Мария Филиппова - Гшер. Части неделимого
Напряженное молчание и яростную борьбу взглядов двух людей разбил слегка неуверенный вопрос молодого мага, совсем недавно принятого в Совет, а потому старающегося как можно реже подавать голос:
— Но почему именно Димор? Почему не Моргантар или другая осаждаемая гшерцами провинция?
— Просто сравните количество нападений. Неприкрытый интерес Гшера к Димору даже не скрывается. От защитного поля чар там наверняка остались жалкие остатки — магия срабатывает через раз и совершенно непредсказуемым образом, то есть проведение сложного магического ритуала способного загнать вампиров обратно в небытие просто невозможно. — Раздраженно ответил Граус. — С каждым ударом Гшер не столько боролся против Димора, сколько разрушал магию, освобождая место для пришествия этих кровожадных тварей.
— И давно вы об этом знаете? — Поинтересовался Летран.
— Уже целых две минуты. — Огрызнулся Трогерн. — И если бы собравшиеся здесь не впадали в панику, то тоже додумались бы для чего магу, интересующемуся вампирами, потребовалось прибирать к рукам нечто исключающее возможность сопротивления этим кровожадным тварям.
— Так получается Димор обречен?
— Во времена расцвета Тарлиона вампиров убивали сталью. Сейчас умелых мечников не меньше, чем тогда. Пошлите армию навстречу вампирам и у Димора появится шанс.
Вопреки ожиданиям Грауса его предложение было встречно давящей тишиной, никто не спешил поддержать подобное решение до тех пор, пока Кальтарн не произнес:
— Димор получит поддержку армии. Как и прочие земли империи, нуждающиеся в защите.
После этих слов император отпустил Хэфео и Ирольталя, но вот Граусу пришлось задержаться, более подробно объясняя последние действия бывшего Главы гильдии.
Когда за поворотами дворцовых коридоров спрятался зал со всей сиятельной публикой, императорская библиотека и зимний сад, эльф мрачно произнес:
— А они ведь все равно не поверили в возвращение вампиров.
— Они не поверили бы в это, даже если бы я улыбнулся каждому из них самой своей широкой улыбкой. Мне знакомо выражение глаз тех людей. Точно такими же глазами смотрели на нас люди столетия назад и точно так же отказывались верить, что умирают от наших клыков. — Хэфео прищурился, когда назойливый солнечный луч скользнул по его лицу и нагло сунулся в глаза. — Порой расе людей проще спрятаться в отрицании, чем попытаться справиться с неизбежностью. Впрочем, возможно это и не их вина, что, будучи сильными магами, они почти ни на что не годны в обычном бою.
— Трусливые твари. — Хмыкнул Ирольталь со снобизмом истинного представителя своей расы. — Но боевую поддержку дали. — Довольно-таки удивленно заметил он.
— Мой дорогой друг, — вздохнул секретарь Ювентания, — человеческая наивность оказалось для вас заразной. Неужели вы думаете, что при неминуемой атаке эльфов император рискнет ослаблять армию, разбивая её на части для поддержки обреченной провинции? Он отдаст приказ, но генералы просто не успеют переправить свои войска. Так было в прошлом, так будет и сейчас. Димор принесут в жертву чтобы после отомстить на землях, где магия работает как должно, солдаты уверены в своих силах, а народ готов оказать поддержку. Это испытанный людскими правителями способ, но мало знакомый вашему народу. При всем своем безумстве эльфы Ночи не предают своих собратьев, в отличие от расчетливых людей.
Выругавшись сквозь зубы, Ирольталь произнес:
— Сдается мне, что кое-кто знал о подобном исходе дела.
— Вы о господине Ювентании? Ну так у него тоже есть свои обязанности. В любом случае он останется в Диморе, а потому у провинции есть неплохой шанс остаться на карте в качестве жилых территорий.
— Какой бы силой не обладал господин Ювентаний один он с Тарлионом не справится. Так что как ни крути, а Димору конец. — Раздраженно выдохнул сквозь зубы Ирольталь. — И это, демоны побери, совсем не вовремя!
Хэфео чуть улыбнулся и осуждающе качнул головой:
— Помимо наивности вы заразились еще и мрачностью взглядов. Полно вам, ла Штальяраль, чудеса еще случаются в этом бренном мире.
— Чудеса чудесами, а Вирлана предупредить надо. — Вздохнул эльф. — Он будет очень неприятно удивлен подобным положением дел.
— Вот с этим спорить не буду. — Благодушно кивнул Хэфео.
Три тысячи триста восемнадцатый год от Великого Разделения… Тридцать первый день третьего месяца лета
Ювентаний резко распахнул глаза и сжал ладонь, сминая золото ожерелья в комок. На землю капнул расплавленный метал, а тишина шатра была убита злым:
— Демонов мальчишка!
Вирлан мирно лежал трупом на столе и возражать не стремился.
Светловолосый Магистр отшвырнул в сторону потерявший весь внешний вид кусок драгоценного металла и, резко поднявшись, стал мерить шагами шатер. На языке вертелось много слов и отнюдь не в поддержку поведения племянника.
Раздвинулись полы входа, внутрь опасливо шагнул стражник и слегка присев под злым взглядом зеленых глаз, дрогнувшим голосом вымолвил:
— Г-господин волшебник, целители спрашивают что готовить: костер или яму?
— Пошел вон. — Искренне, ласковым голосом, улыбаясь самой своей доброй улыбкой, посоветовал Ювентаний.
Стражник, покрывшись испариной, судорожно кивнул и с похвальной скоростью покинул временное жилище Мага, вполне вероятно, спасая тем самым свою жизнь или здоровье.
Когда прекратили дрожать занавеси входа и улегся ветер гнева за спиной, Ювентаний устало опустился на кровать и, прикрыв глаза, тихо произнес:
— Ну что, господин Глава Тайного Совета, доигрался?
Казалось бы вопрос упал и погиб в тишине, ведь глупо было ожидать ответа от мертвого тела. Но холодным дыханием смахнул клок пыли на полу возникший сквозняк, опасливо прижался к углям огонь в жаровне и словно издалека, сквозь толщу воды, донеслось тихое, на грани слышимости:
— Это спорный вопрос.
Ювентаний, не открывая глаз, усмехнулся, и, дорисовав пальцем несколько линий в пыльном узоре под рукой, спросил:
— Ты что-нибудь чувствуешь?
Звук, уже более громкий и даже слегка похожий на голос племянника заполнил пространство шатра:
— Я сдох, что я могу чувствовать, если тела нет?
— Не прикидывайся идиотом. — Нахмурился Маг. — Хотя не спорю, это у тебя получается лучше, чем драки с вампирами.
— Не у всех есть опыт по разорению Тарлиона. — По мере добавлений линий в заклинание голос становился громче, отчетливее и ярче. В последней фразе уже были различимы не только слова, но и эмоции. Язвительность и легкая досада. Я ничего не чувствую в плане обычной физиологии. Мне не холодно и не жарко, не больно, нет голода и жажды.
