Владимир Воронов - Отродье. Охота на Смерть
Вадик. Ей больше жизни захотелось прижаться к нему, крепко-крепко, чтобы вместе навсегда, чтобы никого кроме. Сказать всё сразу, вложить всё, что наболело, перегорело, пропало и снова возродилось в одно слово, но так, чтобы он понял, испытал всё ею пережитое. Говорить и молчать, плакать и смеяться, лежать в объятиях друг друга и вместе бежать по улице, ловя поцелуи недавнего дождя — это и ещё тысячи вещей ей хотелось сделать вместе с ним и прямо сейчас.
Вадим наклонился ближе:
— С тобой всё в порядке?
Арина увидела на его шее незнакомую родинку, которую не замечала раньше. Сколько же ещё вещей о нём она не знает? Миллионы, миллиарды? Проще перечислить то, что ей о нём известно. Её бы воля, она прямо сейчас изучила бы с лупой каждый кусочек его тела, слушала бы хоть неделю, хоть две недели истории из его жизни, чтобы узнать о нём всё, чтобы больше никто не смел сказать про Вадима: "Я хорошо его знаю". Но Арина ничего о нём не знала. Это не он читал ей свои письма, не он мечтал о даче с беседкой, не он умирал в конце жизни первым, чтобы она успела увековечить память о нём и последовать следом. Интересно, он хотя бы вспоминал о ней?
— Да, я в порядке, — она приняла руку, встала и отошла на шаг, а сама вглядывалась ему в лицо не в силах оторваться, чтобы ненароком пропустить тот знак, который докажет — все её мечты не выдумка, Вадим действительно такой, каким она его представляла.
— Хм, — влез Прад, спросил, прищурившись, — а я смотрю, ты уже не боишься своего чёрного языка, а ну-ка объясни, с чего это мы такие разговорчивые?
Вадим ответил, но она не слушала, разобрала только "очнулся в больнице… так хорошо… чувствую, что проклятье ушло…". Ей был важен не ответ, а голос. В отличие от информационного центра, настоящий Вадим говорил с чувством, его слова окрашивались чудесными эмоциями, его хотелось слушать. Вот бы он не останавливался!
— Говоришь, что знаешь, где скрывается богиня? — нахмурился Прад, — срочно вниз! Нам немедленно нужно обсудить завтрашнюю миссию!
Он первым скрылся за стеклянными дверями, Вадим поспешил следом, но обернулся, вспомнив о ней, спросил коротко, не так как ей бы хотелось:
— Идём?
Арина расстроилась, но услышав этот голос, сразу же простила, кокетливо улыбнулась: "конечно!" — и чуть снова не оказалась на полу, когда он взял её за руку, повёл за собой, словно… Ей страшно было в это поверить. Сердце бухало в груди как сумасшедшее, но как иначе? Ведь Вадим взял её за руку, словно они были вместе.
6
На улице чирикали беззаботные птички. Луч солнца с нахальством пятилетнего ребёнка пролез сквозь полоску штор, тепло лизнул лоб и разбудил. Открыв глаза, она тут же прищурилась от яркого света, накрылась подушкой. И тут до Арины дошло, что произошло. Сонливость как рукой сняло, ведь Вадим вернулся! Сердце сильно ёкнуло. А что если это наваждение и его на самом деле нет? Вдруг показалось? Галлюцинации, рождённые измученным сознанием? Но как может привидеться ночь любви, по которой она так истосковалась? Аккуратно, то и дело, замирая, чтобы не скрипнули кроватные пружины, она развернулась. На второй половине никого не было. Одеяло приглажено — там никто сегодня не спал. "Господи, я схожу с ума?" — пронеслась мысль, когда она резко села.
— Ты уже проснулась? — раздался негромкий, ласковый голос.
Быстрый взгляд — в дверях стоит Вадим. На нём лишь махровое полотенце на бёдрах и две кружки с чем-то дымящимся в руках.
Волна счастья накрыла Арину с головой — нет, ей ничего не приснилось, всё взаправду, всё на самом деле. Засмеявшись от переполнявшей её радости, она облегчёно рухнула в мягкие объятия постели:
— Ты меня так напугал! Я подумала, что ты ушёл, даже не попрощавшись…
— Ну, как же я мог оставить мою Королевну? — он подошёл, прилёг рядом, протянул ей кофе со сливками (её любимый). — Ты такая красивая без макияжа…
— Угу, конечно, — спрятала она лицо под одеялом, как под паранджой.
— Гюльчитай, открой личико! — рассмеялся он, — дай мне свою кружку!
