Елена Грушковская - Великий Магистр
— А завтра Пасха, — сказал он вдруг.
Это замечание, казалось, не имело никакой связи с происходящим, а потому прозвучало странно. Никто не нашёлся, что ответить. Попробовал только Оскар.
— Католическая или православная? — спросил он.
— Кажется, и та, и другая, — ответил Никита. — Совпало.
— А смерть Авроры выпала как раз на Страстную пятницу, — задумчиво проговорил Оскар. Тяжело вздохнув, он помолчал и вернул разговор в прежнее русло: — Я вот что думаю… Может быть, всё-таки поговорить с Юлией и попробовать вернуть её на пост президента?
— Да ну, — с недоверием отозвался Алекс. — По-моему, она свихнулась окончательно и бесповоротно.
— Она не сумасшедшая, — сказал Оскар. — Да, у неё было временное расстройство, но, на мой взгляд, оно уже прошло. Юлия просто отрешилась от мира, ушла из реальности. Если честно, у меня есть сомнения, что она заинтересуется этим…
— Вот и у меня тоже, — поддержал Алекс. — По-моему, это безнадёжное дело.
— Но попытаться стоит, — грустно подытожил Оскар. — А вдруг?.. В общем, сделаем это. А ещё вот какая загадка: жук Авроры пропал.
— Может быть, он всё ещё в ней? — предположил Алекс.
Каспар проговорил:
— Нет, в том-то и дело, что я сам видел, как он вылетел из её груди. И исчез.
— Может быть, он где-то там, в земле? — высказал предположение Конрад. — Если так, то найти его будет сложно.
— Но мы должны его найти, — сказал Оскар. — Придётся перекопать всё… А что делать? Надо его обязательно разыскать, это даже не обсуждается.
— Да, конечно, надо, — согласился Алекс. — Это всё, что у нас осталось от Авроры. В нём её частичка.
Тут я решила, что пора и мне взять слово. Я скрипнула дверью, и на меня обратили внимание.
— Пушинка, ты что тут стоишь? — спросил Алекс. — Иди, малыш, ложись, я скоро приду.
— Да я, вообще-то, насчёт жука, — сказала я.
— Так, — оживился Оскар, поворачиваясь ко мне и протягивая руку. — Иди сюда, моя хорошая. У тебя есть, что сказать?
— Думаю, да, — ответила я, подходя к столу.
Оскар кивком показал на мамино кресло. Я засомневалась: а имею ли я право в него садиться? Оскар ласково подтолкнул меня к нему.
— Садись, садись.
Мне было немного не по себе: для меня это было всё равно что усесться в кресло в президентском кабинете. Никто из присутствующих себе этого не позволил, даже Оскар, так почему я должна позволять?.. Впрочем… Я села. Все внимательно смотрели на меня, даже Никита.
— Перекапывать землю в поисках жука не придётся, — сообщила я, кладя на стол руку.
Когда я её разжала, у Алекса вырвался удивлённый возглас:
— Пушиночка, где ты его нашла?
— Золотце ты моё, — проговорил Оскар, целуя меня в щёку. — Как же хорошо, что он нашёлся! Ты умница. Но в самом деле, где он был?
Я призналась:
— Думаю, мне его дала кошка. Да, звучит странно, но тем не менее, похоже на то… Или у меня были какие-то галлюцинации.
Каспар вдруг спросил:
— Чёрная, с седым ухом?
Я удивлённо кивнула, а он сказал:
— Значит, не у одного меня галлюцинации.
— Так, так, подождите, — обратился к нам обоим Оскар. — Что это значит? Какая кошка?
Я описала огромную чёрную кошку, которая явилась мне возле тела мамы. Каспар, слушая, кивал. Когда я закончила, он сказал:
— Я тоже её видел, только подумал, что она мне померещилась, потому и не стал о ней рассказывать до поры до времени… Но, похоже, она действительно была.
— Кошка сказала, чтобы я отдала жука Юле, — сообщила я самое главное.
— Так и сказала? — переспросил Оскар озадаченно.
— Да, именно так, — подтвердила я.
— Что бы это могло значить? — пробормотал Оскар.
— Что бы это ни значило, надо так и сделать, — вдруг подал голос Никита.
Оскар посмотрел на него.
— Договаривай. У тебя какие-то соображения?
— Я просто чувствую, — ответил тот.
Его неожиданно поддержал Конрад. Встав, он сказал:
— Я приведу её.
Он вышел из зала, а все смотрели на жука. Оскар задумчиво поглаживал его по спинке, грустно улыбаясь.
— Как же мы без тебя, Аврора?.. Стоило ли жертвовать своей драгоценной жизнью ради того глупого мальчишки? Таких, как он, множество, а ты только одна…
Оплывали свечи, негромко гудел камин, а жук горел золотыми бликами. Каспар, поглаживая короткую щетину на голове, неподвижно смотрел на его сияющий панцирь, а Алекс нащупал под столом мою руку и сжал. Послышались шаги, и в зал вошёл Конрад с заспанной Юлей, одетой в шерстяной серый кардиган и брюки от "волчьей" формы, зевающей и на ходу причёсывающейся пальцами. Если не знать, что она спала впервые за последние трое суток, можно было подумать, будто ей нет никакого дела до происходящего. Впрочем, с понедельника мало кому в замке удалось выспаться.
Жук лежал на столе. Едва Юля увидела его, как вся её сонливость улетучилась — глаза сверкнули, рот напряжённо сжался. Однако в следующую секунду её взгляд снова угас, и она вопросительно посмотрела на Оскара. Оскар взглянул на меня. Я сказала:
— Юля, возьми жука, пожалуйста.
Она говорила очень мало, стремясь, где только возможно, заменять и без того немногочисленные слова жестами, но сейчас сочла необходимым ответить развёрнуто:
— Зачем? Всё равно у меня он не работает.
— Просто возьми. Так надо, — сказал Оскар. — Мы очень тебя просим.
Юля пожала плечами и взяла жука. Держа его на ладони, она поглядывала на нас, всем своим видом как бы говоря: "Ну, что? Убедились? Не работает". Ещё в её взгляде проступала укоризна: "И ради этого вы меня разбудили? Я трое суток не спала, только прилегла, а вы…"
Вдруг она вздрогнула — и мы вместе с ней, не сводя с неё глаз. Кровь? Да, жук порезал палец Юли, его усики зашевелились, он вспыхнул внутренним золотым светом и взлетел. Она не ожидала такого…
Никто не ожидал.
Жук разогнался и влетел в грудь Юли. Её зрачки вспыхнули таким же золотым светом, за спиной раскрылись её собственные крылья — серо-чёрные с синеватым отливом, как у цапли, а потом — пара белоснежных. Судорожно изогнувшись, она рухнула на пол.
Сколько мы ни пытались привести её в чувство — она не реагировала. Это было похоже на анабиоз. Но жук вошёл в неё, что-то за этим должно было последовать! Мы сходили с ума от волнения.
Уже перевалило за полночь, настало воскресенье. Мама лежала на каменном катафалке, холодная и неподвижная, с мечом на груди, а Юля — на кровати в своей комнате, внешне почти ничем не отличаясь по состоянию от мамы.
— 17.8. Воскресенье
"Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ,
