Ким Сатарин - Вторая радуга
— Я наслышан о Софронове. Специальных архивов, где сосредоточены отчёты Бродяг, нет. Просто в общей массе отчётов их воспоминания составляют почти половину. Качество и достоверность так себе, — Лысый, щеголявший сегодня в коричневом костюме, почти не мятом, показал ноготь мизинца. — Зато охват — шире некуда. Так что его утверждению, что открытый тобой проход единственный, я бы верить не спешил.
— Я не открывал прохода. Мне подсказал его расположение Чжань Тао, — возразил Ермолай.
— Может быть. Способ подсказки весьма и весьма изобретателен, если это вообще подсказка. Возможно, это было предвидение, которому ты обязан только себе.
Кутков спросил, отчего школьников весьма скупо осведомляют об устройстве мира, магических приёмах, достижениях и самом факте существования Бродяг. Их, например, послали в мир второго уровня, вообще ничего о нём не рассказав.
— У нас школа. Это значит, что непроверенные сведения сообщают учащимся только для того, чтобы их представление о мире не замыкалось в узком круге банальностей. Вам четверым такое точно не грозило, оттого вас гипотезами не грузили. А проверенных сведений по мирам второго уровня вообще нет. Вот если уже втроём ваша команда достигнет колодца и сумеет пройти в мир третьего уровня, сведения о колодце можно будет считать проверенными. Моя мысль понятна?
— Куда уж яснее, — проворчал Константинов. — Одиночкам, мастерам, добившихся высших результатов, веры нет, а достоверны только результаты школьных экскурсий по ближайшим рощам.
— Ну, примерно по такому принципу педагогическая система во всём мире и работает, так что сарказм Алексея неуместен. Могу сообщить, что есть и отдельное хранилище, для отчётов тех Бродяг и прочих исследователей, которым точно нет веры. Иные миры порой весьма странно воздействуют на сознание…
— Софронов говорил, что из миров третьего уровня можно послать в Материнский Мир свою астральную сущность, но не физическое тело. Это так?
— Пока это только гипотеза. Он ведь не сказал тебе, как это сделать, верно? Может, это и не для всех достижимо. Я вот четверть века директор, а всего второй раз за свою жизнь вижу человека, который побывал в мире третьего уровня…
— Яблоки там вкуснейшие, — заметил Ермолай.
Ему вдруг расхотелось разговаривать с Селивановым. Действительно, его проблемы и заботы директора уже разошлись почти до полной несовместимости. В конце концов, школа лишь давала общее образование и развитие, а решали серьёзные жизненные вопросы отнюдь не педагоги и тем более не школьники. Юрий Константинович дал им всё, что мог, следовало его поблагодарить за усилия и идти по жизни своим путём.
— Ну, Оля, Лёня, вы-то к колодцу собираетесь? Харламова я вообще теперь ни о чём просить не могу, мастеров с фиолетовой повязкой никто учить не вправе. А вы ещё сможете пройти свою часть пути здесь, в школе. Я спрашиваю, приказывать в данном случае я тоже не могу. Пойдёте?
— Я пойду, — уверенно сказала необычно молчаливая Ольга.
Леонид пожал плечами и сказал, что сейчас дать ответа не может. Лёшка зевнул и заявил, что погружаться всё равно придётся, когда на Камете вновь начнётся день. То есть — через три дня, и времени у них достаточно. На том и разошлись. Молодой мастер хотел спать. Пошёл к себе и улёгся, хотя супруга намекала, что надо бы отпраздновать получение фиолетовой повязки в кругу группы, да и всей оставшейся школы. Она была права, но Харламову все эти соображение казались теперь неважными.
— Всё же надо нам собраться, — настойчиво повторила Аникутина наутро. — Ребята из группы столько сил вложили в наше дело, ты был их лидером, ты их вывел в мастера. Нельзя уходить, не прощаясь. Да и преподаватели…
— А почему ты решила, что я ухожу?
— Фиолетовая повязка, Ермолай… Ты больше не можешь быть ни учеником школы, ни членом группы. Даже если ты остаёшься и делаешь то же, что и раньше, ты уже сам по себе. Это большой успех всей школы, и ты просто не можешь бросить всех и сделать вид, что ничего не произошло…
Ему больше всего этого и хотелось, но с настроениями ребят и преподавателей приходилось считаться. Впрочем, празднество получилось коротким: любителей фехтования выгнали за пределы школы под предлогом турнира лучников, и за час в столовой Харламова поздравили все ученики, учителя, инструкторы и прочие сотрудники. Завершилось торжество праздничным обедом, после которого мастер, уже признанный, не молодой, отправился в Верхний дом, чтобы получить свою порцию поздравлений от тех, кто находился там. Кое-кого по этому случаю даже выдернули из двадцать третьего мира.
Братья, оказывается, отправились в дальнюю экспедицию, и вернуть их в расщеп в ближайшие три месяца было невозможно. Игорь строил тайную башню в северных лесах, его руки были в мозолях, через щёку тянулся свежий шрам.
— Стропа лопнула, — махнул он рукой, — ерунда.
Рассказ обладателя фиолетовой повязки он выслушал с жадностью. Ещё бы, из первых уст узнать подробности пребывания в мире третьего уровня, который почти ничем не отличался от Материнского Мира.
— Тебе не показалось насчёт яблок?
— Вряд ли. Считается, что в мирах повышенной плотности наши телесные ощущения намного ярче. Зато как больно там оводы жалят! А уж получить рану или заболеть — вообще смертельный риск. Ни Лёшка, ни Ольга помочь не смогут.
Это как раз Игорь очень даже понимал, в двадцать третьем мире положение с медициной было схожим. Ингу выдернули в расщеп на пять минут — она служила поломойкой в придорожном трактире, прикидываясь местной, как весь персонал. Девушка второпях обнялась и расцеловалась с мастером, поздравила его — и вновь вернулась в лишённый магии мир.
В школу он вернулся уже к вечеру, у ворот его встретила Хоменкова и молча протянула листок бумаги. На нём мастер Харламов увидел адрес, по которому он мог ознакомиться с файлами верных, и пароль. Пароль, как объяснила Галка, был одноразовый, сделанный специально для него. Информация была обширна, и просидел Ермолай у компьютера до глубокой ночи. И нельзя сказать, чтобы это сильно ему помогло. Способна ли сквозная "шахта" привести к схлопыванию промежуточного мира, никто не знал. Теорий хватало, имелись ссылки на авторитеты, всерьёз этого опасавшихся, была неплохая подборка наблюдений за известными проходами. Да, в некоторых случаях проходы функционировали нестабильно, самопроизвольно перебрасывая из мира в мир оказавшихся поблизости людей и животных, но определённых закономерностей из случавшегося никто так и не вывел.
В одном из файлов находился каталог ответов, полученных методом прямого чувствования: и здесь разброс ответов был абсолютным. От полной безвредности до вселенской катастрофы. Верные не поскупились — ответ на вопрос искало не менее трех сотен человек. В общей массе ответов угрожающих было не менее десяти процентов. В записке, подписанной Артёмом, утверждалось, что характер ответа явно зависел от личности вопрошающего. То есть, однозначно доверять ответам основания не было. Случалось, один и тот же человек за несколько дней получал несколько различных ответов. Сам Данилов полагал, что опасность прохода зависела и от того, кто его проделывал. И если Хоменкова, зная всю четвёрку друзей, сочла попытку опасной, то её мнение весило больше, чем ответы всех остальных, вместе взятых.
