет с Торсина, а не с нее?
— Не знаю. Ты уверен, что фигурка была белой утром в день охоты?
— Да. Я заметил браслет на запястье Клиа еще за завтраком. Зачем нужно было менять его на мой?
— Не знаю, но кто-то определенно подменил его, и на то должна была иметься веская причина. — Серегил неожиданно умолк, пораженный открывшейся ему истиной. — В этом могут быть замешаны и муж, и жена! «За улыбками скрываются кинжалы!» — разве не так сказал руиауро? Задница Билайри, я был слеп, как крот в навозной куче полуночной порой! Райш не надеялся, что лиасидра проголосует в его пользу. Он никогда на это не рассчитывал. А если он узнал о секретных переговорах Торсина и понял, что это означает для Акхенди, то ему необходимо было дискредитировать Вирессу, и что подошло бы для этого лучше, чем выставить Юлана убийцей своих гостей! Уж я-то должен был обо всем догадаться! — Серегил сжал голову руками. — Если еще хоть когда-нибудь я окажусь таким дураком, Алек, будь добр, дай мне пинка в зад!
— Я и сам ничуть не лучше, — ответил Алек. — Так, значит, Эмиэль невиновен?
— В убийстве по крайней мере невиновен.
— Будь оно все проклято, Серегил, мы должны предупредить Клиа и Теро! За исключением твоей семьи, акхендийцы — это те люди, которым они больше всего доверяют!
— Если нам не удастся остановить Коратана, большой разницы это не составит. Мы должны сначала найти принца. Алек посмотрел на друга, не веря своим ушам.
— Бека возвращается в самую гущу событий, а мы так и не знаем, на чьей стороне Ниал. Любой, кому известно, что она была с нами, решит, что ей известно все, что знаем мы.
Серегил опустил взгляд на акхендийский талисман.
— Подозреваю, что сейчас она в меньшей опасности, чем мы. Они однажды уже нашли нас с помощью браслета. Они могут сделать это снова. Однако амулет
— единственное настоящее доказательство, которое есть у нас против Акхенди, так что мы не можем ни выбросить его, ни уничтожить. Нам просто придется двигаться вперед со всей возможной скоростью и осторожностью. После того как мы решим вопрос с Коратаном, подумаем, что делать дальше.
— Ты хочешь сказать, Беку мы бросим? — Алек в гневе пнул валявшийся поблизости камень. — Такова участь наблюдателя, да?
— Иногда. — Впервые за очень долгое время Серегил почувствовал, какая пропасть возраста и опыта, глубокая, словно Цирнский канал, лежит между ними. Он ласково положил руку Алеку на плечо, понимая, что никакие его слова не смогут облегчить боль, которую испытывает Алек, да и он сам. Только закалка долгих лет, проведенных с Нисандером и Микамом, позволяла ему отгонять видения того, как Беку убивают, держат в заточении, мучают. — Ладно, — сказал он наконец, помогая Алеку добраться до их временного приюта.
— У Теро были все основания выбрать ее. Ты знаешь это. А теперь постарайся уснуть. Я постерегу.
Серегил закутал Алека в одеяла, стараясь устроить друга поудобнее на жестком камне. Алек молчал, но Серегил чувствовал, какая буря чувств бушует в душе юноши.
Оставив его бороться с горем, Серегил вылез наружу, чтобы нести свою вахту. Долг — вещь прекрасная и благородная, и лишь иногда, оказавшись в таких обстоятельствах, как теперь, замечаешь, как точит он душу, словно вода камень.
Глава 43. Угрожающие знаки
Ниал скакал всю ночь и как раз на рассвете увидел следы отряда, сопровождавшего Беку. Всадники выехали на главную дорогу и галопом двинулись к городу. Ниал пришпорил своего покрытого пеной коня, рассчитывая скоро их догнать.
В пути он размышлял о том, что сможет сказать Беке, чтобы успокоить девушку, но при этом не выдать своего участия в бегстве ее друзей. Наконец он оказался вынужден признаться себе, что Бека поверила бы ему, только услышав из собственных уст Серегила подтверждение его невиновности; пока же Ниалу оставалось лишь позаботиться о том, чтобы девушка целой и невредимой возвратилась в Сарикали. Впрочем, это не казалось трудной задачей. В конце концов, они же на территории Акхенди.
Погруженный в свои мысли, Ниал скакал галопом и чуть не вылетел из седла, когда его конь неожиданно заржал и взвился на дыбы. Всаднику удалось удержаться в седле, он резко дернул поводья, развернув мерина, и только тогда оглянулся посмотреть, что так испугало коня.
Посередине дороги лежал молодой гедриец, лицо его было покрыто коркой засохшей крови. На обочине щипала траву гнедая кобыла.
