Владимир Воронов - Отродье. Охота на Смерть
В одиннадцать тридцать друзья покинули шикарные апартаменты. Вышли специально пораньше, надеясь на эффект неожиданности, ведь редко кто занимается магией при свете полуденного солнца. Поехали на минивэне. Гита и Эрнст сели сзади — подальше. Подруга держала руки любимого в своих руках, с тревогой вглядывалась в его лицо и периодически что-то шептала на ухо, а после ответного шёпота хмурилась. Капитан сидел за рулём, и как-то так получилось, что у них с Вадимом появилось время, чтобы поговорить.
Он обнял её за плечи:
— Теперь, когда я вновь могу говорить, мне бы хотелось так много тебе рассказать, но почему-то ничего не приходит на ум. Я так долго молчал, что, похоже, останусь молчуном до конца жизни.
Арине, которой передалась от Гиты почти материнская тревога за любимого мужчину, шутку не оценила:
— Главное, чтобы конец жизни не настал сегодня. Вадим, сам подумай: ну, зачем ты нам на этом задании? Ты давно не практиковался, богиня тебя однажды уже похищала, так что противопоставить ей тебе нечего, может, лучше останешься? Ведь нам нужно будет прикрытие для отступления, вдруг кого-нибудь ранят? Опять же твоя помощь пригодилась бы! Я думаю лучше нам втроём разобраться с Лелеей!
Она сказала и тут же пожалела о сказанном — Вадим убрал руку:
— Арина, ты должна знать: я не имею ничего против самостоятельных женщин, которые принимают решения за своих мужчин — пусть себе живут, ведь и они ко мне не имеют никакого отношения. Так что, мы должны договориться раз и навсегда: я всегда буду прислушиваться и уважать твоё мнение, но в серьёзных вопросах, таких как этот, я буду сам принимать решения и только… — Заметив, что она собирается, что-то возразить, он добавил, — это не обсуждается.
Она пару раз пыталась что-то ответить, даже открывала рот и поднимала для убедительности руку, но каждый раз останавливалась, так ничего и не сказав.
Двадцать минут ехали молча. Прад включил радио, на котором стареющие юмористы безумолку декламировали старые шутки. Бородатый юмор не веселил, отчего-то становилось только грустнее. Нехорошее предчувствие добавило масла в огонь. В душе Арины разгорался пожар страха. Страха вновь потерять, только что обретённого Вадима, ещё не узнанного до конца, но самого любимого на свете. Она первая пошла на перемирие — положила голову на его сильное плечо.
— Сейчас не время, всё не кстати, но у нас такая странная жизнь, что подходящего времени может и не оказаться… Пусть уж здесь и сейчас… Вадим, я тебя люблю. — Ей стало страшно, что он прервёт, вставит ненужное слово, сделает что-то не то, поэтому она заторопилась, — люблю, так как никого и никогда не любила. Я и не знала, насколько сильное это чувство. Ты говоришь, что думал, вспоминал обо мне? А я не вспоминала, я жила тобой. После нашей первой ночи, ты всегда был рядом со мной, я с тобой советовалась, разговаривала, вечером желала спокойного сна, видела сны за нас обоих, а утром желала "доброго утра". Я придумала, какие у тебя любимые блюда и готовила их. Купила для тебя рубашек и кофту из верблюжьей шерсти на зиму. Смонтировала в фотошопе наши совместные фотографии, представляя, как мы путешествуем по миру. Короче… Ты, наверное, сочтёшь меня сбрендившей дурой — пожалуйста, я не против, но ты, пожалуйста, пойми, что я без тебя теперь не смогу. Всё. Больше нету "меня" и "тебя", но есть "мы", если ты тоже этого хочешь, моё счастье не будет знать границ, я всё отдам за тебя, а если я — увлечение, ты скажи мне об этом. Не знаю где взять сил, но я что-нибудь придумаю и попытаюсь дальше идти сама, — подступившие слёзы мешали говорить. — Понимаю, будет трудно, но ведь я сильная… Все об этом говорят…
Слёзы побежали по щекам вниз. Арина отстранилась к окну и почти поверила, что он испугается этого признания и больше не обнимет — ведь обнять — это значит, признаться в ответ, подтвердить, что она не ошиблась в нём.
Вадим не обнял.
Слёзы всё шли и шли. Мимо пролетали деревья, домики — Москва осталась позади.
Арина украдкой обернулась, чтобы запомнить его лицо. Лицо нелюбящего её мужчины.
Глаза ослепила вспышка фотоаппарата. Она заморгала и от удивления перестала плакать. Вадим, широко улыбаясь, прижал её к своей груди:
— Говорят, плохая примета — начинать, что-то со слёз, но ведь у нас всё началось когда-то давно с секса — так что это не про нас. А этот снимок… Я хочу, чтобы это были единственные слёзы в нашем долгом, счастливом, совместном будущем.
Снова обнял. Она прижалась к нему и заревела. Вадим засмеялся, поднял её лицо:
— Глупышка, ну, а теперь, чего ты плачешь?
— Это… Это от счастья, — по-детски заикаясь, ответила она. Улыбнулась сквозь слёзы.
— Развели мне тут мокрое дело! — ухмыльнулся Прад, пристально наблюдавший за ними в зеркало заднего вида. — Я боюсь нарушить интимность ситуации, но напомню: мы едем на задание, а не в свадебное путешествие!
Арина обернулась, увидела Гиту с такими же покрасневшими как у неё глазами и подтёками туши, засмеялась вместе со всеми вместе.
Спустя ещё час, минивэн съехал со скоростной магистрали, и друзья тут же вспомнили все прелести просёлочной дороги. Несчастный автомобиль опасно кренился, будто вот-вот перевернётся, обшивка скрипела, а колёса буксовали в лужах, появившихся благодаря Капитану и его трёхдневному дождю. С другой стороны буйство умытой зелени, разнотравье и запах полевых цветов, подействовали лучше настоя валерианы — друзья забыли о страхах, настроившись максимально решительно. "Чему быть — того не миновать!" — говаривала бабушка Арины.
Дорогой давно не пользовались — этим летом тут вряд ли проезжал хоть один автомобиль. Трава высотой с человеческий рост царапала обшивку, нехотя лезла под колёса. Впереди маячил сосновый лесок. Под тенью нестарых деревьев, ехать стало легче — миллионы опавших еловых иголок, не дававшие колёсам буксовать. Неожиданно перед ними вырос покосившийся забор из сетки рабицы — почти не заметный на общем фоне.
— Приехали! — сообщил Капитан.
— Приехали, — повторила Гита, — но куда?
— Похоже на заброшенный профилакторий или базу отдыха.
— Это пионерский лагерь, — догадался Вадим, показав на две двухметровые плиты, стоящие треугольником, — присмотритесь к рисунку — это же мозаика — вон пионер с пионеркой приветствуют вновь прибывших ребят.
Арина пригляделась — на стеле недоставало половины фрагментов, но действительно угадывались силуэты мальчика и девочки с красными галстуками. Поблизости обнаружились и завалившиеся ворота. В прошлом на них красовалась чеканка в виде пионерского горна в окружении пятиконечных звёзд — теперь сталь заржавела, превратилась из украшения в мусор.