— Постой, но я ещё не успела отпить ни глоточка!
Вадим поставил свою и её кружки на столик:
— Вот будем старыми-престарыми тогда будем кофе пить, а пока есть занятия поинтереснее!
Арина залилась счастливым смехом, принимая его в свои объятия. В это мгновение на всей земле не было никого счастливее её. Теплота заполнила собой всю душу, ни осталось ни миллиметра пустоты, но тепло всё множилось, распространялось, грозя вот-вот выплеснуться и затопить собой весь мир. Это неведомое чувство, когда долгая изнурительная разлука наконец-то закончилась, пьянило не хуже бокала игристого вина. Губы Вадима прикасались к её животу, немного ниже, а потом сбоку. Арина утопила пальцы в его густых, коротких волосах, а сама смотрела вверх — не в потолок, а сквозь него — в вечность. То о чём она могла лишь мечтать, сегодня ночью стало реальностью и вдруг больше не осталось никаких желаний, — вот оно — то ради чего стоит жить, зачем же ещё о чём-то мечтать? Ей захотелось умереть, ведь лучше умереть, чем пережить момент, когда их ещё очень тоненькая связь порвётся, и каждодневные дела разведут каждого по своим местам.
"Нет. Нельзя сейчас думать об этом. Сейчас нельзя думать ни о чём!" — Арина укрыла и себя и его одеялом, улыбнулась, отыскав губы любимого, прильнула так близко, как смогла. Поцелуи Вадима, как прекрасные бабочки порхали по телу, оказываясь всегда именно там, где ей этого больше всего хотелось. Волна желания, зародившись внизу живота, жарким пламенем растеклась, охватив её всю — от мизинцев до кончиков волос. Её подушечки пальцев по небритой щеке. Его по твёрдым соскам. Обжигающее дыхание снизу. Ненадолго приоткрыв глаза, она встретила его взгляд с поволокой, вряд ли Вадим что-то мог видеть, им тоже владело желание. И Арина затерялось в этом мире страсти и складок простыни. Сильные руки на нежной груди, ласковое осторожное прикосновение, ещё одно и ещё. Запах его волос. У каждого человека он свой — этот ей уже не забыть никогда. Настойчивое касание с внутренней стороны бедра, как приятно — аж мурашки побежали. Разгорячённая рука прикоснулась к самому интимному месту — ещё более разгорячённому от страсти. Поцелуй в шею и неожиданное покусывание мочки уха — стон. Мимо проносились ничего незначащие горести, опасения вчерашнего дня. Время летело мимо, выбросив их на обочину, на миг, забыв о влюблённых, чтобы познали вечность удовольствия. Мир закрутился вокруг, а она падала в омут, придерживаемая руками мужчины, которому теперь принадлежала вся, полностью, без остатка. Мужчине-победителю, завоевавшему её много месяцев назад и уже трижды за эту ночь. Он вошёл в неё твёрдым, непреклонным, но осторожным, ласковым. Она ахнула и вжалась в подушку, прикусив губу. Пальцы сжали простынь. Волны накатывали одна за другой, рассыпая в глазах искры. Сейчас он весь был в её власти, в сплетении руки и ног, полностью, всецело, только её и не чей кроме. Волны обернулись цунами страсти. Арина оказалась где-то бесконечно далеко, в мире из любви и бескрайнего удовольствия. Это было так остро, так сильно, больно и сладко одновременно, что хотелось крикнуть: "хватит!" — иначе её разорвёт, переполнит, вытеснит удовольствие, но она кричала: "ещё!". С каждым новым движением её уносило всё дальше, и только лёгкое неровное дыхание Вадима удерживало душу в теле — на Земле. Как хорошо. Как же хорошо! Невероятно Хорошо! Всё внутри разрывалось от счастья. Стоны Вадима слились с её собственными. На наивысшей точке, когда между ними не осталось ничего, когда двое стали единым целым, ногти оцарапали сильную спину любимого и… Взрыв! Уши заложило от грохота. Жар огненной лавиной прокатился по телу как лава. Она даже всхлипнула и не как не могла сдержать дрожь в пальцах, в ногах. То, что она только что пережила, нельзя ограничить словом "оргазм" — это было таинство наивысшей человеческой магии, доступной лишь избранным. Вадим, чувствуя всё тоже, что и она не мог просто встать и пойти в душ. Его губы продолжали оставлять на теле ожоги поцелуев. Его руки забирали с собой излишки счастья, а прикосновения как бы обещали, что данная в мгновения близости клятва — теперь всегда быть вместе, тверда, непоколебима.
